Книга белой смерти - Чак Вендиг

и построить на пепелище что-то новое, лучше прежнего.

– Вы больной человек!..

– Мы живем в больном мире.

– Я ухожу.

– Вероятно, ваша жена пыталась свести счеты с жизнью.

– Что? – Мэттью застыл.

– Ну да, возможно, передозировка была случайной. Но вы сами подумайте. У нее постоянная депрессия, Мэттью. Она замужем за человеком, который не хочет протянуть руку, чтобы ей помочь. Вам на нее начхать, и она это знает. Поэтому можно ли удивляться тому, что она ищет выход? Способ уйти от вас, от своего мужа, который…

Все произошло само собой.

Кулак Мэттью, туго сжатый страхом и яростью, нарастающими в нем, метнулся вперед.

Голова Озарка дернулась. Нос смялся под костяшками пальцев Мэттью. Отдернув руку назад, пастор завороженно смотрел, как два червяка красной крови выползли из ноздрей Озарка Стоувера. Его усы и борода покрылись алой влагой.

Мэттью ощутил кружащее голову торжество. Он это сделал. Защитил себя. Свою жену. Все то, что ему дорого. Он не жертва. Мэттью встретил врага лицом – а Озарк Стоувер был врагом: плохой человек, носитель зла, с уст которого течет ложь.

Но тут Мэттью по голове ударила дубина.

Нет. Не дубина, кулак Озарка. Верзила взмахнул рукой, словно битой, отражающей бейсбольный мяч, и ударил Мэттью прямо в висок. В голове у пастора зазвенело, и он рухнул на верстак – в последний момент едва удержавшись, выставив локоть. Латунные гильзы, которые он смахнул с верстака, со звоном упали на гладкий бетон и раскатились в стороны. Упала также банка с оружейным маслом, издав глухое бульканье. Мэттью попытался выпрямиться, однако голова у него гудела, а ноги отказывались слушаться.

– Это был хороший удар, проповедник. Я искренне удивлен. Для меня он явился полной неожиданностью. И все же у меня для вас плохие новости. Вы никуда от меня не уходите, – сказал Озарк, грозно нависая над священником. – Я вложил в вас время. И деньги. Вы являетесь инвестицией, и я не готов с ней расстаться.

– Просто отпустите меня… – сказал Мэттью. Однако слова получились липкими, кашеобразными. «Пвофто отпуфтите меня».

– Нет, проповедник, эта мысль меня нисколько не радует.

Мэттью попытался отпрянуть назад, однако Озарк действовал быстро и решительно. Схватив пастора за волосы, он швырнул его на землю. Мэттью ударился лбом о бетон. У него перед глазами заморгал яркий свет.

– Вы лжец, – выдавил он. – Плохой человек, не знающий Бога…

– Пожалуй, так оно и есть, – сказал Озарк, усаживаясь на него верхом и хватая его за руку. Мэттью попробовал вырваться, ударить его другой рукой, но он лежал лицом вниз, поэтому лишь рассек кулаком воздух. – Да, я плохой сукин сын; возможно, я сам дьявол, твою мать, но тут всё в порядке. Дьявол также был бунтарем. Я лгу ради дела. Я поступаю плохо, чтобы творить добро. Я делаю так, чтобы починить все то, что было сломано.

Что-то холодное прикоснулось к запястью Мэттью. Твердый пластик. Озарк выкрутил ему и вторую руку, соединяя их за спиной.

Быстрый треск затягиваемой пластиковой ленты.

И вот у Мэттью уже были туго связаны руки. В кончиках пальцев запульсировала кровь, подобно ударам маленьких барабанов – тра-та-та, тра-та-та, тра-та-та.

«Нет, нет, этого не может быть!..»

Еще один звук.

Что-то дернуло за пояс брюк. Кряхтя от напряжения, Озарк рванул ремень из брюк Мэттью с такой силой, что едва не перевернул пастора. Но ремень высвободился, и верзила отшвырнул его в сторону.

– Что вы делаете? – пробормотал Мэттью, слова его слипались от слюны, спаявшей губы. – Нет, нет, нет, прекратите, это не смешно, это зашло слишком далеко!..

– Мне нравится твоя семья. Твоя жена – она уже давно не знала счастья. Поэтому я помог ей стать счастливой. Теперь от всей ее печали не осталось и следа. А твой сын… – Озарк презрительно фыркнул. – Парень ненавидит тебя, проповедник. Что на самом деле неправильно, и сначала я сказал, что это плохо, парень, ты должен наладить отношения со своим отцом. Но чем больше он мне о тебе рассказывал, тем больше я убеждался в том, что ты мягкотелый, ива, которую раскачивает из стороны в сторону. Никогда не нужно сажать ивы, Мэттью. Смотрятся они хорошо, но живут недолго, и любая буря может их сломать. Блин, ты только посмотри на себя! Долбаный слизняк – ты не мужчина. Я стану отцом твоему сыну, это точно. Быть может, возьму себе в жены твою жену, когда она очнется. Если она очнется. Блин, проповедник… быть может, я возьму себе в жены тебя или в качестве шлюхи, временного развлечения…

И снова Мэттью почувствовал, как ткань брюк натянулась – затем что-то вспороло ее, стало двигаться взад и вперед. Раздался звук рвущейся материи. Кончик перочинного ножа полоснул кожу ему на копчике, самую малость. Потекла щекочущая струйка крови. С Мэттью стащили брюки. Затем и трусы.

– О, у тебя кровь, – заметил Озарк. – Извини.

– Нет, нет, нет, остановитесь, прекратите! Я вызову полицию, я заявлю, что вы…

– Полиция принадлежит мне с потрохами. Так что это не вариант.

– В таком случае я сделаю все, что вы хотите, только оставьте меня в покое, оставьте в покое мою семью, это нужно прекратить…

Речь пастора стала совсем неразборчивой, какие-то слова он не произносил, а выл. Но Озарк лишь рассмеялся.

Затем вес его тела исчез.

Мэттью услышал, как расстегнулась пуговица. Затем расстегнулась молния.

– Я не хочу делать это насухо, – сказал Озарк. – Ты после этого никогда не оправишься, мне не будет от тебя никакого толку, а ты понадобишься мне через неделю, ты должен будешь сидеть на своей заднице и делать то, что я тебе скажу. Давай-ка посмотрим. У тебя идет кровь – но кровь, а я говорю по собственному опыту, как смазка не годится. Так, вот что мы сделаем.

Перекатившись на спину, Мэттью увидел, как Озарк поднял с пола что-то: банку с оружейным маслом. Железную банку с пластмассовой крышкой. Верзила стоял, обнажив свой член. Сполоснув свои мозолистые руки оружейным маслом так, словно это был одеколон, он потер ими член.

– Пожалуйста, прекратите! Не надо! Нет, нет, нет!..

– Теперь уже слишком поздно поворачивать назад, проповедник. Забирайся в машину, потому что мы с тобой сейчас покатаемся.

То, что произошло дальше, Мэттью запомнил навсегда, хотя он отчаянно старался это забыть. То, как с него сорвали нижнее белье. То, как Озарк рывком перевернул его обратно на живот и с силой шлепнул по заднице, отчего та распухла и наполнилась обжигающей болью. Великан взобрался на него и сказал, что можно кричать сколько душе угодно, все равно никто не услышит, и Мэттью так и сделал: он кричал до тех пор, пока его голосовые связки не превратились в тертую морковь. Он напряг все свои мышцы, стремясь превратиться в компактную морскую звезду, однако Озарк ударил его по