Орша - Инга Киркиж

— А почему вы бабушка?

— Потому что у меня есть внук.

Тоннель реальности двух пятилетних детишек напоролся на этот железный аргумент и дал трещину. Им еще ни разу в жизни не попадались лысые бабушки в коротких шортах и панковской майке с чертиками.

* * *

Сосед Салтанович взялся наточить нам пилу и держит ее уже вторую неделю. Каждый день приходит извиняется, что времени нет, много дел, но он сделает, сделает, а сейчас дайте на опохмел. Тетка на опохмел не дает по религиозным соображениям — не хочет портить карму. В итоге мы сидим без пилы, а Салтанович все равно каждый день пьян до штормового состояния. Сегодня он пришел и сказал, что не заточил нашу пилу, потому что его сдали в милицию. Мать родная сдала. Она зудела, зудела — ну в маразме ж вся. Он вылил на нее полведра воды и лег спать. Разбудил его участковый. Салтанович так и не добился от служителя порядка, а чего он такого сделал-то? Ну, полил старуху водичкой. Так жарко же. Да и мать давно не мылась. Участковый пообещал все разъяснить в участке, но там все дело свели к составлению протокола. День пошел псу под хвост: огурцы не политы, пила не точена, голова болит, подайте жертве милицейского произвола на опохмел.

* * *

Иван и Василий — очень предприимчивые парни. Иван любую новую игрушку несет в школу и там продает за стотыщ мильонов. У его покупателей таких денег при себе не бывает. Не оказывается их и на следующий день. Ивану остается ждать, пока клиент станет платежеспособным, то есть, лет 10–20. Но это Ивана не смущает, и следующая игрушка уходит в ту же финансовую яму. Василий, в отличие от Ивана, не верит в победу капитализма над разумом и предпочитает натуральный обмен. Но его обменные схемы приводят Ивана в ужас. Вчера Иван лишился наколенников, которые достались ему в качестве бесплатного приложения в пакете с кукурузными палочками. Василий взял за них аж две машины. Этим аргументом он отбивался от Ивана: да, тачки битые, но по одной за каждый наколенник — классный обмен! Иван не соглашался. Его наколенники были новыми, без единой царапинки. К ним только ролики купить оставалось. А теперь что? Ни роликов, ни наколенников. Теперь иди, Вася, и сам гуляйся со своими машинками, раз такой дурачок!

* * *

Прошло полгода с тех пор, как бабушка переехала в мир иной. Видимо, в этом заведении не часто дают свидания, поэтому бабушка старается за один выходной посетить двух-трех родственников. Во всяком случае, мои сестры и тетки всегда видят сны с бабушкой в один день. Видят и пересказывают мне, потому что я эти сны собираю. Мне интересно, как она там поживает. По этим данным получается, что бабушку распределили в трудовой рай. Там она работает на приусадебном участке и в швейной мастерской. Тете Любе бабушка приснилась за швейной машинкой. Она сказала, что тут прекрасные условия и много хороших женщин, и отдала дочери цветные лоскутки. И хотя лоскутки эти с пробуждением исчезли, тетушка несколько дней ходила счастливой, словно и правда получила подарок.

В ту же ночь бабушка приснилась и мне. В этом сне в огород забежала коза, и поднялся обычный в таких случаях переполох. Ольга кричала: «Выгнать нахрен!», Ванька гнал, перескакивая через грядки, а бабушка за его спиной, улыбаясь, хлопала в ладони и шикала, подгоняя бегущую козу в направлении двора. Сон был настолько реальный, что, проснувшись, удивилась, как это так — все считают бабушку покойницей, а она вон тут, в огороде шуршит, как обычно.

Кузине Элле бабушка привиделась с ведром картошки, сказала, что несет соседке. Элла сказала:

— А чего соседке-то? Такая картошка крупная.

— Вот и хорошо, что крупная, — сказала бабушка. — Пусть ей будет, у нее закончилась.

Элла проснулась и расплакалась, осознав в этот момент свою жадность. Плакала она и пересказывая мне этот сон. А Ольгиной дочери Любе бабушка приснилась застрявшей между кроватью и шкафом. Во сне Люба почувствовала к ней любовь и нежность, стала вызволять беспомощную бабушку, но на руках у нее оказалась милая белокурая девчушка лет двух.

* * *

На расстоянии наши отношения с Олегом заметно улучшились. Еще бы, ведь теперь у каждого из нас был свой тюбик пасты! Он звонил по скайпу, читал мой ЖЖ и проникся к нам с дядей Олей таким состраданием, что на все лето подарил своего сына Рому. Так у нас появился раб — пирсинг-бой Рома. Внешне и внутренне Рома — мальчик-ромашка. Высокий, худой с ямочками на щеках. В каждой ямочке по дырочке, с каждой дырочке по гвоздику. В ушах развесистые серьги. В носу, бровях, губах, сосках и подбородке — тоже.

