Русская революция. Книга 3. Россия под большевиками 1918 — 1924 - Ричард Пайпс

Важнейшую роль в такой стратегии играет надежная разведка. Используя платных осведомителей, ЧК получила список партизан: особым приказом комиссии Антонова-Овсеенко (№ 130) предписывалось взять в качестве заложников членов их семей. Руководствуясь этим перечнем, дополненным именами крестьян, подпадающих под категорию «кулаков», ЧК согнала тысячи заложников в концентрационные лагеря, специально созданные для этой цели. Области, отличавшиеся особой партизанской активностью, были выделены для проведения в них, как говорилось в официальных документах, «массивного террора». А чтобы сломить упрямое запирательство населения и заставить выдавать участников восстания, согласно донесению Антонова-Овсеенко Ленину, красные командиры использовали следующую процедуру: «Таким селам выносится особый «приговор», в котором перечисляются их преступления пред трудовым народом, все мужское население объявляется под судом реввоентрибунала, изъемлются в концентрационный лагерь все бандитские семьи в качестве заложников за их сочлена — участника банды, дается двухнедельный срок для явки бандита, по истечении которого семья высылается из губернии, а имущество ее (раньше условно арестованное) окончательно конфискуется»70.

При всей жестокости этих мер, они все же не производили должного действия, поскольку партизаны ответили захватом заложников и уничтожением семей красноармейцев и коммунистов, порой весьма садистским образом. Поэтому 11 июня комиссия Антонова-Овсеенко издала другой, еще более свирепый приказ (№ 171), предписывающий применять без излишних формальностей расстрел на месте в отношении целого ряда категорий «бандитов»:

«1) Граждан, отказывающихся назвать свое имя, расстреливать на месте.

2) Селениям, в которых скрывается оружие, властью Уполиткомиссии или Райполиткомиссиями объявляется приговор об изъятии заложников. Расстреливать таковых в случае несдачи оружия.

3) В случае нахождения спрятанного оружия расстреливать на месте без суда старшего работника в семье.

4) Семья, в доме которой укрылся бандит, подлежит аресту и высылке из губернии. Имущество ее конфискуется, и старший работник в этой семье расстреливается на месте без суда.

5) Семьи, укрывающие членов семьи или имущество бандитов, рассматривать как бандитские, и старшего работника семьи расстреливать на месте без суда.

6) В случае бегства семьи бандита имущество таковой распределять между верными советвласти крестьянами, а оставленные дома сжигать.

7) Настоящий приказ проводить в жизнь сурово и беспощадно. Прочесть на сельских сходах»72.

В результате сотни, если не тысячи, крестьян были убиты: подлежащими казни, как впоследствии при нацистах, оказывались лица, единственная вина которых заключалась в том, что они давали приют оставшимся без родителей детям «бандитов»73. Во многих селах проводили массовые расстрелы заложников. По словам Антонова-Овсеенко, во «втором наиболее бандитском уезде» 154 «бандита-заложника» было расстреляно, 227 семей «бандитов» взято в заложники, 17 домов сожжено, 24 разгромлено и 22 передано «бедноте» (эвфемизм для коллаборационистов)74. В случае особенно упорного сопротивления жители непокорной деревни все поголовно «перемещались» в одну из соседних губерний. Ленин не только полностью одобрял эти меры, но и требовал от Троцкого следить за тем, чтобы они проводились неукоснительно75.

В конце мая 1921 г. Тухачевский развернул мощные военные действия. Ему было позволено применить против бунтовщиков отравляющие газы, о чем он немедленно оповестил:

«…Участники белобандитских шаек, партизаны бандиты, сдавайтесь! Или будете беспощадно истреблены. Ваши имена известны. Ваши семьи и все ваше имущество объявлено заложниками за вас. Скроетесь в деревне — вас выдадут соседи. Если у кого ваша семья найдет приют, тот будет расстрелян и семья того будет арестована… Если укроетесь в лесу — выкурим. Полномочная комиссия решила удушливыми газами выкуривать банду из лесов…»76.

Десять дней спустя армия Антонова была окружена и уничтожена, но ему самому удалось скрыться. Другая партизанская армия А.Богуславского, выступавшего в союзе с Антоновым, продержалась еще несколько недель. В конце концов от мощного партизанского войска остались небольшие разрозненные отряды, совершавшие беспорядочные налеты. Население, отчасти под воздействием акций устрашения, отчасти умиротворенное отменой продразверстки 21 марта, перестало поддерживать бунтовщиков. Следующий, 1922 год был счастливым годом для русского крестьянства: урожай выдался богатый, а поборы стали вполне умеренными.

