Театр китового уса - Джоанна Куинн

строчку в «Антигоне» – «Ничто не истинно, кроме того, о чем мы молчим». Мы все понимаем, что это значит.

Кристабель оглядывает театральное пространство, свернутое клубком, будто ракушка с эхом моря. Она представляет зрителей, дрожащих в неотапливаемом театре, жмущихся к незнакомцам за теплом. Она думает о драматургах, пытающихся дотянуться до них сквозь затыкающие рот слои официозности. Затем она думает о собственных довоенных постановках, которые теперь кажутся своего рода бессмысленными пантомимами, пустым маскарадом.

– Полагаю, Дениса было непросто удержать от сцены, – говорит она.

Жан-Марк смеется.

– Так и было. Он хороший человек, ваш брат. Нам повезло, что он с нами. – Он замолкает на мгновение, затем добавляет: – Этот синяк на вашей голове. Он свежий, нет?

– Сильно заметно?

– Нет, я заметил, только когда мы были снаружи, но у нас есть театральный грим, который его скроет. Я поищу.

Снова появляется Дигби, поднимая сквозь люк холщовый чемодан, который забирает из его рук Жан-Марк.

– О чем беседуете?

– О театре, – говорит Кристабель. Она надеется, что Дигби не заметил синяк. Она не хочет говорить о той квартире с ним или с кем-либо еще.

Снаружи доносится шум приближающихся самолетов.

– Союзники могут быть всего в нескольких днях от нас, – говорит Дигби.

– Мой ленивый старик вылезет из кресла впервые с начала войны, нацепит на себя все свои ржавые медали, – говорит Жан-Марк.

– Не позволим старикам присвоить это, – говорит Дигби, улыбаясь им обоим.

Они вслушиваются в рев самолетов над головой, затем Кристабель говорит:

– У вас есть контакты во Френе, Жан-Марк?

Он кивает.

– Один мужчина, служащий здесь, работает в тюрьме столяром. Если вы вернетесь этим вечером, то сможете поговорить с ним во время представления.

– Мне нужно зайти в отель переодеться, – говорит она. – Денис может где-то остаться? Только на сегодня.

Жан-Марк улыбается.

– Неподалеку отсюда одна женщина с удовольствием пускает молодых мужчин. У нее идеальное прикрытие. Нервные мужчины заходят и выходят из ее дома в любое время. Она говорит немцам, что держит для них лучших девочек, но она лжет. Настоящая патриотка. Лучшие девочки только для французов.

– Она правда очаровательная женщина, – говорит Дигби.

– Звучит идеально, – отрывисто говорит Кристабель, поднимая портфель.

Тем же вечером Кристабель возвращается в театр де л’Ателье. Снаружи собираются толпы, но на этот раз она заходит через служебную дверь. За кулисами суматоха. Проходя мимо гримерок, она замечает полуодетых актеров, наносящих грим, с белыми от густой основы лицами, уже лишившихся себя, но еще не ставших своими персонажами. Они болтают, курят, поют. Она даже мельком видит Антигону в черном платье, наклонившуюся к зеркалу, чтобы нанести румяна под высокие скулы. Жан-Марк, ведущий ее через здание, оборачивается:

– Вы ее видели?

Кристабель кивает, против воли чувствуя волнение.

Чем ближе они к сцене, тем отчетливей она слышит шум, неразборчивый гомон, и понимает, что это заходят зрители. Она не знала, как это громко. Жан-Марк проводит ее по коридору, который пересекает кулисы, позволяя актерам перемещаться с одной стороны сцены к другой по время спектакля. Трепетно проходить там невидимой, зная, что зрители занимают места по другую сторону газового фона. Кристабель привыкла прятаться в коридорах и на площадках лестниц, во всех потайных местах дома, но здесь, в доме театра, жизнь течет по его тайным отделениям.

Жан-Марк приводит ее к местечку за кулисами, рядом со столом с реквизитом, откуда она может смотреть, если не будет мешать.

