Соседи (СИ) - Коруд

собравшись выходить.

«В запертую дверь верю, в случайности… Пожалуй, нет»

— Но ты ж всё-таки доехала, малая. Спасибо.

Состояние такое… Весь мир любить хочется, всех и каждого. Жаль, он не умеет. Все проблемы отошли на задний план. Они точно у него есть, проблемы? В моменте кажется, что абсолютно никаких: фьють, и разлетелись от дуновения ветерка. А вообще были? М-да? Но Ульяна — это, конечно, что-то с чем-то. Зачем так расстраиваться-то? Хорошо же всё.

— Простите, — глубоко вздохнула она, прикрывая ресницы. Переживание на лице отражалось неподдельное.

Этот человек неисправим: даже фигня всегда принималась и будет приниматься ею близко к сердцу, что уж говорить о вещах посерьезнее. То ли в ней обостренное чувство справедливости играет, то ли добропорядочность, то ли в целом чувствительность повышенная, то ли всё вместе сделало свое дело. Бесспорно одно: всё перечисленное в его глазах выглядит достоинством, а не недостатком. Не имеющие ни стыда, ни совести чурбаны где-то даже завидуют.

— За то, что доехала? — прыснула Аня, опрокидывая в себя уже которую по счету бутылку воды. — Я тебе так скажу: пропустила ты много, конечно, но что пропустила, то тебе постарались восполнить. По-моему, всё сложилось отлично. Мы рады.

Удивительно, как от всяких мелочей может скакать настроение, какое воздействие на него способны оказывать люди. Как, кажется, буквально в мгновение ока одни эмоции, обнуляясь, вытесняются другими. Час назад был полностью уверен, что этот вечер не спасет уже ничто, но жизнь показала: зарекись. Просто возьми и зарекись строить прогнозы. Всё оказалось до смешного просто: не не захотела, а не смогла. А как только смогла, так сразу сюда. И — оп! Вот уже и солнышко светит посреди ночи. М-м-м, радость-то какая…

С этих качелей он точно когда-нибудь прямо в комнату с мягкими белыми стенами вылетит.

Поначалу, правда, насторожил отиравшийся за её спиной парень: в первые секунды Егор в этом перце уже успел ошибочно идентифицировать того самого «товарища». А затем и вовсе охватило чувство неясного беспокойства: лицо «товарища» издали показалось ему хоть и очень смутно, но всё же знакомым. От копания в памяти отвлекла Анька, призвавшая слабать «Кайен».

А ведь такое с ними уже действительно случалось. Теть Надя по рассеянности заперла Ульяну на верхний ключ и куда-то умотала. И когда Уля поняла, что не может открыть ему дверь, рёв залил весь этаж — настолько сильно маленького человека напугало осознание, что даже если захочет, выйти он не сможет. Маленькому человеку сразу стало стократ страшнее одному в квартире. Кое-как, сквозь рыдания и приличной толщины металл, удалось донести до малой простую, как прямая доска, идею: если дома остались еще ключи, ей нужно выбросить их с балкона, и тогда он сможет вызволить её из заточения. Судя по всему, сегодня схема в ход пошла та же. И, черт, он не думал, что когда-нибудь хоть за что-нибудь будет благодарен Новицкой, но телефон у Ули пора бы уже взять, а то так и до сплина{?}[сплин — хандра, уныние, тоска, печаль, грусть] рукой подать.

Уже ведь как-то думал об этом. Возьмёт телефон — подсядет на телефон. Будет по двадцать раз в день проверять, не прилетели ли приветы от малой, и хрен теперь уже пойми, как реагировать, обнаруживая их отсутствие. Телефон — как очередная ступенька к зависимости. От человека зависимости. Особый, изощрённый вид наркомании. А он долгое время находился в завязке, в блёклой, однотипной, унылой своей предсказуемостью, пресной реальности, но раз сорвался, два сорвался, три — и вот уже ощущает трудно переносимую ломку по чуткости, искренности и теплу. Бывших наркоманов не бывает? Надо оно ему?

Спасибочки. А вообще — хрен знает. А вообще — нужно отстать от себя со своими дурацкими вопросами и качели свои раскачивать прекращать. Обойдется без телефона.

— Ребят, а можно ваши автографы? — послышался чей-то тоненький голосок.

«Святые угодники, какие еще автографы?»

Не отсвечивать долго не получилось. Егор повернул на звук голову и встретился взглядом с робеющей девочкой. Посмотришь на лицо — больше восемнадцати не дашь, опустишь глаза ниже и задумаешься о том, что обычно такими выдающимися женские формы становятся чуть позднее.

Под шумный выдох Вадима Аня недолго думая лихо подписала протянутым ей маркером обтянутую тоненькой полоской топа грудь. Ну правильно, блокнотика-то не нашлось, кто сейчас блокнотики с собой таскает? И мерча, который можно было бы в ход пустить, у них нет: его группа такими вопросами, как выпуск шмоток с изображениями собственных щей, не заморачивалась никогда. Фломастер пошел по рукам, и пока шел, Егор подумывал под шумок куда-нибудь слинять, тем более что желающих внезапно обнаружилось больше одной — своим вопросом девчонка привлекла всеобщее внимание, и толпа заметно оживилась.

От продумывания плана побега отвлек чей-то знакомый голос:

— Егор?..

А, Анин же. Это Аня — смотрит выжидательно. Стриж уже слегка бесится, малая, закатив глаза к потолку, выслушивает интимный шепот Новицкой на ухо, а остальные тут его не интересуют.

— М-м-м?.. — вяло отозвался он, пытаясь изничтожить в себе растущее желание сверкнуть пятками. Как-никак, а поклонники группы такой жест не поймут, да и сам коллектив потом «спасибо» не скажет. Придется принести себя в жертву формальностям.

— Давай, — протягивая ему маркер, подмигнула Аня. Егор окинул летучим взглядом свободное для творчества пространство — четвертый-пятый размер, предостаточно. Поднял глаза на девушку.

— На тебе уже живого места нет, давай где-нибудь на руке.

Главное — невозмутимость в голосе и на лице. Авось и прокатит.

— На руке? — в фальшивом удивлении приподняла брови Аня. Взгляд её сам за себя говорил: «А я знала!».

«Да-да-да… Всё ты знаешь. Уймись уже, женщина!»

— Ну не на пятке же, — с притворным недоумением пробормотал Егор, подыгрывая Аньке. — Кстати, может, на пятке? — подмигнул он жаждущей чьих-то каракуль на собственном теле.

— Есть еще одно классное место… — стрельнула та глазами. В воздухе повисло многозначительное молчание.

«Кто тут у нас невинная овечка? Вестимо, не ты. Значит, я»

— Да ну? — Егор изобразил на физиономии искреннее изумление, параллельно мысленно перебирая в голове все классные места женского тела. Скорее всего, они с этой девочкой даже не совпали бы сейчас во мнениях. Самые классные места — не грудь и не попа. Самые классные — это крылья ключиц и ямочка между ними. И задняя сторона нежной шеи, там, где линия волос переходит в легчайший пушок, который убегает вниз по острым позвонкам. Это изгиб хрупкого плеча, и тугая волна бедра, и впадина живота, и…

— Лоб, — сдержанно подсказала Ульяна, в знак согласия с самой собой пару раз утвердительно качнув