Почти год Антонов, словно загнанный зверь, скитался по окрестностям, скрываясь от властей. Конец наступил 24 июня 1922 г., когда, выданный своими бывшими товарищами, он был выслежен и застрелен сотрудниками ГПУ. Утверждалось, что, когда его труп провозили по деревням по дороге в Тамбов, крестьяне проклинали его и приветствовали его убийц77. Но, впрочем, все это могло быть и инсценировкой.

Внушительный успех партизанских предводителей, вроде Антонова, в их противостоянии регулярной армии произвел должное впечатление на высшее советское военное руководство. М.В.Фрунзе, в годы гражданской войны командовавший различными фронтами Красной Армии, позднее сменивший Троцкого на посту наркомвоенмора, распорядился заняться изучением особых форм ведения боевых действий против технически лучше оснащенного врага78. Используя этот опыт, были развернуты широкомасштабные партизанские действия против войск нацистской Германии. А немецкое командование, в свою очередь, применяло методы террора и устрашения гражданского населения, выработанные Красной Армией в 1921–1922 гг. в кампании против крестьян.

* * *

Необходимость успокоить деревню стала очевидна Ленину еще до Кронштадтского мятежа: этот вопрос обсуждался на Политбюро в феврале 1921 г. Событием, которое, возможно, побудило пойти на послабление аграрной политики, было разгоревшееся 9 февраля в Западной Сибири восстание79. Мятежники, число которых измерялось десятками тысяч, заняли несколько крупных городов, включая Тобольск, и перерезали железную дорогу, соединяющую Центральную Россию с Западной Сибирью. Местные силы неспособны были справиться с восстанием, и Центр мобилизовал 50-тысячную армию80. В упорных боях она в конце концов сумела подавить сопротивление бунтовщиков. Но двухнедельный перерыв железнодорожного сообщения с Сибирью, прервавший поставки продовольствия, привел к такому бедственному положению, что заставил советское руководство, пока восстание еще пылало в полную силу, пересмотреть всю свою аграрную политику81.

Последней каплей был Кронштадт: именно 15 марта, когда Красная Армия готовилась к решительному штурму мятежной крепости, Ленин поднял вопрос о том, что стало краеугольным камнем новой экономической политики: о замене произвольной конфискации продуктов, так называемой «продразверстки», чем-то вроде регулярной подати, продналогом. Продразверстка была самой ненавистной и взрывоопасной чертой «военного коммунизма» — у крестьян она отнимала право воспользоваться плодами своего труда, но и горожан лишала продуктовых рынков.

Продразверстка проводилась крайне произвольным и несправедливым образом. Народный комиссариат продовольствия еще до уборки урожая устанавливал общий объем необходимого ему продовольствия, причем определялось это по потребностям городов и армии, а не с учетом того, что могли реально дать производители. Полученные таким манером цифры распределялись, на основании неверных и часто устаревших сведений, по губерниям, уездам и селам. Эта система была столь же неэффективна, сколь и жестока: в 1920 г., к примеру, Москва спустила в деревню продразверстку на 583 млн пудов (9,5 млн тонн) зерна, но сумела собрать лишь половину82.

Продотрядовцы действовали в полной уверенности, что крестьяне заведомо лукавят, уверяя, будто зерно, которое их вынуждали сдавать, суть вовсе не излишки, а кровно необходимое им для пропитания своих семей и посевов на будущий год, на самом же деле каждый хранит в тайниках достаточные запасы. Если в 1918 и 1919 гг. это, возможно, и походило на правду, то к 1920 г. припрятывать было уже нечего; в результате, как мы видели на примере Тамбовской губернии, продразверстка, даже малоэффективная с точки зрения властей, оставляла крестьян почти ни с чем. Более того, усердные сборщики ссыпали не только «излишки» и хлеб, необходимый для существования семьи, но и посевной материал на следующий год: один советский чиновник высокого ранга признавал, что во многих местах власти забирали 100 % урожая. [Скворцов И.И. //Десятый съезд РКП(б): Стеногр. отчет. С. 69. Существуют инструкции Ленина, предписывающие изымать даже зерно, необходимое крестьянам для собственного пропитания и посевов (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 43. С. 219). В середине 1921 г. Комиссариат продовольствия распорядился половину посевного зерна переправить из Тамбовской губернии в Самару (The Trotsky Papers. Vol. 2. P. 550–551). О злоупотреблениях при проведении продразверстки см.: Известия. 1921. № 42/1185. 25февр. С.2.]. Отказ сдавать зерно оборачивался конфискацией скота, сопровождавшейся нередко избиением хозяина. Вдобавок, продотрядовцы и местные власти, наклеив на крестьянина, не подчиняющегося их требованиям, клеймо «подкулачника» или «контрреволюционера», могли свободно отнять его хлеб, скот и даже одежду для своих собственных потребностей83. Крестьяне отчаянно сопротивлялись: только на Украине, как сообщалось, было убито 1700 продармейцев84.