Папой опасается оставлять сына на безумный летний период в Питере. У нас в Питере белые ночи — самое страшное для переросших подростков время. В прошлом году один Ромин друг их так и не пережил, а еще один выжил с большим трудом и не без помощи врачей. Но верные друзья Рому не оставляют. Они приходят к нему во сне. Поэтому по ночам Рома ругается матом и спасается бегством, комкая простыни. Эти его друзья достали и его и нас. Наглые и невоспитанные типы. Они могут позвонить в три часа ночи и потребовать, чтобы Рома немедленно выходил на тусыч. Рома, не просыпаясь, орет:

— Алло! Что?! Дапошливывсенахуй!

И переворачивается на другой бок. С ним синхронно переворачиваются на другой бок все, кто чутко спит — я, тетка и кошка Репка. А то вдруг Рома сдается и обещает одному мальчику экскурсию. И на следующий день уходит купить местную симку и с концами. Мы его ждем и психуем. Потому что Орша — город спокойный, но любых неформалов тут считают голубчиками и бьют в челюсть. Каждый Ромин выход в свет заканчивается ударом нагваля в зубы, но после его питерских друзей эти провинциальные проявления внимания — тьфу! — мамины ласки. И Рома снова идет в город. Так вот, пошел Рома за симкой и пропал.

Вернулся за полночь пьяненький и довольненький. Сказал, что познакомился с девочкой-барменшей и провожал ее до дому. Симку при этом потерял, но это не страшно, у него еще есть деньги, купит новую. Рома был счастлив и разговорчив. В ту ночь к нему пришло рекордное количество друзей. Он орал, как потерпевший на пожаре. Мы всю ночь толкали его в бок и говорили:

— Рома, твоюмать, не ори!

— Вы издеваетесь? — грустно спрашивал спящий Рома и замолкал ровно на столько, чтобы мы с теткой и Репкой успевали дойти до кроватей и задремать.

Утром мы рассказали Роме о его ночных похождениях и предупредили — еще раз набухается, пойдет спать на сеновал. Рома — парень вежливый и сострадательный. Покраснел от стыда и попросил показать ему сеновал. Больше гулять не ходит. Сидит на дворе и чинит велосипед. Благо, парни ломают его каждый день и без работы Рому не оставляют.

* * *

18 часов в сутки я смотрю молодежное реалити-шоу «Дом-2». Мы все его смотрим. Меня от него тошнит, тетку подбрасывает на два метра к потолку. Мы бы с радостью его не смотрели, но когда трансляция идет прямо из среды обитания, канал не переключишь. Наши девицы пребывают в постоянном конфликте. Кармические кастинг-агенты классно подобрали эту парочку — любое действие одной из них вызывает бурную реакцию у другой.

Например, Лена берет у Жени вещи без спроса, а Женя делает то же самое. Всякий раз они с визгом «А ну быстро отдАла!» сдирают друг с друга свои шмотки. Шмотки при этом нередко рвутся, скандал переходит в драку. Женя покупает услуги Лены для выполнения работы по дому и огороду. Так уборка обходится ей в 2 проката джинсов, а прополка хитро пересчитывается на лак для ногтей. Лена, когда есть в том выгода, считает, что между сестрами не должно быть мелочных расчетов, поэтому надевает Женькины джинсы всегда, когда ей нужно. Джинсы растягиваются и протираются, вызывая у Жени истерику. Женя мечтает повесить на свой шкаф замок, но тут в игру вмешивается ведущий. Тетке претит запирать мебель на замки. Она, опираясь на свой личный и почерпнутый из романов графа Толстова опыт, говорит, что между сестрами такого быть не должно. И наше шоу продолжается нон-стоп с кратким перерывом на сон.

* * *

Утром к нам в ворота постучались. Тетка пошла узнать, кто и что надо. Проспиртованная старушенция, покачиваясь аки тростник на ветру, сказала, что она сос.

— Я сос…сос… сособеспечение.

И объяснила, как могла, на пальцах и губах, что пришла проверить условия проживания взятых под опеку детей Лапезо. Тетка отвечать ей не стала, молча развернулась и ушла в дом. Сос проявила настойчивость и стала вызывать детей по одному:

— Лена! Лена! Лена! Лена! Лена! Женя! Женя! Женя! Женя! Женя! Женя! Ваня! Ваня! Ваня! Ваня! Ваня!

— Слышь, — сказала мне тетка. — Бабушка Лапезо пришла навестить внуков. И года не прошло.

Бабушка звала и звала потерянных детей, но ей никто не ответил. Лена, Женя и Ваня были в школе. Нам с теткой стало жаль ее похмельной головы и измученных никотином голосовых связок. Мы пошли ее гнать, но, оказалось, что она и сама ушла. Но ушла она недалеко, а в школу.