Мадикен (сборник) - Астрид Линдгрен

– Мне мама не разрешит! – говорит Мадикен. – Она нипочём не выпустит меня ночью из дома.

Аббе с жалостью смотрит на Мадикен, надо же сморозить такую глупость!

– Эх ты – голова два уха! Неужели ты собираешься спрашивать разрешения у мамочки? В таком случае лучше и не пытаться! Ты никогда не узнаешь, можешь ли ты видеть привидения, уж ты мне поверь!

Мадикен верит. Она знает, что Аббе говорит правду. Ведь мама действительно хочет, чтобы по ночам Мадикен спала, и ей совершенно неинтересно, может или не может Мадикен видеть привидения.

Но тут Аббе напоминает ей, что она ведь не раз вылезала из окна на крышу веранды. Правда, обычно это бывало днём, но если можно днём, то почему нельзя ночью?.. Конечно, если она не трусиха!

– Ну так ты пойдёшь или нет? – спрашивает Аббе строго.

Мадикен не знает, что и сказать.

– Мне не дождаться двенадцати, я усну. Так что ничего не получится.

Но от Аббе не так-то просто отделаться. Подумав немного, он говорит:

– Слушай, я, пожалуй, сумею обмануть прапрадедушку и сделать так, чтобы он сегодня появился пораньше. Знаешь, что я придумал?

Нет, Мадикен не знает. Разве она может так придумать, как Аббе?

– Я поставлю в пивоварне будильник и передвину стрелки на три часа вперёд. Ну как? Ловко придумано? Вот прапрадедушка и решит, что уже двенадцать часов, а на самом деле будет ещё только девять. Ха-ха!

– Ха-ха! – вторит Мадикен, но смех у неё невесёлый.

– Ну так что, пойдёшь? – ещё строже спрашивает Аббе.

– Да-а, – говорит Мадикен. – Наверно уж пойду.

– Шик-блеск! – говорит Аббе. – Ты молодчина!

В семь часов вечера Мадикен и Лисабет укладываются спать. Но сначала приходит мама немного посидеть с девочками. Она им рассказывает сказки и поёт песенки. Последнюю песню поют все вместе – мама, Мадикен и Лисабет. Иногда приходит папа, тогда они поют на два голоса. Они поют: «Вечер прекрасный, мирный покой». Мадикен почему-то испытывает настоящее счастье от этой мелодии, а может быть, ещё больше от слов. В чём тут дело – она и сама толком не разберётся. Лисабет тоже, наверное, радуется, когда поёт эти слова. Во всяком случае, она уже не говорит, как раньше, когда ещё была маленькой и мама с ней разучивала эту песню: «Ой, мамочка, как скучно!»

Но тогда ей было только три годика. Теперь-то она знает наизусть всю песню и распевает не хуже других: «Вечер прекрасный, милый покой». Она поёт «милый покой», а не «мирный покой». «Ой, как же это верно! – думает Мадикен. – „Милый” – как раз то слово, которое лучше всего подходит для вечера, когда ты лежишь в мягкой, уютной постельке и мама заботливо подоткнула тебе одеяльце, а за окном так хорошо шелестят берёзы».

Однако про нынешний вечер никак не скажешь «милый покой». Сегодня у Мадикен совсем другое чувство. При мысли о том, что она собирается сделать, у Мадикен начинают бегать по коже мурашки, но в этом ощущении нет ничего неприятного. Что поделаешь, раз Мадикен уродилась такая беспокойная! Её так и подмывает искать захватывающие приключения. Она уже решила пойти в пивоварню, чтобы узнать, может ли она видеть привидения, и сейчас у неё приблизительно такое чувство, какое бывает, когда предстоит поход к зубному врачу. Хуже всего – это ждать, пока не скажут: «Ну, всё! Завтра пойдём!» Остальное уже не страшно. А кроме того, если Аббе не боится увидеть привидение, то чем, спрашивается, Мадикен хуже? Во всяком случае, так рассуждала Мадикен, пока лежала в своей постельке.

Мама и папа уже давно пожелали девочкам спокойной ночи и ушли. Теперь Мадикен дожидается, когда уснёт Лисабет. То, что она задумала, нужно держать в секрете даже от неё.

– Ты не спишь? – спрашивает Мадикен.

– Вовсе даже не сплю, – отзывается Лисабет. – А ты?

– Ну и дурочка ты, Лисабет! – говорит Мадикен.

Она выжидает ещё немного и через некоторое время опять спрашивает:

– Лисабет, ты спишь?

– Ничуточки! – говорит Лисабет. – А ты?

«Ну что за девочка!» – думает Мадикен и начинает сердиться.

– Ты что, всю ночь собираешься не спать?

– Каттегоритчески! – отвечает Лисабет.

Но через минуту она уже перевалилась на живот и уснула.

Никогда ещё Мадикен не доводилось одеваться в кромешной тьме.

Она боится зажигать керосиновую лампу, чтобы не разбудить Лисабет и чтобы мама нечаянно не заметила полоску света под дверью детской.

