Русская революция. Книга 3. Россия под большевиками 1918 — 1924 - Ричард Пайпс

Положительный эффект сказался прежде всего и главным образом на сельском хозяйстве. В 1922 г., благодаря пожертвованиям и закупкам посевного зерна за границей, а также благоприятной погоде, Россия получила очень хороший урожай. Вдохновленные новой налоговой политикой крестьяне увеличили размеры пахотной земли: площадь, занятая под посевы в 1925 г., сравнялась с 1913 годом110. Производительность, тем не менее, не достигала дореволюционного уровня, соответственными были и урожаи: даже в 1928 г., накануне коллективизации, они оказались на 10 % ниже уровня 1913 г.

Рост промышленного производства шел замедленно из-за нехватки капиталов, изношенности оборудования и иных причин, требующих немедленного устранения. Иностранные концессии, на которые так рассчитывал Ленин, сыграли слабую роль, поскольку деловые люди Запада не решались на инвестиции в стране, которая не возвращала займов и национализировала средства производства. Советская бюрократия, враждебно настроенная к зарубежному капиталу, делала все, что было в ее силах, чтобы воспрепятствовать концессиям, прибегая к разным средствам канцелярской волокиты. Да и ЧК, а затем ГПУ сыграли свою роль, расценивая всякую иностранную экономическую деятельность в России как предлог для шпионажа. В последний год нэпа (1928) в Советском Союзе было только 31 действующее иностранное предприятие с капиталом (в 1925 г.) всего 32 млн руб. (16 млн долларов). Большинство их занимались не производством, а эксплуатацией российских природных ресурсов, в особенности леса, где использовалось 85 % западного капитала, вложенного в концессии111.

Нэп препятствовал всеобъемлющему планированию народного хозяйства, которое большевики считали неотъемлемой чертой социализма. Высший совет народного хозяйства (ВСНХ) отказался от идеи организации экономики и сосредоточился, в меру своих возможностей, на управлении практически бездействующей индустрией посредством кредитов. Государством выдавались кредиты финансовые и сырьевые (в виде сырья и оборудования) — другие необходимые для производства материалы производители могли приобрести на свободном рынке. Вся продукция, сверх необходимого для покрытия расходов, передавалась государству. С целью планирования экономики Ленин в феврале 1921 г. создал новое учреждение, известное как Госплан (Государственная плановая комиссия), первой задачей которого было разработать всеобщую систему электрификации, которая должна была заложить основу будущего индустриального и социалистического развития страны. Еще до нэпа, в 1920 г., Ленин создал Государственную комиссию по электрификации России (ГОЭЛРО), которая в ближайшие 10–15 лет должна была провести электричество в деревню, в основном используя энергию гидростанций. Он возлагал фантастические надежды на этот проект, способный, по его мнению, покончить со всеми пока неразрешимыми проблемами. Его чаяния нашли выражение в знаменитом призыве, точный смысл которого не слишком ясен и сегодня: «Коммунизм есть Советская власть плюс электрификация всей страны»112. В решениях XII съезда партии (1923) электрификация описывается как центральный момент планирования народного хозяйства и «краеугольный камень» экономического развития России. Ленин вкладывал в это еще больший смысл. Он искренне верил, что электрический свет истребит дух капитализма в его последнем прибежище — крестьянском хозяйстве — и подорвет веру в Бога: Симон Либерман слышал рассуждения Ленина о том, что электричество заменит крестьянину Бога и он станет молиться на него113.

Весь план был еще одной утопией, не учитывающей затрат и зашедшей в тупик из-за нехватки средств: скоро стало понятно, что его реализация требует ежегодных затрат в размере 1 триллиона золотых рублей (500 миллиардов долларов) в период на ближайшие 10–15 лет. «При наличии практически не работающей отечественной индустрии и полным отсутствии сельскохозяйственного экспорта для закупки за границей необходимого оборудования и технической документации, — по словам одного советского историка, — вся эта затея с электрификацией действительно смахивала на "электрофикцию"»114.

В целом экономические мероприятия, проводившиеся с марта 1921 г., выражали, по сути, утрату прежних иллюзий о построении коммунизма в России. Одерживая победы всюду, где решала грубая сила, большевики оказались наголову разбиты на хозяйственном фронте, бессильные перед непреложными законами экономики. В октябре 1921 г. Ленин признал: «Мы рассчитывали — или, может быть, вернее будет сказать: мы предполагали без достаточного расчета — непосредственными велениями пролетарского государства наладить государственное производство и государственное распределение продуктов по-коммунистически в мелкокрестьянской стране. Жизнь показала нашу ошибку»115.

