Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош

Где эти глаза искать, как достать, как вообще всё это провернуть? Эллейв попыталась вытрясти из Онирис подробности, но та ничего не могла ответить. Она боялась выболтать желание и загубить его этим, поэтому отмалчивалась и отделывалась самой скупой и туманной формулировкой.

На этой тревожной ноте им и пришлось расстаться на крыльце морского ведомства, куда Эллейв надлежало явиться за распоряжениями относительно её дальнейшей службы: близился полдень.

— Радость моя, ты посиди вон там, в тенёчке, — сказала Эллейв, показывая в сторону уютного сквера с несколькими древолианами, фиолетовые, белые и розовые цветущие длинные гирлянды которых свисали над скамеечками душистым, сладко пахнущим шатром. Это невероятно красивое растение называлось «блеорайн». — Я не знаю, когда вернусь. Если через час не выйду, значит, вызывай повозку и езжай домой. Если станет жарко — вон фонтанчик, попей водицы.

Онирис уселась под блеорайном, который бросал не слишком густую, ажурную, но очень приятную и душистую тень. Её нутро обливалось холодком тревоги, когда она провожала взглядом подтянутую, энергичную, исполненную упругой волчьей силы фигуру супруги. Эллейв положила руку на дверную ручку и, перед тем как войти, обернулась и послала Онирис воздушный поцелуй.

Ожидание затянулось. Онирис несколько раз вставала со скамеечки, прогуливаясь по скверу и любуясь великолепными цветниками, дважды пила из ближайшего фонтанчика и освежила этой прекрасной холодной водицей лицо. День действительно был жаркий... Промокая щёки и лоб платком, она повернулась, чтобы направиться назад, к своей скамейке, и чуть лицом к лицу не столкнулась с высоким и великолепно сложённым — не хуже Арнуга — голубоглазым и темнобровым капитаном, лицо которого пересекал наискосок длинный шрам, а на груди сверкала среди прочих наград бриллиантовая звезда. Черты его были довольно утончёнными, но не слащавыми, мужественная сила и твёрдость в них проступали очень выпукло и ощутимо. Он носил чёрный шейный платок и траурные перчатки. Вдовец? Орден на его груди дышал холодом штормовых туч над мысом Гильгерн...

Онирис застыла, помертвев: ледяной кристалл боли сидел у него под сердцем и грозил перекинуться на неё — огромный, ощетинившийся отростками разных калибров. Нет, только не это, только не снова! Она же только вчера была чуть ли не при смерти, ещё одного такого исцеления ей не вынести... Ей и Трирунд хватило, чтобы оказаться на грани гибели. На подгибающихся ногах она бросилась бежать прочь, не разбирая дороги, не видя ничего перед собой.

Но далеко она не убежала: нога подвернулась, и Онирис полетела наземь, при падении ссадив себе ладони о тротуарную плитку. Капитан со шрамом наблюдал её бегство с грустью и недоумением, а когда она упала, немедленно бросился на помощь.

— Госпожа! С тобой всё в порядке? Сильно ушиблась? — спрашивал он, бережно и рыцарски-учтиво поддерживая её под руки и помогая подняться.

Голос у него чем-то напоминал голос Одгунд, только в мужском варианте — приятный и мягкий, встревоженный и удивлённый.

— Госпожа... Почему ты убегаешь от меня, будто от чудовища? Неужели я так страшен? — спросил он, и в его тоне Онирис почудилась грусть.

Вероятно, он намекал на свой большой и грубый шрам, поняла она. И поспешила развеять, загладить впечатление от своей нелепой панической беготни:

— Прости, господин корком... Нет, не в этом дело. Просто в тебе кое-что есть, что может сделать мне... очень больно.

Она очень боялась смотреть ему в лицо, избегала взгляда в глаза: ей казалось, если она в них посмотрит, в неё тут же вонзится кристалл боли.

— Меня зовут Э́вельгер, — представился капитан. — Могу я узнать твоё имя, госпожа? Или просить об этом слишком дерзко с моей стороны?

— Онирис, — пробормотала она.

— Не та ли девушка, чьим именем назван корабль? — улыбнулся Эвельгер.

Онирис ответила робкой улыбкой и кивнула. Кажется, кристалл боли не торопился на неё набрасываться, и она осторожно посмотрела на капитана. И вдруг поняла: он сознательно защищал её от своей боли. Окружил кристалл прозрачным коконом, через который тот не мог пробиться наружу и ранить её. Но как он понял? Как догадался сделать это?

— Я был коркомом «Прекрасной Онирис» когда-то, — сказал он. — Потом мы попали в шторм, корабль получил сильные повреждения, и его поставили в док на длительный ремонт... А я получил в командование другое судно.

Онирис всё ещё пыталась понять, как он догадался закрыть от неё свою боль. Она видела в нём этот страшный кристалл из тёмного, как ночная зимняя вода, льда; он носил его в себе много лет, но его голос оставался мягким, а волевые мужественные губы не утратили способность улыбаться. Он научился прятать боль, чтобы никого не побеспокоить её отголосками, не потревожить и не напугать. Он думал прежде всего о других, а о себе — в последнюю очередь, вот и об Онирис позаботился, чтобы ей не перепало мертвящих осколков из его груди.

Кристалл находился прямо под орденом, звезда прикрывала его.

— Во мне есть что-то, что напугало тебя, — молвил он задумчиво, глядя на неё чуть строгими, пристальными и небесно-чистыми глазами. — Это многих пугает. Тебя оно не тронет, не бойся. Я не позволю ему тебя ранить, прекрасная Онирис. Не смею тебя больше беспокоить. Ты слишком прекрасна для меня.

Он церемонно, с чеканным щелчком каблуками поцеловал её руку, после чего сказал, что должен идти в морское ведомство. Она пробормотала: «Приятно было познакомиться с тобой, господин Эвельгер», — и осталась стоять в тени дерева, провожая его взглядом.

Сев на своё место под блеорайном, она попыталась расслабить мышцы и успокоить колотящееся сердце. Встреча с новым жутким кристаллом не нанесла ей вреда, только здорово испугала. Её глубоко тронуло благородство Эвельгера, его забота об окружающих. Он старался носить свою боль в себе как можно незаметнее, чтобы никто от неё не пострадал. Бывший капитан «Прекрасной Онирис»... Совпадение, случайная встреча? Или всё же нет? Пожалуй, он был несколько моложе Арнуга, но мог быть ровесником Одгунд.

Наконец Эллейв показалась в дверях морского ведомства, неся в руке свёрнутый трубочкой и перевязанный лентой листок, намотанный на деревянный валик, но не одна, а почему-то в компании Эвельгера. Он был не намного выше её, но шире в плечах; оба смотрелись великолепно в своих мундирах, сильные, стройные, подтянутые. Можно сказать — оба красивые: шрам Эвельгера хотя и был груб, но не особенно уродовал его, даже выглядел благородным украшением воина.

— Милая, познакомься: это корком Эвельгер, — представила его Эллейв. — Так совпало,