Муссолини и его время - Роман Сергеевич Меркулов

и это не спасло решительного вояку – в феврале 1941 года, ровно через месяц после падения Бардии, он все же попался австралийцам, пополнив ряды более чем 130 тысяч итальянских солдат, оказавшихся к этому моменту в британском плену.

В то время как Бергонцоли убегал от наступающего врага, Грациани слал дуче отчаянные донесения и писал жене полные горечи письма. В надежде остановить врага маршал даже отправил телеграмму святой Барбаре, покровительнице артиллерии, но и это не помогло его армии. Вслед за Бардией итальянцы потеряли Тобрук и Бенгази – еще два крупных ливийских портовых города. Муссолини, который прежде достаточно высоко оценивал военные способности маршала, теперь был предельно разочарован его провалом. Он отказался принять оправдания с уволенного в отставку полководца, заявив, что слишком презирает «этого человека», чтобы его ненавидеть. Тем не менее это не помешало дуче создать специальную комиссию, занявшуюся расследованием «преступных ошибок» Грациани в Египте.

Таким образом, к весне 1941 года Муссолини остался без маршалов на действительной службе – Бальбо погиб, Бадольо и Грациани потеряли свои посты, а де Боно и маршал Энрико Кавилья, в силу преклонного возраста, давно уже были не у дел. Оставались, впрочем, два Первых маршала империи – звание, которое носили король Виктор Эммануил III и сам дуче.

Но ни первому, ни второму не под силу было остановить вражеские танки на пути к Триполи. В феврале 1941 года Муссолини еще не знал, что британцы, разгромившие армию Грациани ценой пяти сотен убитых, свернут свое наступление в Ливии, вознамерившись вместо того помочь Греции. Размышляя над стратегией войны, Черчилль пришел к выводу, что Италия уже не представляет большой опасности, а вот Германию вполне можно втянуть в противостояние на Балканах: премьер-министр высоко оценивал военные успехи греков и надеялся заручиться поддержкой Югославии, обладавшей более чем миллионной армией. По мнению Лондона, югославы и греки вполне могли бы выдержать натиск немецких армий, но только если Великобритания примет активное участие в создании нового фронта. И так как быстро отправить на Балканы войска можно было только из Северной Африки, то это означало, что захват Триполи откладывался.

Помимо этого, у британцев были и другие причины приостановить дальнейшее продвижение к столице Ливии: на их коммуникации уже легла значительная нагрузка, а новый бросок растянул бы транспортные линии еще на сотни километров, сделав задачу снабжения войск практически невыполнимой. Тем не менее решение Черчилля поддержать греков привело к тому, что наиболее боеспособные британские войска отправились в Грецию в то время, когда итальянцы наконец-то стали перебрасывать в Ливию лучшие свои дивизии.

И не только свои – в начале февраля 1941 года в Ливии высадились первые части «Немецкого Африканского корпуса», специально созданной группировки из нескольких танковых и моторизированных пехотных дивизий под командованием генерала Эрвина Роммеля. Скрепя сердце, Муссолини все-таки вынужден был принять немецкую помощь. Он дал свое согласие на это во время очередной встречи с Гитлером, состоявшейся в январе. Исхудавший от волнений дуче был с подчеркнутым радушием встречен фюрером на подъезде к его резиденции в Бергхофе, но начало встречи было мало обнадеживающим. В то время как Гитлер делился с Муссолини планами военной поддержки Италии, буквально со слезами на глазах уверяя, как он сочувствует неудачам фашистов, дуче вымученно улыбался, изредка вставляя в монологи фюрера несколько фраз, произнесенных по-немецки. Итальянцы терпели поражения на всех фронтах, и похвастаться Муссолини было решительно нечем, напротив – никогда еще он не чувствовал себя столь униженным. «Кровь застыла в моих жилах, – мрачно сказал он Чиано на пути в Бергхоф, – и ему (Гитлеру. – Авт.) не дождаться краски стыда на моем лице, когда мы увидимся».

Но спустя какое-то время общение с немцами вновь оказало на дуче обычное тонизирующее воздействие. Стремясь ободрить итальянского вождя, Гитлер не только пообещал удержать Триполи, но и сообщил о своем решении отправить в Грецию немецкие войска. В конце концов, растаявший Муссолини горячо поддержал военные планы фюрера и даже согласился предпринять личную попытку уговорить каудильо Франко все-таки выступить против Великобритании. Прощание двух диктаторов было очень теплым и вернувшись домой, дуче вновь принялся строить планы восстановления военной репутации Италии. Средством для этого должна была послужить давно задумывавшаяся наступательная операция в Албании: Муссолини все еще надеялся одержать «решающую победу» до начала германского вторжения в Грецию.

К этому времени итальянцы развернули на Балканах полумиллионную группировку, добившись почти тройного превосходства в силах над греками, однако их положение в Албании продолжало оставаться весьма тяжелым. Италия уже заплатила за эту войну слишком высокую цену – в плену находилось пятьдесят тысяч солдат, еще больше было раненых и обмороженных, а количество убитых превысило тридцать тысяч человек. Семья Муссолини тоже чуть было не понесла утрату – английские самолеты потопили итальянское госпитальное судно, на котором находилась Эдда. Она осталась жива, но до прибытия помощи ей и десяткам других уцелевших пришлось провести в холодной воде Адриатического моря пять долгих ночных часов. Оказалось, что воздушную войну могли вести не только итальянцы: после того как английская авиация расположилась на греческих аэродромах, на города Италии вновь посыпались бомбы.

Между тем, выполняя просьбу фюрера, 12 февраля Муссолини встретился с Франко в Бордигере, небольшом курортном городке на побережье Лигурийского моря. Ослабление итальянских позиций на международной арене было столь очевидным, что дуче прямо спросил у своего испанского гостя – не из-за поражений ли на Балканах и в Африке Испания не спешит вступить в войну на стороне Оси? Хитрый каудильо заверил Муссолини, что это не так, но его действия свидетельствовали об ином. Франко оказался намного более последовательным оппортунистом, нежели дуче: еще недавно испанец был готов поддержать итало-германский союз, а теперь, ссылаясь на экономические трудности и угрозу британского флота, мягко, но решительно отказался ввергать свою страну в войну.

Разочарованный Муссолини сообщил в Берлин о неблагодарности каудильо, быстро позабывшего, кому он обязан победой в гражданской войне. Прежде дуче опасался присоединения испанцев к итало-германскому союзу, но теперь изменил свою позицию. Ему оставалось надеяться лишь на то, что победа над греками восстановит престиж Италии и Оси. К началу марта 1941 года подготовка к началу нового наступления в Албании была завершена. Положившись на уверения своего нового начальника генштаба о том, что греки выдохлись и не смогут противостоять свежим итальянским дивизиям, Муссолини прибыл в Тирану, чтобы лично «руководить» операцией, а на деле – восстановить не только репутацию итальянской армии, но и свои притязания на полководческое искусство. Вместе с дуче на фронте находились многочисленные фашистские деятели, вплоть до