Роскошная и трагическая жизнь Марии-Антуанетты. Из королевских покоев на эшафот - Пьер Незелоф

малейшая из которых стоила бы последнему нашему конюху вечного адского пламени. Но самое худшее то, что, ради удержания моего деда в своей власти, она потворствует его разврату, толкает его в объятия других женщин… И все это творится в маленьком домике в Оленьем парке.

Глаза Марии-Антуанетты вспыхнули.

– Что он там делает?

– Не знаю… Наверняка… ужасные вещи…

– Вам бы следовало знать, Луи… в вашем возрасте! Убеждена, что граф де Прованс, хоть и младше вас, знает всё.

– Мой брат хитрец. Его действительно видели в этом доме.

– Я это предчувствовала… Ах, Луи, вам бы тоже следовало, до знакомства со мной, взять там несколько уроков. Они бы вам сейчас очень пригодились. Меня больше не удивляет то, что вы мною так пренебрегаете.

– Антуанетта! Подумайте о том, что вы говорите! – воскликнул дофин.

Но молодую женщину уже понесло.

– Вы думаете, меня это очень веселит? Все здесь говорят, что я получила мужа, который ни на что не годен, надо мною смеются. Не далее как вчера Артуа спросил меня: «Ну что, ваш Луи по-прежнему…» и постучал пальцем по лбу. Так не может продолжаться.

Смущенный дофин отвернулся и, чтобы как-то скрыть смущение, принялся барабанить пальцами по столу. Вдруг он, казалось, принял решение:

– Вы правы, Антуанетта, мы должны жить, как настоящие супруги… Подождите несколько дней, когда мы будем в Компьене или Фонтенбло…

– А почему не прямо сейчас, мой друг?

Бледное лицо дофина покраснело до ушей.

– В общем… должен вам сказать… сейчас мне мешает… маленький дефект моей природы… О! Не волнуйтесь, ничего серьезного, господин де Лассон меня заверил, что достаточно будет простой операции…

– Чего же вы ждете, чтобы отправиться к вашему хирургу? Вы боитесь?

– Я? Как вы могли предположить… но я об этом подумаю, Антуанетта, обещаю вам.

Повисло молчание. Дофин почувствовал, что сейчас самое время сменить тему разговора.

– Мы говорили о госпоже Дюбарри, – напомнил он. – Если бы эта женщина была только куртизанкой самого низшего сорта, это было бы полбеды, но она желает управлять королевством, интригует…

– Против господина де Шуазёля, которого поклялась погубить?

– Откуда вы знаете, Антуанетта?

– Кое-что рассказал господин де Мерси, австрийский посол. Меня просили предостеречь вас. Впрочем, я не запомнила, в чем именно обвиняют господина де Шуазёля.

– Во многом. Прежде всего в том, что он поддерживал парламент[6] Бретани против короля, затем в том, что изгнал иезуитов. Неужели нельзя было оставить этих людей в покое? Что плохого они сделали?

– Вы от меня слишком многого требуете, Луи; политика меня не интересует, но я знаю, что господин де Шуазёль – друг моей матери и что именно он устроил наш брак. Вы об этом сожалеете?

– Я? Нисколько, – пробормотал дофин.

– В таком случае надо поддержать того, кому мы обязаны нашим счастьем; но вы, кажется, не готовы пойти на это. Что вы имеете против этого министра?

– Он дурно отзывался о моем отце; я никогда ему этого не прощу.

– Что же такого он про него говорил?

– Вы хотите это знать, Антуанетта? Хорошо, слушайте. Этот человек посмел заявить моему отцу: «Монсеньор, возможно, в один злосчастный день я стану вашим подданным, но я никогда не буду вашим слугой».

Мария-Антуанетта пожала плечами:

– Все это в прошлом, Луи, надо думать о настоящем, а в этот момент господин де Шуазёль противостоит всей клике госпожи Дюбарри.

– Я их плохо знаю, – признался дофин, – этих Мопу, Терре, д’Эгийона и герцога Ришелье, который, как Вольтер, продал душу дьяволу…

– Вы забыли, мой друг, еще одного, и не из последних: господина де Ла Вогийона…

– Моего наставника?

– Его самого… Можно сказать, что вас доверили неприятному субъекту. Этот господин лжив, у него низкая душа. В лицо он улыбается, но на самом деле ненавидит меня и думает только о том, как бы разлучить нас с вами.

– Антуанетта, – запротестовал дофин, – уверяю вас, вы заблуждаетесь относительно господина де Ла Вогийона.

– Я знаю, что говорю. Впрочем, достаточно просто открыть глаза: мы не можем шагу ступить вдвоем, чтобы он не оказался у нас за спиной. Он кружит возле нас, шпионит. Я уверена, что и в этот момент…

Мария-Антуанетта не договорила, одним прыжком подскочила к двери и распахнула ее. За дверью оказался тот самый дворянин, который, будучи застигнутым за подсматриванием в замочную скважину, не успел распрямиться.

Хлесткий смех дофины, как кнут, рассек воздух.

– Разве я была не права, Луи? Взгляните на этого добродетельного человека, которого вы защищали! – И, обращаясь к господину де Ла Вогийону, который с жалким видом встал, отчитала его: – Мои поздравления, герцог! Значит, теперь вы подслушиваете под дверью? Прекрасное занятие для дворянина! Не буду скрывать от вас, что на моей родине этому развлечению предаются только лакеи.

– Прошу вас, Антуанетта! – простонал дофин.

– Я закончила, – заявила молодая женщина. – Я вас не задерживаю, герцог, но хорошенько запомните, что с сегодняшнего дня я запрещаю вам попадаться мне на глаза. Уходите!

Бледный от гнева, господин де Ла Вогийон поклонился и, не сказав ни слова, ушел, пятясь.

– Вы видели, Луи, – с торжествующим видом обратилась Мария-Антуанетта к мужу, – этот уж точно больше не станет нам досаждать. Разве вы не довольны?

Дофин с тревогой посмотрел на жену. Эта живость, быстрота в решениях вызывали у него ощущение дискомфорта.

– Вы правильно поступили, – сказал он, – но, возможно, были слишком суровы.

– Так было нужно, мой друг. Бросьте! Оставьте вашу кислую мину! Я с удовольствием вижу, что мы созданы, чтобы поладить. А поскольку в скором времени заживем в интимной дружбе, нам пора откровенно поговорить. Так нам было бы легче исправить свои мелкие недостатки. Хотите, чтобы мы устроили этот душевный экзамен?

– С удовольствием, Антуанетта. Вы со своей стороны в чем можете меня упрекнуть?

– В немногом, но все-таки: вы по любому поводу ругаетесь. Ежесекундно оскорбляете Господа и его святых; у меня от этого дрожь по телу…

– А вот мой предок Генрих IV… – возразил дофин.

– Вы очень сильны в истории, я знаю, но, послушайте меня, оставьте ругательства слугам… Теперь другой момент, Луи. Вы грязнуля…

Наследник престола возмутился:

– Грязнуля?! Странно это слышать от вас, которая до ужаса боится воды.

– Может быть, – согласилась обиженная Мария-Антуанетта. – Но я если не моюсь, то потому, что хочу досадить госпоже де Ноай. А вы? Вот вчера вы сели за стол, весь усыпанный штукатуркой и с руками как у угольщика… фу!

– Ну, наверное, я спешил, – пробормотал пристыженный дофин.

– Пусть так, но, надеюсь, впредь вы станете лучше следить за собой. И потом, раз уж мы заговорили о столе,