– Не переступайте за эту черту, иначе зрители увидят вас, – говорит он, указывая на выкрашенную на полу белую линию. – Актеры ждут здесь своей очереди. Я иногда нахожу здесь Дениса. Привычка вторая натура, non? Увидимся во время антракта.

Кристабель следит за происходящим с острым интересом. Рабочие передвигают декорации, двое актеров из первой пьесы шепотом обсуждают продовольственные карточки, держа в руках парики. Последний звонок разносится по сцене, крик эхом отзывается по лабиринту коридоров. Спереди замолкают болтающие зрители. Актеры завершают беседу, надевают парики. Рабочий тянет за толстую конопляную веревку, перебирает руками, и, когда открывается занавес, Кристабель слышит его протяжный вздох, несущийся по сцене. Один из актеров подходит к белой черте. Он поднимает лицо, чуть шевеля губами, а затем переступает черту и выходит на свет.

В антракте между первым и вторым спектаклями снова появляется Жан-Марк. Он указывает на лестницу, прикрученную к стене в задней части театра. Она ведет к подмостям, платформе, зависшей высоко над сценой, чтобы дать техникам доступ к освещению.

– Там, наверху, – говорит он, – если кто-то спросит, мы проверяем проводку.

Они взбираются по узкой лестнице в темноту, вслушиваясь в звуки запертого под далекой крышей над ними голубя, тихий клекот, шелест крыльев. Кинув взгляд вниз, Кристабель видит, что рабочие подготавливают сцену к началу «Антигоны».

Подмости маленькие и деревянные, ненадежно присоединенные к трубам, тянущимся вдоль стены. Они качаются и скрипят, когда Жан-Марк и Кристабель покидают безопасную лестницу и взбираются на них. Столяр уже сидит там – немолодой мужчина с сигаретой во рту, крутящий в руках отвертку. Он кивает Кристабель, пожимает руку Жан-Марку.

– Френе, – шепотом говорит Жан-Марк. – У нее есть вопросы.

– Я ищу двух человек, – говорит Кристабель. – Немцы, наверное, считают их британскими агентами. – Она называет имена прикрытия Софи и Антуана и кратко описывает их внешность.

– У женщины темные волосы? – говорит столяр.

– Да, – говорит Кристабель. – Она невысокая. Много улыбается. Она, наверное, даже в тюрьме популярна.

Он кивает.

– Я видел ее. Не его, но ее.

– Она жива?

– Думаю, да. – Он снимает кусочек табака с губы. – Не всегда хорошо иметь в тюрьме популярность. – Он переводит взгляд с Кристабель на Жан-Марка.

– Ты сможешь передать ей сообщение? – говорит Жан-Марк.

Столяр смотрит вниз на сцену, где актеры занимают места.

– Возможно, но я не могу обещать. Ее держат отдельно.

Кристабель смотрит на Жан-Марка.

– Сообщение стоит того?

Столяр мгновение колеблется, затем говорит:

– Если вы что-то хотите сказать подруге, скажите сейчас.

Что-то серьезное в его голосе наполняет Кристабель беспокойством. Она хватается за одну из веревок сбоку от подмостей.

Жан-Марк кладет руку ей на спину.

– Что вы хотите сказать?

– Я не знаю, что могу сказать, – говорит она.

– Мы должны поторопиться, – говорит столяр. – Они скоро начнут.

– Скажите, что вы с ней, – шепчет Жан-Марк.

– Но это не так, – отвечает она.

– Возможно, она захочет услышать это, пусть даже это не так, – говорит Жан-Марк. – Что еще она хотела бы услышать?

Кристабель слышит, как затихает театр. Она шепчет:

– Скажите, что я рядом.

Столяр кивает, прячет отвертку в карман, машет на лестницу.

– Что-нибудь еще?

– Скажите ей, что мы еще погуляем в Лондоне, – говорит Кристабель.