Лишь - Эндрю Шон Грир

которые гид объясняет, что это вовсе не семена, а сушеные сверчки; раки и личинки, живые и поджаренные, а по соседству – тушки козлят и кроликов в пушистых белых «носочках», по которым их отличают от кошек, и длинная стеклянная мясная витрина, по мере изучения которой Артура Лишь охватывает все больший ужас. Когда он уже готов провалить это испытание на прочность, они сворачивают в рыбные ряды, и среди хладнокровных организмов хладнокровие возвращается и к нему. Серые в крапинку осьминоги, свернувшиеся амперсандом, неизвестные оранжевые рыбы с выпученными глазами и острыми зубами, рыбы-попугаи с птичьими клювами, чья сизая плоть, по словам гида, по вкусу похожа на мясо омара (но Лишь чует подвох). Все это напоминает ему страшилки о заброшенных домах с заспиртованными мозгами, глазными яблоками и отрубленными пальцами в баночках, которые он с извращенным наслаждением слушал в детстве.

– Скажите, Артур, – говорит организатор, пока их ведут по рыбному царству. – Каково это – жить с гением? Как я понимаю, вы познакомились с Браунберном в далекой молодости?

Разве фраза «далекая молодость» не запрещена законом? Во всяком случае, когда ее говорят тебе?

– Да, – отвечает Лишь.

– Он был удивительный человек, шутник и весельчак. Любил подразнить критиков. Их школа была бесподобна. Как они радовались жизни! Они с Россом вечно пытались друг друга переплюнуть, такая у них была игра. С Россом, Барри и Джеками. Они были шутники. А ведь известно, что нет ничего серьезнее, чем шутник.

– Вы знали их?

– Я их знаю. Я читаю о них курс лекций под названием «Поэзия Срединной Америки», где под «Срединной Америкой» подразумевается не Америка средних умов и маленьких городов и не Америка середины века, а срединная, сердцевинная, глубинная Америка.

– Звучит весьма…

– Артур, вы считаете себя гением?

– Гением? Себя?

Его замешательство принимается за отрицательный ответ.

– Мы с вами встречали гениев. И знаем, что мы не такие. Каково это – жить, зная, что ты не гений? Зная, что ты – посредственность? По-моему, это худшая из мук.

– Я думаю, – говорит Лишь, – что между гением и посредственностью есть что-то еще.

– Но Вергилий об этом не упоминал. Он показал Данте Платона и Аристотеля в языческом раю[24]. А что же меньшие умы? Каков наш удел? Неужели адское пламя?

– Нет, – говорит Лишь. – Литературные конференции, только и всего.

– Когда вы познакомились с Браунберном, вам было сколько?

Лишь опускает взгляд на бочку соленой трески.

– Двадцать один год.

– Я повстречал его в сорок. Это очень поздно. Но мой первый брак распался, а тут вдруг – юмор и фантазия. Великий был человек.

– Он еще не умер.

– О да, мы его приглашали.

– Он прикован к постели, – говорит Лишь, и в его голос наконец закрадывается холодок рыбного отдела.

– Это был ранний список. Должен сказать, Артур, у нас для вас чудесный сюрприз.

Встав у одного из прилавков, гид обращается к группе:

– Перец чили – визитная карточка мексиканской кухни, которая была признана объектом всемирного культурного наследия ЮНЕСКО. – Она указывает на корзины с сушеными перцами различной формы. – В остальных странах Латинской Америки их мало употребляют в пищу. Вы, – она поворачивается к Лишь, – вероятно, едите их чаще, чем чилийцы. – Один из друзей Артуро кивает – он родом из Чили. Кто-то спрашивает, какой перец самый острый, и, перекинувшись парой слов с продавцом, гид указывает на банку с крошечными розовыми перчиками из Веракруса. Они же самые дорогие. – Хотите продегустировать приправы с чили? – Ответом ей – дружное «Sí!». Далее следует состязание, нечто вроде конкурса по орфографии с разными уровнями сложности. Они по кругу пробуют приправы, начиная с самых слабых и постепенно переходя к самым острым. С каждой ложкой Лишь все больше краснеет; на третьем раунде выбывает организатор. Отведав приправу из пяти видов перца, Лишь объявляет:

– На вкус как чоу-чоу моей бабушки.

На всех лицах написан шок. Чилиец:

– Что вы сказали?

– Чоу-чоу. Можете спросить у профессора Ван Дервандера. Это такой соус с американского юга, с кусочками овощей. – Организатор молчит. – На вкус почти как бабушкино чоу-чоу.

Чилиец прыскает в кулак. Остальные еле сдерживаются.

Лишь окидывает группу взглядом и пожимает плечами.

– Конечно, ее чоу-чоу было не таким жгучим…

На этом плотину прорывает; согнувшись пополам, молодые люди завывают от хохота, в глазах у них стоят слезы. Продавец взирает на эту сцену с приподнятыми бровями. А юноши не унимаются, продлевая веселье наводящими вопросами. Как часто Лишь пробует бабушкино чоу-чоу? Меняется ли его вкус на Рождество? И так далее. Поймав сочувственный взгляд организатора, Лишь понимает, что в испанском, должно быть, имеется какой-то предательский омоним. Он снова чувствует горечь приправы во рту. Еще один ложный друг…

Каково это – жить с гением? Что ж, достаточно вспомнить тот случай, когда он потерял кольцо в овощном отделе «Хэппи продьюс».

На пятую годовщину Роберт подарил ему кольцо, и, хотя дело было задолго до регистрации однополых браков, для них это было своего рода замужество. Кольцо было от «Картье», золотое, с парижского блошиного рынка. И юный Артур Лишь носил его не снимая. Роберт целыми днями писал, закрывшись в своем кабинете окнами на Юрика-вэлли, а Лишь ходил за продуктами. В тот день ему нужны были грибы. Но когда он стал набирать их в пластиковый пакет, с его пальца что-то соскользнуло. Он сразу понял что.

В ту пору Артур Лишь не отличался верностью. Они с Робертом никогда этого не обсуждали, хотя в кругу их знакомых интрижки на стороне были в порядке вещей. Если, скажем, в магазине он встречал симпатичного мужчину со свободной квартирой, он был не прочь на полчаса задержаться. А однажды завел настоящего любовника, который хотел разговоров по душам и втайне рассчитывал на большее. Поначалу это была чудесная связь без обязательств, не так далеко от дома, доступное развлечение на вечер или когда Роберт в отъезде. Белая постель у окна. Заливистые трели попугая. Чудесный секс, и никаких разговоров из серии: «Забыл сказать, Джанет звонила», или «Ты наклеил на стекло разрешение на парковку?», или «Не забудь, завтра я уезжаю в Лос-Анджелес». Просто секс и улыбка. Разве это не чудесно – получать желаемое и не платить цены? Его новый мужчина был полной противоположностью Роберта: веселый и жизнерадостный, ласковый и даже немного глуповатый. Их история долго шла к своему грустному концу. Были скандалы, и телефонные звонки, и длинные прогулки в молчании. А потом они расстались; Лишь с ним порвал. Он понимал, что поступил жестоко, непростительно. А вскоре после этого произошел случай с кольцом в овощном отделе.

– Вот блин, – сказал он.

– Что случилось? – спросил стоявший неподалеку бородатый мужчина. Высокий, в очках, в руках – карликовый пак-чой[25].

– Я уронил обручальное кольцо.

– Вот блин, – сказал бородач, заглядывая в корзину с