Сиротка. Нежная душа - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Ну что? — спросила Мадлен.

— Как она? — подхватила Лора. — Как Киона?

— У нее бронхопневмония, — ответила Эрмин. — И состояние очень тяжелое. Делай что хочешь, мама, но я уезжаю прямо сейчас!

Мирей перекрестилась, Мадлен тоже. Шарлотта не поднимала глаз. Она не ожидала, что уже завтра может оказаться в Валь-Жальбере и увидеться с Симоном Маруа. Новость ее обрадовала, но она сумела скрыть свои эмоции.

Эрмин быстро оделась. Мукки, закутанный в одеяла, лежал на широкой постели, протягивал к ней ручонки и смеялся. Она наклонилась и расцеловала его.

— Дорогой, мама уезжает, но мы очень скоро увидимся! Шарлотта за тобой присмотрит!

Она подумала, что накануне мальчик уже провел много часов в поезде. Но он был крепкий и его ничего не стоило увлечь игрой.

— У меня нет выбора, сынок, — вздохнула она.

Ей не терпелось увидеть Киону, передать ей часть своей силы, своей любви. Ничто в мире не помешало бы ей отправиться к маленькой сестре, словно от этого зависели судьбы их всех.

Глава 22

Киона

Роберваль, воскресенье, 23 декабря 1934 года

Эрмин разглядывала фасад больницы Сен-Мишель из красного кирпича, крышу которой замело снегом. Стоял сильный мороз. Молодая женщина какое-то время вопросительно смотрела на огромное озеро, взятое в плен льдами. Она спрашивала себя, каким образом Тошан привез Талу с девочкой в Роберваль, если у него больше не было саней.

«Наверное, он одолжил их у кого-то», — подумала она, никак не находя в себе решимости войти, несмотря на снедавшее ее беспокойство.

Эрмин приехала еще накануне, но было уже за полночь и она сняла комнату в скромном отеле.

«Сегодня вечером мама и все наши приедут в Валь-Жальбер. Счастье, что я выехала раньше, это дает мне немного времени!»

Монахиня, выходя из больницы, кивнула в знак приветствия. Эрмин поняла, что раздумывать больше нечего. Она подозревала, что вызывает любопытство у тех, кто смотрит на нее из здания. Сама того не зная, Эрмин сразу же производила впечатление жительницы большого города — в красивой шубке и шапочке из того же меха, в роскошных сапожках.

В холле ей навстречу вышла медсестра в монашеском одеянии.

— Здравствуйте, мадам! Я приехала навестить одну женщину, Талу, маленькая дочь которой больна бронхопневмонией. Я звонила по телефону вчера утром.

— Должно быть, вы говорите о мадам Роланде Дельбо и о малышке Кионе? — предположила молоденькая медсестра.

— Именно так! Эта дама — моя свекровь. Как себя чувствует девочка? Она ведь не…

Произнести слово «умерла» оказалось выше ее сил. Медсестра сочувственно улыбнулась, чем еще больше напугала Эрмин.

— Киона очень плохо чувствовала себя этой ночью. Мы боялись ее потерять. Кюре окрестил ее перед рассветом. Но мы столько за нее молились, что сегодня утром она все еще с нами. Идемте, я вас провожу! Какой-то господин не отходил от ее кровати. Он представился ее отцом.

Сердце Эрмин застучало как сумасшедшее: Жослин Шарден был тут. Да, она до сих пор злилась на него, и все же его поступок ее растрогал.

«Папа не захотел повторять свою ошибку. Он оставил меня, но решил познакомиться со второй дочкой или хотя бы попрощаться с ней!» — думала она.

Потерявшись в своих мыслях, она едва обращала внимание на звуки больницы, на витавший в воздухе запах камфары и дезинфицирующих средств. По коридорам сновали монахини. Из какой-то палаты донесся душераздирающий крик. Медсестра ввела ее в комнату, в которой стояло четыре кровати. Только одна была занята. На белоснежной подушке маленькая головка Кионы походила на золотистый цветок. Глазки у нее были открыты, ручки лежали поверх простыни. Тала сидела у ее изголовья на табурете. Индианка ласково посмотрела на Эрмин, потом перевела взгляд на свое дитя.

— Похоже, ей лучше, — выпалил Жослин, сидевший по другую сторону кровати.

Эрмин сделала вид, что не видела его и не слышала. Склонившись над девочкой, она плакала.

— Милая крошка, останься с нами! — молила она. — Мир так прекрасен! Я хочу, чтобы ты вдыхала аромат роз и мяты, чтобы ты босыми ножками бегала по мелководью на берегу Перибонки… У тебя для прогулок будет целый лес, и я научу тебя петь, если захочешь! Я всегда буду с тобой рядом. Киона, моя маленькая сестричка, я так сильно тебя люблю, что ты просто не можешь уйти!

