Рёв - Ария Кейдж

– Я должна вернуться. Я должна… идти. – Я быстро надела трусики и шорты, не заботясь о прилипших сухих листьях и грязи.

– Что?!– Он хватает меня, когда я натягиваю своё бельё и шорты, не обращая внимания на то, что его собственные штаны свалились к лодыжкам.

– Идти куда?? К нему? К нему?! – Он трясет меня, я поворачиваюсь и убегаю, прежде чем он сможет схватить меня. Я грёбаная трусиха, но я не могу объяснить ему этого. Он видит во мне кого-то прекрасного и любящего, но это ложь.

Он пытается схватить меня, но спотыкается о свои штаны:

– Блядь!

У меня есть несколько секунд в преимуществе, прежде чем он поднимет их и пойдет следом. Любая беготня вызовет мучительную боль в его плече, и это также замедлит его. Я и не подозревала… как мало времени у меня было. Я не сделала и двадцати шагов, когда он, пронзительно крича, схватил меня за талию и несессер на ремне. Я брыкаюсь и визжу в воздухе, пока не выбиваюсь из сил, всё, что остается – мои слёзы на фоне его тяжелого дыхания и хрипов на моём затылке, когда он прижимает меня к себе.

– Я собираюсь отпустить тебя… не убегай.

Он ожидает моего согласия, и я киваю. Затем ослабляет свою хватку и поворачивает меня лицом к себе.

– Ты не можешь вернуться к нему, Чарли.

Он нежно вытирает мои щеки и убирает волосы с лица. Он слегка касается моего пореза и его челюсть сжимается.

– Он больше никогда к тебе не прикоснется и не сделает тебе больно, я обещаю.

Нейт проводит большим пальцем по моим губам. Я хочу поцеловать его, но не стану этого делать.

– Не произноси такие вещи.

– Почему?

– Потому что сейчас это невозможно.

– Когда мы вместе – нет ничего невозможного. Мы боролись с невозможным и победили, – он вздыхает и ударяется своим лбом о мой.

Я качаю головой, потому что он не прав. Мы не победили. Никто не победил.

– Не отрицай. Не отрицай того, что было предопределено. Мы заслуживаем быть вместе после всего, что произошло. Я не смог уберечь тебя от всей боли, когда мы были детьми, но я больше не ребёнок, и могу тебя защитить.

Я нападаю и целую эти прекрасные губы, которые обещают такое сказочное будущее для нас. Я пробую свой вкус на его губах и проклинаю сильное желание в моём животе. Я отстраняюсь и смотрю в эти глаза, в которые влюблялась снова и снова, когда была ребёнком, прежде чем узнала, что такое любовь.

– Ты хочешь спасти меня, но ты не можешь спасти то, чего больше не существует, – шепчу я, глядя на него. Я вижу его замешательство, боль и ненавижу себя еще больше.

– Ты вновь показал мне, каково это – любить и чувствовать впервые. Но, если уж на то пошло – я никогда не заслуживала этого. Я заслуживаю жить, чтобы потом умереть после этой медленной, уродливой жизни из-за всех совершенных мною грехов. Это мой ад и моё королевство, и я думаю, что заслуживаю всего, что делает Пол. Ты при этом красив, как внутри, так и снаружи, и заслуживаешь гораздо большего.

Я отступаю, но он дотягивается до меня, собираясь озвучить свои возражения.

– Ты не можешь спасти меня, – повторяю я, продолжая отступать. В этот раз Нейт не следует за мной. Он стоит там, наполненный болью и потерей, а я поворачиваюсь и убегаю.

Мы наконец-то попрощались так, как должны были попрощаться 11 лет назад. Мы наконец-то разделили последний кусочек нас и мне больше нечего ему дать. Сегодня он сделал мне подарок – дар выбора, который был мне малоизвестен. Я выбрала поделиться с ним маленьким кусочком себя, не боясь, что у меня это отберут. Я бы хотела заняться с ним любовью, но это разбило бы его – я бы забрала у него всё. Теперь это мой подарок ему – отпустить его, прежде чем я снова заманю его в ловушку.

Глава 7

Нейт

Настоящее

Я хочу догнать её, схватить, поцеловать и заставить узреть смысл во всем этом. Она так далека от дикой и свободной женщины, которой я хотел, чтобы она была, которую я надеялся найти после всего этого времени и жертв.

Не знаю почему, но мои ноги привели меня к каркасу ада. Я стою на плите, которая когда-то была гаражом отца Чарли. Это место, где я потерял любовь всей своей жизни и свою невинность. Я говорю не о девственности. Во всяком случае, её мы лишились самостоятельно. Я говорю о неограниченной детской наивности. Что-то вроде веры в Санту, пасхального кролика и в то, что взрослые – наши защитники. В определённый день я взял Чарли за руку и последовал за ней к этой чёртовой бетонной плите, и тогда я узнал, что мир был наполнен тьмой, которая преследовала всё хорошее в нём.

