Анатомия мира. Как устранить причины конфликта - Институт Арбингера

по-коннектикутски дождливый мартовский день, когда охранники, не переставая горячо извиняться, «вывели» ее из здания, всем показалось, что вместе с ней из компании ушли душа и сердце. Лу знал это, хотя до сегодняшнего дня и пытался отрицать все последствия ее ухода. На самом деле потеря Кейт стала намного большим ударом для компании, чем уход остальных четырех директоров вместе взятых. И, возможно, большим, чем мог бы стать уход самого Лу.

Нужно позвонить ей. «Но что я ей скажу?» – спрашивал он себя.

Он стоял и стоял, чувствуя такую же неуверенность и неловкость, как давным-давно, когда подростком пытался набраться смелости и пригласить девочку на свидание.

«Да черт, просто возьми уже и позвони!» – воскликнул он мысленно, отмахиваясь от подростковой робости.

Лу набрал номер и стал ждать. Один гудок, два, три, четыре.

С каждым гудком его все сильнее захлестывала паника, такая же, как в юности, и он даже обещал себе, что если она не ответит после шестого гудка, он положит трубку.

Он бросил трубку, даже не дождавшись окончания шестого гудка; от облегчения на лбу даже выступил пот. «Ну, я хотя бы попытался, – сказал он себе. – Попробую позже».

Но его сердце так колотилось, что он понял, что это «позже» наступит явно не сегодня и не завтра. А может быть, и вообще никогда.

«А теперь займемся реальной работой», – подумал он и набрал номер Джона Ренчера, председателя местного профсоюза, который угрожал забастовкой.

– Алло?

– Джон.

Это была скорее команда «Смирно!», чем приветствие.

– Да.

– Это Лу Герберт.

Молчание.

Лу вспомнил задание Юсуфа: видеть человека в каждом.

– Послушай, Джон, – начал он самым мягким голосом, на который сейчас был способен, – может быть, встретимся, когда я вернусь, и еще раз рассмотрим предложение?

– Сам на него смотри, – ответил Ренчер. – Оно лежит у тебя уже целую неделю.

– Я подумал, что нам удастся продвинуться дальше, если обговорим все лично, – Лу по-прежнему пытался поддерживать приятный тон.

– Значит, ты все-таки хочешь получить от нас больше.

– Ну это же, в конце концов, переговоры.

– Нет, Лу, это ультиматум. И мы будем бастовать до тех пор, пока ты не согласишься на наши требования. Ты слишком долго вертел нашими людьми, как хотел. Теперь такого не будет, Лу.

– А теперь слушай сюда, подонок! – взорвался Лу. – Можешь забрать своих тунеядцев, которые только и делают, что смотрят на часы, и пусть они разваливают еще чью-нибудь компанию! Но если вы объявите забастовку, ноги вашей больше в «Загруме» не будет. Никто из профсоюза никогда не переступит порог моей компании. Понял?

Чуть подождав, он повторил:

– Понял? Ты понял?

Но ответом ему было молчание. Ренчер бросил трубку.

Раздраженно вскрикнув, Лу швырнул телефон в стену.

– Дурацкое задание, – пробормотал он. – Видеть в людях людей, ага, – саркастическим тоном нараспев повторил он. – Ну и чушь! Юсуф ни дня не проработал в реальном мире. Он вообще ничего не соображает! Ага, ну да, давай, Юси, – насмешливо сказал он, – попробуй мягонько поговорить с профсоюзом. Это, безусловно, сработает. И с террористами тоже. И с Кори. Да-да, они все просто перевернутся пузиком вверх и будут счастливо урчать, получив дозу твоей замечательной ближневосточной любви.

Он усмехнулся придуманному оксюморону, потом покачал головой – отчасти от гнева, отчасти от отвращения.

– Какая пустая трата времени. Пустая, бездарная трата времени.

Когда Кэрол вернулась из ресторана, держа в руках коробку с купленным для Лу обедом, тот перехватил ее у входа в здание.

– Кэрол, мы уезжаем.

– Что? – Его слова застали ее врасплох.

– Что слышала. Мы уезжаем.

– Уезжаем… – повторила она, все еще не понимая. – Но почему?

– Потому что это все пустая трата времени, а мне время терять нельзя.

Кэрол настороженно посмотрела на него.

– Что-то случилось во время звонков, Лу?

– Ничего.

– Я серьезно, Лу. Что случилось?

– Ладно, я расскажу тебе, если уж ты так хочешь знать. Меня вернули назад, в реальный мир, вот что произошло. Кое-то привел меня в чувство. Пойдем, мы уезжаем.

С этими словами Лу направился к машине.

Но Кэрол не двинулась с места.

– Кэрол, я же сказал: мы уезжаем.

– Я знаю, что ты сказал, но я тебе этого не позволю. Не в этот раз, Лу. Ставки слишком высоки.

