Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Апт ответила.
Престол Тени вздрогнул, затем снова расхохотался, на этот раз — грубо и холодно.
— «Глаза — призма любви», не так ли? Будете, держась за руки, ходить к рыбнику в базарный день, дорогая моя?
Голова мальчика резко откинулась, кости черепа меняли форму, пустые глазницы сливались в одну — побольше, прямо над переносицей, которая разошлась в стороны, затем каймой обошла новую глазницу. Из колеблющейся тени сформировался глаз — такой же, как у демоницы.
Престол Тени отступил на шаг, чтобы полюбоваться работой.
— А-ах, — прошептал он. — Кто же он — тот, кто ныне глядит на меня сквозь эту призму? О, нет, Великая Бездна, не отвечай! — Бог резко обернулся и посмотрел на портал. — Хитрость Быстрого Бена — узнаю его работу. Он бы мог далеко пойти под моим покровительством…
Малазанский мальчик вскарабкался на спину Апт и уселся сразу за узкой, выступающей лопаткой. Его маленькое тельце дрожало от потрясения силового исцеления и вечности, проведённой на кресте, но на жутком лице возникла чуть ироничная улыбка — в точности похожая на ухмылку демоницы.
Аптори подошла к порталу. Престол Тени взмахнул рукой.
— Что ж, отправляйся по следу тех, что идут по следу «мостожога». Солдаты Скворца всегда были верны, насколько я помню. Калам не собирается целовать Ласиин в щёчку, когда найдёт её, в этом уж я уверен.
Апт заколебалась, затем снова заговорила. Судя по голосу, невидимое лицо бога исказила гримаса.
— Этот мой Верховный жрец тревожит даже меня самого. Если ему не удастся обмануть охотников на Тропе Ладоней, мои драгоценные владения — которые, кстати, в последнее время и так уже повидали довольно незваных гостей, — станут воистину очень оживлённым местом… — Престол Тени покачал головой. — А ведь задание-то было простенькое. — Он начал таять в тенях вместе с Гончими. — Да возможно ли вообще в наши дни найти надёжного, компетентного помощника, хотел бы я знать?
В следующий миг Апт осталась одна, тени разбежались.
Портал начал слабеть, рана между мирами постепенно закрывалась. Демоница отозвалась утешительным пощёлкиванием. Мальчик кивнул.
И они скользнули на Имперский Путь.
Глава двенадцатая
Века обнажили Святую пустыню.
Охряным морем была когда-то Рараку.
Стояла под ветром
на вершине мира
и взирала на древний флот —
корабли из костей, паруса из блёклых
волос, несутся по волнам
туда, где воды уходят
в песок, что однажды
станет пустыней.
Неизвестный автор. Священная пустыня
Несколько белых диких коз выстроились в ряд на вершине теля, известного под названием Самон, их силуэты чётко выделялись на фоне поразительно голубого неба. Будто высеченные из мрамора боги-животные, они смотрели, как огромная колонна движется по извилистому пути в долине, поднимая тучу пыли. Коз было ровно семь — это предзнаменование не упустил Дукер, который скакал на южном фланге вместе с разъездом всадников клана Дурного Пса.
В девяти сотнях шагов позади историка маршировали пять рот Седьмой, чуть меньше тысячи солдат, и на таком же расстоянии за ними скакал другой разъезд в двести пятьдесят виканцев. Эти три подразделения составляли южную защитную группу для теперь уже почти пятидесяти тысяч беженцев, а также стад скота, которые составляли основную колонну. С севера её прикрывал такой же отряд. По краям колонны растянулись сохранившие верность Империи хиссарские пехотинцы и морпехи — они шли бок о бок с беспомощными гражданскими.
Арьергард из тысячи виканцев от каждого клана двигался в густом облаке пыли почти в двух третях лиги от Дукера. Несмотря на то что всадники разделились на маленькие отряды по дюжине человек и меньше, задача перед ними стояла невыполнимая. Титтанские воины неустанно теребили хвост колонны, заставляли виканцев, не прекращая отступления, ввязываться в бесчисленные стычки. Хвост колонны Колтейна представлял собой кровоточащую рану, которой не давали затянуться.