Я стою на том месте, где он сидел бы и мастурбировал в свои штаны. Я стою здесь и представляю Чарли, сидящую у меня на коленках на старом односпальном диване, готовую для меня выполнять наше грязное рутинное дело. Да, это стало ни больше, ни меньше – рутиной. Мы выросли, чтобы знать, что делать, и мы сделали это. Но кое-что перестало быть рутинным – мы стали наслаждаться происходящим. Я присаживаюсь на пол и закрываю глаза от отвращения, вызванного моими воспоминаниями и тяжестью в яйцах. Я не хочу чувствовать это. Я не хочу помнить это, потому что это сверхбезнравственно и сверхотвратительно. Когда я вышел из тюрьмы, то вернулся домой к Ноне и Дейву. Но той ночью, когда пошел спать, я не мог перестать смотреть в своё окно, зная, что её дом был рядом. Здание, которое забрало мою жизнь и любовь, стояло нетронутым, в то время как мы были вынуждены столкнуться с обломками, оставшимися от наших жизней.

Я не смог справиться с этим. Во тьме ночи я побежал из комнаты в сарай, схватил канистру с бензином, спички с полки и бросился к гаражу Чарли. Я больше не бежал – я шёл с целью и злостью, одержимый жаждой мести. Я облил каждую чёртову стену, разбил старое окошко в двери, забрасывая внутрь канистру с остатками бензина. Поджёг спичку и долгое время наблюдал, как маленький красный огонёк догорал практически до моих пальцев. Я не думал, правильно я поступаю или нет. Я думал – смогу ли я окончательно попрощаться с Чарли и нашей историей при помощи одной спички.

Я наблюдал за дымом от горящей спички, извивающимся спиралью в воздухе, а затем сделал самый длинный вздох в своей жизни, когда увидел, как огонь достиг лужи бензина и взревел полный жизни.

Я наблюдал, как он бесконтрольно распространялся по остаткам нашего прошлого, пока не достиг единственного предмета мебели. Я никогда не пойму свой следующий шаг. Я цепляюсь за дверь, нуждаясь в том, чтобы вытащить тот диван на улицу. Я не мог сжечь его, только не его. Дверь была заперта, жар уже проник в древесину и стальную ручку. Я отшагнул назад, подготовился к приступу боли в плече и протаранил дверь. Она поддалась намного легче, чем я думал, то ли из-за древности, то ли из-за пожара – не знаю. Однако я оказался на земле и в огне, когда услышал крик позади меня. Моя одежда горела, и крики позади меня становились всё громче. Я не знаю, каким образом это случилось, но я катался по траве и ел её. Жар был интенсивнее, чем от любого огненного взрыва. Ревущий шум и треск заполнили мои уши, я не мог слышать даже своё собственное дыхание.

Нона и Дейв оказались в поле моего зрения, когда я окончательно встал на ноги, у обоих текли слёзы из глаз, и мерцание огня отражалось на их коже. Я посмотрел через плечо на то, что я сделал – огонь разрастался и диван, который я отчаянно хотел спасти… сгорел, едва не расплавившись. Мне пришлось отступить – становилось невыносимо горячо, но с каждым шагом мои плечи трясло. Я был двадцатитрехлетним парнем, но рыдал, как потерявшийся ребёнок. Рыдания охватили меня так сильно, что это причиняло боль. Я упал на колени и смотрел, как горят и плавятся наши демоны.

Я почувствовал руки на плече – Нона поцеловала меня в голову, моя семья стояла рядом со мной, позволяя мне горевать. Но я не хотел их. Насколько это эгоистично? Я хотел её, хотел вернуть всё назад, даже если бы нам пришлось терпеть боль и ежемесячно страдать от предназначенного свидания. Я хотел бы отменить то, что только что сделал, и хотел… Я просто хотел её.

Крыша провалилась внутрь, угли и пламя вспыхнули в нашу сторону. Именно тогда я очнулся от тьмы своего эгоизма. Дейв плакал, лежа на земле, прикрывая голову. Он не был ранен, но происходящее было слишком тяжёлым для него, и это была моя вина. Я сделал это с ним. Я снова причинил боль тем, кого люблю. Я подскочил к брату, в то время, как Нона гладила его по спине, и смотрела на меня убитыми от горя глазами. Я знаю этот взгляд, очень хорошо его знаю. Это взгляд-обвинение. Долгое время мы все были чертовски озабочены виной, и это убивало нас. Именно тогда я осознал, что должен остановиться.

Более пяти лет назад меня силой лишили лучшего друга. Она была вырвана из моих рук со следами крови на шее и лице, промокшем от слёз. Она тянулась ко мне, кричала, когда меня засунули на заднее сидение одной полицейской машины, а её посадили в другую. Нона и Дейви рыдали у дома Чарли, некоторые офицеры пытались задать ей вопросы, но она была не в состоянии на них ответить.