Врата Мертвого Дома - Стивен Эриксон

Капитан Сон перегнулся через луку седла.

— Капрал Лист, ты там живой?

Юноша вскинул голову и растерянно заозирался по сторонам.

— Чтоб тебя, историк! — зарычал Сон. — У парня же лихорадка от жажды.

Взглянув на капрала, Дукер увидел на запавших щеках Листа нездоровый румянец под потёками грязи, слишком яркие, блестящие глаза.

— Ещё утром он был в порядке…

— Одиннадцать часов назад!

Одиннадцать?

Капитан развернул коня и принялся звать лекаря так громко, что его голос перекрыл немолчный гул колёс, копыт и бесчисленных шагов, который сопровождал колонну оглушительным рёвом.

Одиннадцать?

В клубах пыли наметилось движение. Вернулся Сон, а рядом с ним — Бездна. Девочка казалась крошечной на спине своего мускулистого чалого жеребца. Капитан подобрал поводья лошади Листа и передал их Бездне. Дукер смотрел, как виканка уводит капрала прочь.

— Надо бы её попросить потом и тобой заняться, — проворчал Сон. — Худов дух, когда ты в последний раз воду пил?

— Какую воду?

— У нас остались бочонки для солдат. Каждое утро выдают бурдюк рядом с повозками для раненых. На закате возвращаешь бурдюк.

— В каше ведь тоже есть вода?

— Только молоко и кровь.

— Если для солдат остались бочки, то что же для остальных?

— Всё, что они сами смогли унести от Секалы, — ответил Сон. — Мы их защитим, так точно, но нянчиться не будем. Вода уже превратилась в валюту, и спрос на неё высокий.

— Дети умирают.

Сон кивнул.

— Это самая точная и краткая характеристика человечества, я бы сказал. Кому нужны тома и книги историков? Дети умирают. Вся несправедливость мира скрывается в этих двух словах. Процитируй меня, Дукер, и дело твоё будет сделано.

А ведь ублюдок прав. Экономика, этика, игры богов — всё в одном этом трагическом утверждении. Я тебя процитирую, солдат. Не сомневайся. Старый меч, зазубренный, затупившийся, погнутый, но бьёт в самое сердце.

— Ты меня пристыдил, капитан.

Сон фыркнул и передал Дукеру бурдюк с водой.

— Пару глотков. Не спеши, а то захлебнёшься.

Дукер криво улыбнулся.

— Я так понимаю, — продолжил капитан, — ты всё ещё ведёшь этот свой Список павших?

— Нет, я… к сожалению, несколько сбился в последнее время.

Сон коротко кивнул.

— Как у нас дела, капитан?

— Громят нас. Сильно. Каждый день до двадцати убитых, вдвое больше раненых. Как гадюки в пыли — появляются из ниоткуда, летят стрелы, солдат умирает. Мы посылаем в погоню отряд виканцев, они попадают в засаду. Мы посылаем второй, в итоге ввязываемся в крупную драку и обнажаем оба фланга. Беженцев убивают, погонщиков протыкают копьями, и мы теряем коров — если, конечно, рядом нет виканских собак. Злобные твари. Но учти, их тоже становится всё меньше.

— Иными словами, долго не протянем.

Сон ухмыльнулся, его зубы блеснули белым на фоне подёрнутой проседью рыжей бороды.

— Вот поэтому нам и нужна голова этого вождя. Когда доберёмся до реки П’аты, снова будет полномасштабная битва. И его мы туда не хотим приглашать.

— Опять сложная переправа будет?

— Нет, речка глубиной по колено, а к середине лета только мельчает. Скорее, на другой стороне — там придётся петлять по сложной местности. Там нас и ждёт беда. В любом случае, либо мы сейчас выбьем себе возможность отдышаться, либо станем сизым мясом на солнце и это всё вообще не важно.

Завыли рога виканцев.

— Ага, на сегодня всё, — сказал Сон. — Отдохни, дед — найдём себе местечко в лагере Дурных Псов. Я тебя разбужу через пару часов, когда выдадут еду.

— Ну, тогда веди, капитан.

Свора виканских собак, которая дралась за что-то невидимое в высокой траве, отвлеклась от своего занятия, когда Дукер и Сон проходили шагах в двадцати от них. Историк нахмурился, глядя на жилистых, пятнистых псов.

— В глаза им лучше не смотри, — предупредил Сон. — Ты — не виканец, и они это знают.

— Интересно, что они там едят?

— Лучше тебе этого не знать.

— Ходили слухи о разрытых детских могилках…

— Повторяю, тебе лучше этого не знать, историк.

— Между прочим, кое-кто из крепких грязнокровок за плату вызвался охранять эти могилы…

— Если кроме грязи в их жилах нет виканской крови, они об этом пожалеют.

Когда мужчины прошли мимо, собаки снова начали шумно драться.

В лагере горели костры. Последняя линия защитников охраняла периметр. У круглых кожаных шатров старики и дети смотрели на пришедших с тем же мрачным, немного угрожающим вниманием, что и собаки.

— Что-то мне кажется, — пробормотал Дукер, — желание защищать беженцев в этих людях гаснет…

Капитан поморщился, но промолчал.

Они зашагали дальше, петляя среди шатров. В воздухе висел густой дым, запах конской мочи и варёных костей — едкий, но странно сладковатый. Дукер задержался, когда спутники оказались рядом со старухой, которая возилась с одним из железных котлов с костями. То, что в нём кипело, явно состояло не только из воды. Плоской деревянной лопаткой женщина собирала густой жир и костный мозг с поверхности и запихивала в кишку, которую затем перекрутят и превратят в сосиски.

Старуха заметила историка и протянула деревянную лопатку — будто предлагала несмышлёному малышу дочиста её вылизать. В жире виднелись кусочки полыни — эту приправу Дукер когда-то любил, но теперь возненавидел, поскольку, кроме неё, в одане почти ничего не росло. Он улыбнулся и покачал головой.

Когда он догнал капитана, Сон пробормотал:

— Тебя тут знают, дед. Говорят, ты ходишь в мире духов. Та старая лошадница не предложила бы еду кому попало — мне уж точно нет.

Мир духов. Да, я там бывал. Однажды. Больше не хочу.

— Если дед в лохмотья одет…

— Значит, богами отмечен дед, да. Но лучше не смейся над ними, когда-нибудь это может спасти тебе жизнь.

Костёр Нихила отличался от всех остальных тем, что над ним не висел котёл и не вялилось на распорках мясо. В небольшом очаге из камней горел голубоватым бездымным огнём кизяк. У костра сидел юный колдун, его руки ловко свивали из полосок кожи что-то вроде плётки.

Неподалёку сидели на корточках четверо из морпехов Сна, которые в последний раз проверяли своё оружие и доспехи. Штурмовые арбалеты наново зачернили, а затем обсыпали жирной пылью, чтобы не блестели.

С первого взгляда Дукеру стало ясно, что это закалённые солдаты, ветераны многих кампаний: экономные движения, профессиональная подготовка. И мужчине, и трём женщинам было уже за тридцать, ни один не заговорил и не поднял взгляда, когда подошёл их капитан.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});