– Да, Кэрол, ты чертовски права: ставки слишком высоки. Вот почему нам надо ехать.

– Нет, Лу, именно поэтому нам нужно остаться. Ставки, которые тебя так беспокоят, высоки именно потому, что мы почти ничего не знали о том, чему нас начали учить здесь. Я не поеду, Лу.

– Хорошо, будь по-твоему, Кэрол, – сказал он, отмахнувшись. – Тогда я уезжаю.

Кэрол осталась стоять молча. Надежда, которая появилась у нее с утра, постепенно таяла. «Смотри на него как на человека, – повторяла она про себя. – Ты должна видеть в нем человека».

– Лу…

Он остановился и посмотрел на нее.

– Да?

– Если ты сейчас уедешь, дорогой, – сказала она, – я уйду от тебя.

– Ты… что?

В этот момент Кэрол по-настоящему осознала, насколько любит его. Хотя он и вел себя агрессивно, сама она не чувствовала злости по отношению к нему. Несмотря на его упрямство, она не забывала обо всем хорошем, что он сделал для нее и для других. Да, он не святой, но были времена – и особенно это проявлялось в сокровенные моменты, из которых на самом деле и состоит большая часть жизни – когда он был заботливым, любящим и вел себя как настоящий святой. В обычной жизни он был лучше, чем на публике, окруженный всеобщим вниманием, в противоположность многим ее знакомым. И она считала, что его подход – быть сильным, когда никто не видит, и не бояться прослыть слабым для окружающих – на самом деле свидетельствует о большей доброте и силе характера, чем у тех, кто прячет свою личную слабость за бравадой на публике. «Да, – подумала она, – если бы мне дали шанс начать все сначала, я бы все равно выбрала его».

И она даже сама удивилась, снова услышав собственные слова:

– Я уйду от тебя, Лу. На самом деле.

Лу на мгновение опешил. Все его мышцы одеревенели, словно он опасался возможных последствий любого движения.

– Кэрол, – наконец ответил он почти умоляющим голосом, – ты же не серьезно.

Кэрол едва заметно кивнула.

– Боюсь, Лу, что я очень серьезна. Пойми меня правильно, – добавила она, – я не хочу от тебя уходить. Но я уйду.

Лу выглядел так, словно ему только что нанесли сокрушительный удар.

– Слушай, Лу, мне кажется, что нам это нужно. И Кори нужно это от нас. А нам это нужно – ради него и ради друг друга. И, пожалуй, тебе это нужно ради «Загрума», – добавила она. – И ради Кейт.

Упоминание Кейт окончательно добило Лу. Он снова вспомнил чувство, охватившее его, когда он набрал ее номер – набрал, как сейчас казалось, целую вечность назад.

Он опустил голову и тяжело вздохнул.

– Хорошо, Кэрол, – обреченно проговорил он. – Ты победила. Я останусь.

Он замолчал.

– Но только до вечера.

Глава 9. Зарождение идеи

Когда все вернулись в комнату, Лу накинулся на принесенную Кэрол мексиканскую еду. Настроение было куда лучше, чем в самом начале, когда все только присматривались друг к другу. Напряжение, сопровождавшее большинство разговоров на утреннем собрании, ушло. Гвин о чем-то оживленно разговаривала с Мигелем. Элизабет и Кэрол в дальнем углу комнаты рассматривали буклет лагеря «Мориа».

Тут к Лу со спины подошел Петтис.

– Значит, четыре года во Вьетнаме, да, Лу? – спросил он, словно продолжая их последний разговор.

Лу кивнул.

– Снимаю шляпу, друг. Я тоже там был, но летать над джунглями – совсем не то же самое, что быть там, внизу. Я знаю.

Лу благодарно склонил голову. В мирное время пилоты всегда считают себя выше «пушечного мяса» там, внизу. И пехотинцы тоже страдают от комплекса неполноценности, хотя ни за что в этом не признаются. А вот во время войны настрой быстро меняется. Пилоты начинают по-настоящему восхищаться своими соратниками на земле. А солдаты, пусть и чувствуют искреннюю благодарность, слыша над головами рев авиационных двигателей, скажут вам, если их хорошенько разговорить, что эти нарядные летуны даже форму не пачкают, да и под вражеским прицелом бывают редко, так что им не понять, что такое настоящее мужество и, если уж на то пошло, настоящий страх. И во Вьетнаме, и на других войнах именно пехота всегда получает львиную долю восхищения и уважения.

– Спасибо, Петтис. Всегда рад встретиться с собратом-ветераном. Скажите, а чем вы занимаетесь в Техасе?

Минут через пять в комнату вошли Ави и Юсуф, и все, в том числе и Лу с Петтисом, расселись по местам. Лу посмотрел на родителей Дженни – судя по их лицам, у них все