* * *

Для большевиков утрата контроля над экономикой, позволившая хоть в известных пределах возродиться частному предпринимательству, таила серьезную политическую угрозу. Поэтому экономическую либерализацию они сопроводили усилением контроля в сфере политической. На XI съезде партии Ленин так объяснял резоны этой, казалось бы, противоречивой политики: «Отступать после победоносного великого наступления страшно трудно; тут имеются совершенно иные отношения; там дисциплину если и не поддерживаешь, все сами собой прут и летят вперед; тут и дисциплина должна быть сознательней и в сто раз нужнее, потому что, когда вся армия отступает, ей не ясно, она не видит, где остановиться, а видит лишь отступление, тут иногда достаточно и немногих панических голосов, чтобы все побежали. Тут опасность громадная. Когда происходит такое отступление с настоящей армией, ставят пулеметы и тогда, когда правильное отступление переходит в беспорядочное, командуют: "Стреляй!". И правильно». [Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 88–89. Ленин уже говорил о пулеметах как средстве решения политических проблем на предыдущем X съезде партии. Когда же докладчик от рабочей оппозиции указал на опасность обращения пулеметов против несогласных, Ленин, по-видимому, единственный раз в жизни принес публичные извинения и пообещал никогда не прибегать к таким выражениям (Десятый съезд РКП(б): Стеногр. отчет. С. 544). Вероятно, он позабыл о своем обещании, потому что через год заговорил в том же духе.].

Период с 1921 по 1928 г. характеризовался, таким образом, сочетанием экономической либерализации с усилением политических репрессий. Последние выразились в подавлении тех независимых институтов, которые еще сохранились в России, а именно православной церкви и конкурирующих социалистических партий, в усилении карательных мер по отношению к интеллигенции и университетам, сопровождавшихся массовыми высылками из страны представителей духовной элиты, признанных наиболее опасными, в ужесточении цензуры и уголовного законодательства. Тем, кто возражал, что такие действия могут произвести дурное впечатление за границей как раз в тот момент, когда экономическая либерализация возвысила престиж государства, Ленин отвечал, что нет нужды «угождать "Европе"», а следует «продвинуться дальше в усилении вмешательства государства в "частноправовые отношения", в- гражданские дела»116.

Главным орудием такого вмешательства была политическая полиция, которая при нэпе была преобразована из орудия слепого террора во всеохватывающее ведомство государственного аппарата. Согласно служебной инструкции, в ее новые задачи входило пристально следить за экономическими условиями, предотвращать «саботаж» антисоветских партий и иностранного капитала и обеспечить высокое качество и своевременную поставку товаров государству117. Чтобы понять, насколько политическая полиция пронизывала все сферы советской жизни, достаточно взглянуть на то, какие посты занимал в разное время ее глава Ф.Э.Дзержинский: наркома внутренних дел, наркома путей сообщения, председателя ВСНХ.

ЧК ненавидели все, и дурную славу, какую она заслужила, проливая потоки невинной крови, упрочило еще и мздоимство и коррупция, процветавшие в ее аппарате. В конце

1921 г. Ленин решил реформировать ЧК по образцу царской тайной полиции. Из сферы полномочий ЧК изымались обычные преступления (в противоположность государственным), которые отныне переходили в ведение Комиссариата юстиции. В декабре 1921 г., приветствуя успехи ЧК, Ленин разъяснял, что при нэпе требуются иные методы безопасности и что «революционная законность» была велением времени: стабилизация страны сделала возможным «сужение» функций политической полиции118.

Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК) была распущена 6 февраля 1922 г. и немедленно заменена другой организацией, с безобидным названием Государственное политическое управление (ГПУ). (В 1923 г., после образования Советского Союза, она была переформирована в ОГПУ, то есть Объединенное ГПУ.) Руководство осталось неизменным, и во главе его, как и прежде, стоял Дзержинский, его заместителем — Я.Х.Петерс, да и все прочие остались на своих местах, «так что почти ни один чекист не покинул Лубянку»119. Как и царский департамент полиции, ГПУ входило в состав министерства, или, по-новому, комиссариата внутренних дел. Ему вменялось в обязанность подавление «открытых контрреволюционных выступлений, в том числе бандитизма», борьба со шпионажем, охрана железных дорог и водных путей, охрана государственных границ и «выполнение специальных поручений по охране революционного народа»120. Другие преступления попадали в сферу действия судов и революционных трибуналов.