Тала беззвучно рыдала. Медсестра отошла, взволнованная до глубины души. Столько искренней любви и ласки было в голосе молодой женщины, что ее мольбы никого не оставили бы равнодушным. Жослин шмыгал носом, удивленный и огорченный одновременно. Он спрашивал себя, откуда Эрмин могла узнать правду, и пришел к заключению, что Лора тоже в курсе всего. Должно быть, супруга проклинает его, ненавидит…

— Худшее — это приступы кашля, — тихо объяснила Тала. — Я так испугалась этой ночью! Она вся горела и задыхалась. Но доктор хорошо ее лечит. Если бы Тошан не решился привезти нас сюда, моя маленькая Киона сегодня была бы уже мертва.

Эрмин встала на колени возле свекрови и нежно ее обняла. На ухо Тале она сказала с уверенностью:

— Вы столько выстрадали в жизни, что Господь просто не может послать вам такое жестокое испытание! Да и зачем ему забирать у вас прекрасный подарок, который он вам сделал в лице Кионы? Такой маленькой, но такой важной, такой драгоценной! Я молилась за нее, пока ехала в поезде.

— Спасибо, что приехала, — отозвалась Тала. Было видно, что она очень устала.

Вот уже трое суток она спала только короткими урывками.

— Господи, нет! — внезапно вскричал Жослин.

Эрмин с Талой вскочили. Киона вздрогнула. Глаза ее при этом были закрыты, ротик приоткрыт. Подбежала медсестра.

— Не беспокойтесь напрасно, — сказала она. — Малышка заснула. Я слушала ее пульс, он нормальный. Жара почти нет. Ей нужно набраться сил, она ужасно кашляла этой ночью.

Жослин заплакал. Он так испугался, что у него сдали нервы. Ребенок, о чьем существовании он не знал еще несколько дней назад, теперь значил для него невероятно много.

— Выйдите подышите воздухом, мсье, — порекомендовала ему медсестра. — Сразу станет лучше. Вам сделают кофе, если захотите. Я провожу вас на первый этаж.

— Да, да… — бормотал он.

Тала посмотрела на него с жалостью, но, похоже, испытала облегчение, оставшись с Эрмин наедине.

— Ты правда думаешь, что Киона поправится? — с тревогой спросила она у молодой женщины. — Когда она только заболела, я давала ей травяной настой и сосновый мед, но кашель только усиливался. Тошан испугался, что Мукки тоже заразится, поэтому смастерил сани, более легкие, чем сани твоего отца, и мы поехали спасать нашу маленькую Киону. Я держала ее на руках, закутанную в медвежью шкуру. Собаки, пожалуй, поняли, что нужно спешить. Славные псы! Дюк и Кьют…

— Хаски? Тот самый? — поразилась Эрмин.

— Да, Тошан его забрал. Мой сын не такой злой, каким кажется. Он узнал, что с собакой плохо обращаются, поехал и забрал его. Теперь это красивый пес!

В этой новости Эрмин увидела росток надежды. Ненависть, снедавшая ее супруга, похоже, ослабела. И у него не было повода снова ее отталкивать.

Они разговаривали тихо, не сводя глаз с маленькой Кионы. Временами тело ребенка сотрясал приступ кашля, но она не просыпалась и по губам ее, казалось, пробегала легкая улыбка.

— Лора знает? — спросила Тала. — Я умоляла сына молчать. Он не смог сдержать слова.

— Нет, она ничего не знает. И, судя по всему, Тошан сообщил о болезни Кионы только моему отцу. Но, думаю, что бы ни случилось, нужно будет все ей рассказать, — сказала Эрмин твердо. — Не нужно больше секретов, не нужно лжи. Внешне все выглядит прекрасно и гладко, а внутри чувства угасают, радость меркнет. Тала, вы еще любите моего отца?

— Нет, у меня нет к нему любви. Клянусь тебе в этом. И не сердись на него, крошка! Тошан мог убить Жослина, но мне удалось его урезонить бесконечными разговорами. Он знает все, мой сын, ты можешь задать ему все вопросы, которые тебя мучат. Это я хотела его и не знаю почему. Твой отец очень привлекательный, он притягивал меня как магнит. И мне пришла в голову эта странная идея — вылечить его, чтобы он мог вернуться к вам полностью здоровый. Кюре сказал бы, что я грешила гордыней. Я решила, что достаточно сильная, чтобы не влюбиться в него. И дорого заплатила за свою ошибку. Но сейчас ты говорила очень красиво: я и вправду получила в подарок Киону. Когда она родилась, вся моя любовь обратилась к ней, к ней одной. Этот ребенок дал мне столько счастья! Киона — сама нежность, свет и веселье! Да, имя очень ей подходит. Оно напоминает о солнце, восходящем над холмами, когда оно рассыпает свои золотые лучи по кронам деревьев… Мой золотистый холм, моя Киона… Сокровище, которое я не хочу терять! Если это случится, я умру!