Соседи (СИ) - Коруд

бы Вадик от него дождался хоть каких-то вопросов. Тот окинул его непривычно пристальным взглядом и лишь плечами пожал, сообщив, что пребывает тут сегодня, видимо, в гордом одиночестве: ни Ульяны, ни подружки её не видел.

Цапнуло-царапнуло.

«Опаздывает», — повторил себе Егор в гримерке. Отмахнулся от Аньки, которая, как барометр, улавливала малейшие перепады его внутреннего давления. А оно, стоит признать, росло. Впрочем, скорее всего, изменения в настроении всё же проявлялись на физиономии, потому что с малой свяжешься — расслабишься и про маски забудешь. И вот, пожалуйста, результат, что называется, на лице. Примерно вполовину пригасив свое разливающееся окрест сияние, Анюта осторожно поинтересовалась, не передумал ли он петь. Еще чего. Всё в полном порядке. К тому же один раз коней прямо на переправе они сегодня уже поменяли, и менять их снова за пару минут до выхода на сцену — маразм в его ярчайшем проявлении.

Но по мере того, как стрелки отсчитывали время, по мере того, как они отрабатывали сет-лист, внутренности начала разъедать кислота; шипящая пустота разрасталась в душе подобно раковой опухоли. Почему она вообще одолела его в такой исключительный день, откуда подкралась и зачем? Над этими вопросами можно было бы, конечно, как-нибудь на досуге под сигарету и подумать, но смысл? Всё же очевидно, до смешного просто, вопросов тут нет, все ответы как на ладони. Перед ними толпа людей, здоровая, колышущаяся толпа. Все эти люди пришли к ним, но ощущение покинутости с каждой минутой лишь нарастает — потому что не видит он в этом море единственного, пожалуй, человека, которому действительно был бы рад.

Вот, сука, блядь, что это такое! Эта ваша привязанность гребаная! Круто?! Заебок! Просто нахуй! На-хуй. Себе он больше не принадлежит. Какая-то херня — может, мать опять у неё демонит и в ночь не пускает, — способна испортить весь вечер, весь момент! Оно ему, блядь, надо?! Жил себе свою жизнь, как выходило. Его не трогали, и он не трогал, регулировал связи: «дальше — ближе — дальше — ближе — дальше — ещё дальше — до свидания». На глаза очки, в уши затычки, на рожу маску, рот на замок — ну просто со всех сторон себя обезопасил. Да, как итог — в темноте, в вакууме, иногда в бреду. Но жил же! Как-то…

Устав от течения и порогов своей реки, сложил весла — будь что будет, пусть несёт хоть куда-нибудь, вон на тот симпатичный маячок. Расслабился на минутку, прикрыл глаза — и вот уже на краю Ниагары, еще чуть-чуть, и лодочка его отправится в далекий последний полёт вместе со своим пассажиром. А он смотрит на обрыв над своей пропастью и понимает: а поздно пить боржоми, поздно! Зазевался, задумался, засмотрелся, и теперь с силой течения не справиться, греби, не греби. А всё потому, что весла он сложил, потому что выбросил белый флаг. Ну не идиотия? Не тупость? Не наивность, нет? Падает на камни, пытаясь убедить себя в том, что ему реально было надо. Вот надо?!

Надо.

Часам к десяти, после вглядывания во все подряд лица по двадцатому кругу, в не желающий отключаться от посторонних мыслей мозг таки пробилось еще одно объяснение — самое болезненное. То самое, которое он в своей голове всё это время блокировал: Ульяна передумала и выбрала на вечер занятие поважнее, например, с «товарищем» этим своим решила встретиться, воскресенье же. Хотя, в таком случае, зачем заверять в своих намерениях?

«Вообще на неё не похоже. Может, что-то случилось по дороге? Поезда в метро встали… Кошелек вытащили или телефон? Ну не машина же её… Нет, конечно нет! Может, что-то с теть Надей?»

«Маразм!»

«Нет, всё, в пизду! На переплавку»

***

20:26 Кому: Юлёк: Кидай ключики, Рапунцель!

Спустя две минуты замок повернулся, и расстроенная, уже потерявшая всякую надежду куда-либо сегодня попасть Ульяна предстала пред изумленно распахнутые очи очень красивой Юли и топтавшегося за её спиной молодого человека. На вид самого обычного. Окинув Улю долгим оценивающим взглядом сверху донизу, на припухшем лице задержавшись, Новицкая озадаченно протянула: «М-да… Надеюсь, оно того стоит», а её спутник тактично притворился, что ничего особенного не заметил. «Ну, погнали?» — поторопил он Юльку. И тут же огорошил Улю внезапным: «Подкинем тебя, иначе всё было зря. Куда ехать?». Спустя еще две минуты Юлька уже заталкивала Ульяну на заднее сидение подержанной иномарки и устраивалась рядом, а парень изучал маршрут через приложение. «Час двадцать, — преувеличенно бодро сообщил он. — Меня, кстати, Андрей зовут».

Наверное, это имя она запомнит, хотя давно уже зареклась держать в памяти имена Юлькиных мужиков. Зачем, если они меняются со скоростью света? Переглянувшись с Юлей, одними глазами сообщила ей, что Андрей, кажется, классный, на что та лишь усмехнулась и неопределенно пожала плечами: «Посмотрим», мол. Подруга её — она такая одна. На весь белый свет одна такая — Новицкая. Это она сорвалась со свидания ради спасения чужой психики. Это она весь следующий час в дороге отвлекала её пустой болтовней, не разрешая погружаться в панические настроения, которые становились тем сильнее, чем чаще они «ловили» красные волны светофоров. О пробках, которые, разумеется, и не думали рассасываться, и говорить нечего. Это она крепко сжимала её ладонь, не позволив себе ни одного лишнего комментария. Это она не дала ей сойти с ума за единственный вечер.

Ульяна не понимала, зачем туда едет: по всем расчетам, до места удастся добраться к самому окончанию выступления. Она, без сомнений, уже всё пропустила, а надо же будет еще вернуться назад. Но не поехать, не увидеться, не извиниться? Может, в толпе Егор и не заметил её отсутствия, возможно, ему вообще сейчас не до этого всего, но… Это нужно ей! Она хотела там быть, хотела на них смотреть, хотела слушать и прыгать, хотела поддержать, побыть рядом, записать себе что-то и потом иногда пересматривать. Если решится. Ей бесконечно, бесконечно жаль, что она всё профукала. Всё. Что стрелки не повернуть вспять, что так и не изобрели машину времени. И глаза опять на мокром месте, а нос хлюпает.

— Да ладно тебе, — покосился в зеркало заднего вида Андрей. — Ну, на этот не попадешь, на другой попадешь. Уже почти приехали.

Уля в отчаянии замотала головой, возвращаясь мыслями к Аниным словам. Другого концерта не будет. Не будет другого, если не удастся на Егора повлиять. И пусть за время их общения эта тема ни разу не поднималась, Уля успела считать человеческое состояние, а считав, поняла, что, как Аня и