Хорошо, что Мадикен позаботилась с вечера аккуратно сложить одежду на стуле, который стоит возле её кровати. С бельём она быстро управилась, надела штанишки, лифчик. Потом Мадикен пришлось поволноваться – второй чулок, как нарочно, куда-то запропастился. Мадикен лихорадочно ищет пропажу – правда, ведь неудобно получится, если она явится в одном чулке перед прапрадедушкой Аббе Нильсона, это перед настоящим-то графом! В конце концов чулок отыскивается под стулом рядом с ботинками. Нешуточное дело – зашнуровать ботинки в потёмках, но Мадикен кое-как справилась и со шнурками. Теперь остаётся надеть платье и длинную шерстяную кофту, в которой она играет в саду.

Мадикен стискивает зубы – предстоит самое трудное. Надо открыть дверь, на цыпочках пройти через сени к оконцу, которое выходит на крышу веранды, и ни разу не зашуметь, чтобы не заметили мама и папа. Они ещё сидят внизу в гостиной. Сквозь закрытую дверь детской доносятся их приглушённые голоса.

Мадикен благополучно добралась до окошка, никого не потревожив. Она дёрнула раму, и та открылась с ужасающим грохотом. В гостиной смолк разговор, и Мадикен замерла, трепеща от страха, – что-то сейчас будет?..

Однако всё спокойно. Просто мама села за пианино и стала играть. Из-под её пальцев полилась тихая, ласковая мелодия. Выкарабкиваясь на крышу, Мадикен слышит позади негромкие звуки музыки. На миг у неё защемило в груди. Всё, что давало покой и чувство надёжности, оставлено позади, а впереди – тьма и ночные страхи.

На дворе стоит ноябрь, холодный и тёмный вечер. Мадикен не ожидала, что будет так жутко. В деревьях гудит ветер. Они давно облетели, и вместо шелеста листвы слышен сухой стук оголённых ветвей, как будто деревьям тоже страшно.

Мадикен пришла под окно, за которым живёт Аббе. Из темноты хорошо видна освещённая кухня, там собрались Аббе, его мама и папа. Мадикен смотрит, и ей тоже хочется к свету и теплу, но Аббе велел ей прийти под окно и прокричать по-совиному. Мадикен послушно выполняет наказ и принимается ухать, как сова. Совиный крик получается таким жутким, что Мадикен сама себя испугалась, а тётя Нильсон даже подскочила на стуле. Аббе тоже оживился. Он срывается с места и надевает кепку. Вот он уже у дверей. Мадикен видит его в тусклом свете керосиновой лампы. Для графа он одет довольно-таки неказисто – штаны с заплатками на коленях, и куртка висит, как на вешалке. И весь он какой-то щупловатенький. На взгляд Мадикен, графу полагается быть потолще и не таким патлатым. Но раз она не знакома с другими графами, то не может судить наверняка. Волосы у Аббе как растрёпанная метёлка, неприбранные вихры торчат во все стороны из-под кепки. Однако он самодовольно ухмыляется и, как видно, думает про себя, что он вылитый граф.

Разглядев Мадикен в темноте под яблонями, он деловито устремляется ей навстречу.

– Порядок! – говорит он. – Сейчас узнаем, надули мы дедушку или нет и поверил ли он, что сейчас уже двенадцать часов.

– Порядок! – говорит Мадикен, а сама дрожит мелкой дрожью. – А ты завёл будильник?

– Спрашиваешь! Неужели же нет! Я завёл звонок, чтобы старик не проспал. А то он ведь не привык просыпаться в это время.

Пивоварня Нильсонов находится в дальнем конце сада, почти у самой реки. Туда ведёт утоптанная тропинка. Аббе захватил с собой фонарик, чтобы Мадикен не налетела в темноте на дерево и не набила себе шишек о замшелые стволы старых яблонь.

Вот какой Аббе внимательный и предусмотрительный!

– Можно я возьму тебя за руку? – говорит Мадикен. – Так мне будет лучше видно.

– Давай, – говорит Аббе. – Чудачка ты, Мадикен!

Он берёт протянутую ладошку, ладошка холодная и дрожит.

– Но только, когда появится прапрадедушка, я тебя отпущу, – говорит Аббе. – А то старику не понравится, что я якшаюсь с людишками, в которых течёт не графская кровь.

Впереди зачернела мрачная стена пивоварни – сразу видно, что там водятся привидения. И тишина кругом такая, что поневоле станет страшно. Неужели это та самая приветливая сараюшка, где бывает так весело и шумно, когда тётушка Нильсон затевает большую стирку. В чане булькает вода, гулко шлёпаются в него мокрые простыни, гремит в руках тётушки Нильсон стиральный валёк, туман стоит такой, что среди ушатов и корыт недолго и заблудиться – Мадикен и Лисабет еле различают друг друга в клубах пара. В пивоварне так здорово, что просто одно удовольствие! А лучше всего там на чердаке – кричи, носись, скачи сколько душе угодно, можно играть в жмурки и прятки. На чердаке под стрехой живут совы. Они не любят беготни и крика. Когда Мадикен и Лисабет разыграются, птицы вылетают в окно и не возвращаются, пока не уйдут девочки. Может быть, и привидение поступает, как совы. Может быть, граф тоже улетал в окно, когда Мадикен с Лисабет поднимали возню на чердаке? Сейчас-то тихо, и он, наверное, засел в темноте вместе с совами… сидит там и поджидает.