Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль - Мария Тортика (Лобанова)

Касаясь этой части письма, мы хотели бы обратить внимание на два момента. Во-первых, Постышев признал, что содержанием выступления Раковского большинство участников собрания не интересовалось, что он уже стал одиозной фигурой в силу самого факта участия в оппозиционной организации. Во-вторых, поражает грубое противоречие, которое обнаруживается в соседних строках, – отрицание искусственности «крика» и «рева», с одной стороны, и циничное признание, что «активка» была подготовлена, – с другой.

Постышев продолжал: «Раковский – бывший председатель Совнаркома – стоял на трибуне бледный, как полотно. Потом, озлобившись, он начал потрясать кулаками перед аудиторией. Это еще более озлобило присутствующих. В президиуме сидели представители иностранных делегаций, к которым он обратился с речью примерно такого содержания: “Смотрите, как здесь зажимают и не дают инакомыслящим высказаться и что здесь воспитывают фашизм”, после чего он покинул зал заседания».[1026]

Партийным аппаратом были блокированы и сорваны попытки Х. Г. Раковского выступить на предприятиях Харькова, хотя рабочие некоторых заводов города хотели с ним встретиться и даже собирали подписи с требованиями его приглашения. О популярности Х. Г. Раковского среди трудящихся Харькова и о том, что страх перед усиливавшейся партийно-государственной бюрократией, перед угрозой репрессий с ее стороны еще далеко не полностью сковал общественное мнение, свидетельствуют многочисленные вопросы, которые задавались на кустовых собраниях членов партии, проводившихся вскоре с целью добиться осуждения оппозиции рядовыми коммунистами. Если в отношении некоторых деятелей оппозиции вопросы носили различные интонации, в том числе явно враждебные, то в отношении Раковского ни одного вопроса такого рода не было. Член ВКП(б) Остапенко задал на кустовом собрании Ивановского района вопрос: «Рабочие ВЭКа (завода Всеобщей электрической компании. – Авт.), первой государственной типографии и других предприятий давали подписи, требуя выступления Раковского на предприятии. Почему его туда не пустили, ведь это же всеобщее требование рабочих?»[1027]

Особенно много вопросов, касавшихся Раковского, задано было на третьем кустовом собрании. Среди них были такие: «Оппозиция растет с каждым днем, а вы не говорите, что хочет оппозиция; скажите, не должно ли быть у меня такое заключение, что оппозиция права. Скажите, почему он пользуется большим авторитетом у рабочих. Вот рабочие говорят, что в театре “Муссури” президиум не давал говорить Раковскому»; «Скажите, чего старые революционеры, например, Раковский, Зиновьев и другие, перешли на сторону оппозиции?»; «Чем объясняется, что такие гениальные люди, как Зиновьев, Каменев, Раковский и другие, пошли за оппозицией?»; «Если партия говорит, что она права и вся ее линия правильна, то почему необходимо закрывать рот оппозиции, почему не дали говорить Раковскому?»; «Как откликнется масса на исключение из рядов ВКП(б) тт. Троцкого, Зиновьева и других вождей, которые имели в революции громадные заслуги? Будут ли присутствовать на XV съезде Троцкий, Зиновьев, Раковский?»; «Почему оппозиции не дают свободно высказываться, примерно как срыв Раковского со сцены и т. д.?»; «Когда не дали слова Раковскому, на производстве пошли разговоры, следовало бы объяснить всем рабочим»; «Чем объяснить то, что в оппозиции крупнейшие научно-политические силы, как-то Троцкий, Зиновьев, Каменев, Раковский, Смилга, Преображенский, Пятаков, Мясников, Шляпников и т. д.?»[1028]

Аналогичные вопросы ставились и в других районах Харькова. Вот лишь несколько из тех, которые были заданы партийцами Журавлевского района: «Б[ывший] полпред во Франции т. Раковский, чем он не согласен с партией?»; «Неужели вчерашние вожаки и строители социализма тт. Каменев, Зиновьев, Преображенский, Смилга, Раковский и другие видные деятели Октябрьской революции не понимают, что делают и куда ведут партию?»; «Почему именно т. Раковского, одного из вождей партии, французская буржуазия не смогла терпеть в своей стране? Прислушайтесь тупым ухом к тону политики оппозиции, не режет ли [она] до боли слух буржуазии?»[1029]

Вновь и вновь звучали вопросы, выражавшие возмущение обструкцией, которая была устроена Х. Г. Раковскому на торжественном заседании Харьковского горсовета, и недопущением его на предприятия города: «Почему на некоторых фабриках и заводах не удовлетворяют требование рабочих, которые требуют выступления Раковского?»; «Выступал ли Раковский на ГЭЗе (государственном электротехническом заводе. – Авт.) и как его встретили рабочие?» (вопрос был подчеркнуто риторическим, ибо отказ допустить Христиана Георгиевича на ГЭЗ, как и на другие предприятия, был безусловно хорошо известен выступавшему!); «Правильна ли политика парторганизаций, настроенных членами ЦК, не дающими слова для выступления оппозиции, как это, например, было на пленуме горсовета с Раковским?»; «Не является ли недопущение т. Раковского в рабочие массы боязнью аппаратчиков (портфельщиков) потерять свои портфели?».[1030]

Мы подробно остановились на этих вопросах, потому что они достаточно ярко опровергают утверждения сталинистов того времени и их преемников в будущем (вплоть до близкого к нам времени, включая некоторых профессиональных историков[1031]), будто партийная организация и рабочий класс Украины проявили полное и трогательное единение, решительно осудили выступления оппозиции, дали ей «должный отпор» и т. п. На самом деле в широких кругах рабочих и служащих, в том числе коммунистов, возникали недоуменные вопросы, подрывавшие авторитет высших партийных и государственных органов. В некоторых случаях эти недоуменные вопросы выплескивались наружу. Они не получали вразумительных ответов, а авторы вопросов брались на подозрение и позже становились жертвами кровавой сталинщины.

Х. Г. Раковского звали к себе и жители других городов. Иногда сведения об этом проникали в печать. Просочилась, например, информация, что на деревообделочной фабрике в Киеве собирали подписи под приглашением Раковского, правда, не для политического выступления, а для того, чтобы он поделился воспоминаниями. Очевидно, что работников фабрики интересовала прежде всего его позиция по жгучим вопросам современности. Как видно из сообщения, подписавших приглашение заставили от него отказаться.[1032]

Требовались немалые усилия агитационно-пропагандистского характера, сопровождавшиеся не просто «наклеиванием ярлыков», а оскорбительными и клеветническими обвинениями в сочетании с угрозами репрессий для того, чтобы свести влияние Раковского и других оппозиционных деятелей на нет. Такие усилия стали предприниматься уже с первых чисел ноября. Приведем лишь два примера. Заголовки первой полосы харьковской газеты «Пролетарий» от 3 ноября гласили: «По всей стране партийные организации дают единодушный отпор зарвавшимся оппозиционерам», «Фракционной работе оппозиции должен быть положен решительный конец», «Фракционерам не место в ленинском комсомоле». Через неделю эта же газета в передовой статье «Приговор масс» заявила: «Классовый инстинкт… безошибочно угадывает в кучке разнузданных фракционеров новое орудие в руках враждебных классовых сил» и, разумеется, горячо одобрила «гостеприимство», оказанное Раковскому в Харькове.[1033]

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});