В авангарде двигались остатки средневооружённой кавалерии Седьмой армии — всего около двух сотен всадников. Перед ними ехала малазанская знать в каретах и фургонах, прикрытая по бокам десятью ротами пехоты Седьмой. Ещё около тысячи солдат Седьмой — способные самостоятельно идти раненые — служили аристократам собственным авангардом, а перед ними катились повозки с лекарями и тяжелоранеными. Впереди всей колонны скакал Колтейн с тысячей всадников своего Вороньего клана.
Но беженцев было слишком много, а боеспособных воинов — слишком мало, и несмотря на все усилия малазанцев, отлично скоординированные отряды Камиста Релоя, словно гадюки, постоянно жалили колонну со всех сторон. В армии Релоя выдвинулся новый командир, безымянный военный вождь титтанцев, которому и было поручено ни днём ни ночью не давать покоя силам Колтейна. Колонна с трудом продвигалась на запад — окровавленной, раненой змеёй, которая всё никак не хотела умирать, — и этот воин теперь представлял для Кулака самую серьёзную угрозу.
Неспешная, хорошо рассчитанная бойня. С нами просто играют. Бесконечная пыль забилась историку в горло, так что даже сглатывать было невыносимо больно. Воды оставалось критически мало, от жажды воспоминания о реке Секале стали почти желанными. Каждую ночь забивали всё больше голов скота, овец, свиней и коз, животных избавляли от мучений, затем разделывали и бросали в огромные котлы, где варилась овсяная каша с мясом и костным мозгом, которая теперь стала главным блюдом в рационе всех малазанцев. Каждую ночь лагерь превращался в скотобойню, оглашался криками умирающих животных, в воздухе вились тучи ризанов и накидочников. Этот чудовищный, еженощный рёв держал нервы Дукера натянутыми до предела — и в этом историк был не одинок. Безумие шло за всеми по пятам днём и ночью, неотступно, как Камист Релой со своей огромной армией.
Капрал Лист в подавленном молчании ехал рядом с историком. Он ссутулился, упёрся подбородком в грудь. Юноша словно состарился на глазах Дукера.
Мир как будто сжался. А мы ковыляем по его краям — видимым и невидимым. Истощены, но не сдаёмся. Потеряли счёт времени. Лишь бесконечное движение, которое прерывает только его отсутствие — потрясение отдыха, невероятный звук рогов, знаменующих конец дневного перехода. И пока пыль не уляжется, никто не шелохнётся. Не верит, что миновал новый день, а мы всё ещё живы.
Ночами Дукер бродил по лагерю беженцев, хаотическому лабиринту палаток, навесов и крытых фургонов, вглядываясь во всё с извращённым равнодушием. Историк, теперь — свидетель, наблюдатель, обманутый иллюзорной верой в то, что сам он выживет. Проживёт хотя бы столько, чтобы успеть записать всё на пергамент в слабой надежде на то, что истина — достойное сохранения сокровище. Что рассказанное станет уроком, который услышат. В слабой надежде? Нет, это откровенная ложь, безумный бред худшего толка. Уроки истории никого ничему не учат.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Рассказ четвертый. «О колдуне по имени Архум и рассыпчатом как песок счастье» - Рустам Ниязов - Эпическая фантастика
- Селестия: Врата смирения. - KAKTUS - Попаданцы / Периодические издания / Эпическая фантастика
- Врата мироздания - Филип Фармер - Эпическая фантастика
- Выбирай своих врагов - Сэнди Митчелл - Героическая фантастика / Эпическая фантастика
- Нас больше нет - Денис Белый - Эпическая фантастика
- Искусство войны - Владимир Иванов - Боевая фантастика / Периодические издания / Фанфик / Эпическая фантастика
- Пангея. Книга 2. Подземелье карликов - Дмитрий Колодан - Эпическая фантастика
- Майский ястреб - Джиллиан Брэдшоу - Фэнтези / Эпическая фантастика
- Звук чужих мыслей - Зиновий Юрьев - Эпическая фантастика
- Дюна - Фрэнк Герберт - Эпическая фантастика