Пляска в степи - Виктория Богачева

ей в такт.

— М-м-м-м, — пребывавший в благодушном настроении Ярослав с сомнением покачал головой. — Не малы ли вы обе? Повечеряем все вместе, спустим с холма священное солнечное колеса и будет. В терем возвратитесь, спать.

— Батюшка! — выкинутым из гнезда птенцом заверещала Любава. — И ничего мы не малы! Ну, пусти нас колядовать! А Желан за нами приглядит, он обещался! — и она стремительно обернулась к сидевшему напротив нее мальчишке.

— Князь Желан Некрасович, — поправил отец, и Любава надулась.

Звенислава тихонько покачала головой. Как-то упустила она, и когда успела старшая княжна сдружиться с ее младшим братцем?.. Как токмо тетка Бережана дозволила?.. И она тоже хороша! За Любавой глядеть нужно в оба.

— Я бы и правда мог, Ярослав Мстиславич, — откашлявшись, негромко сказал Желан.

Смотреть на князя али на сестру он почему-то не решался.

Не сильно вперед он по зимам ушел от Любавы, а уже величают его князем да спрашивают, как с равного, со взрослого. А ведь еще летом они с братом украдкой уплетали горячие пирожки и болтали со Звениславкой, безродной княжной, о том, что удалось подслушать.

Желану бы самому нынче ждать праздника Зимнего Коловорота да колядок с нетерпением.

— Вот, батюшка! — оживилась Любава, заполучив поддержку. — Князь Желан Некрасович за нами присмотрит!

Ну, девка.

Звенислава с трудом подавила улыбку, переводя взгляд с падчерицы на младшего брата. Коли согласится Ярослав на сватовство, будет мужем Любава вертеть с младых зим.

— Как мыслишь, Звениславушка? — спросил муж, и три пары молящих глаз тотчас уставились на княгиню.

— Почему бы и не отпустить, — она не стала томительным молчанием терзать Любаву, уже едва не подпрыгивавшую на лавке от нетерпения. — Дочки не шалят, наказы тетки Бережаны исполняют исправно…

Любава возликовала, и, поглядев на нее, Звенислава подумала, что пройдет несколько зим, и с ними за столом будет сидеть и ее сын. И станет он точно также о чем-то упрашивать отца. А может, и не только сын…

Она замечталась, улыбаясь своим мыслям, и потому вздрогнула, когда дверь резко распахнулась, и в горницу вошел отрок, нет, уже кметь Горазд. Приложив руку к груди, он поклонился и поймал взгляд Ярослава.

— Гонец с дальних рубежей прискакал, — запыхавшимся голосом сказал Горазд, дождавшись его кивка. — Говорит, что едут к нам послы от хазарского каганата…

От лица Желана разом отхлынула вся кровь. Он встретился взглядом со Звениславой, и она увидела в нем растерянного, всеми покинутого, одинокого ребенка. В другой жизни, еще летом, она непременно кинулась бы его утешать, крепко обняла бы, прижав к себе. Теперь же…

Помрачнев и посуровев в один миг, Ярослав резко поднялся с лавки.

— Отыщи дядьку Крута и сотника Стемида, а после ступай в избу к Любше Путятовичу. Скажи, князь его в терем просит. Да дальней дорогой обойди ворота боярина Гостивита.

— Да, господин, — склонив напоследок голову, Горазд поспешно вышел из горницы.

Проводив его взглядом, Ярослав навис над столом, уперевшись в него кулаками. На шее у него вздулась жила, но когда он поднял голову и посмотрел на Звениславу, казался совсем спокойным.

— Не до трапезы уж мне нынче, — сказал он мягко и обернулся к застывшему на лавке Желану. — Идем со мной, Желан Некрасович.

Когда они оба спешно вышли из горницы, оставив после себя на столе наполненные чарки и миски, притихшие девочки уставились на Звениславу.

— Что такое каганат? — спросила Любава.

Княгиня невольно улыбнулась. Как все же причудливо размышляют дети.

— По-нашему будет княжество, — молчаливая Яромира опередила Звениславу и ответила сестре первой.

Послы от хазарского каганата достигли ладожского терема глубоким вечером. Ярослав воспретил Звениславе выходить и встречать их на крыльце, и потому она довольствовалась тем, что подглядывала за происходящим на княжьем подворье с той половины терема, где жили слуги. Одна из клетей там как раз выходила дверью на крыльцо.

К вечеру Ярослав созвал в терем всю дружину: и старшую гридь, и молодшую. Кмети стояли вдоль дороги, по которой ехали хазарские послы, и возле стен, окружавших княжье подворье. Где-то там среди них была и воительница Чеслава.

За спиной Ярослава, который встречал незваных, непрошенных гостей у ворот, собрались его воеводы и сотники. Каждый тем вечером вздел броню и держал руку на ножнах. Только своего брата среди мужей Звенислава не видела. И дядькиного воеводу Храбра Турворовича тоже. Никого из тех немногих, кто выжил в учиненном хазарами побоище. Верно, трудно было бы им устоять, встретившись лицом к лицу с лютейшими своими ворогами. Вот Ярослав и порешил так.

Когда неподалеку зазвучал хазарский рог, среди мужей прошел сдержанный ропот. Он все нарастал и нарастал, пока отголоски не донеслись и до Звениславы: как смеют хазарские узкоглазые выблядки трубить в свой рог, явившись к ладожскому князю незваными? Как смеют они трубить в рог, когда с ними — немирье?

Толпа роптала, и Звенислава уже подумала, а ну никак кинуться на послов прежде, чем те рот раскрыть сумеют? Уж шибко люто негодовали мужи. Но Ярослав покачал головой, что-то приказал, едва разжав губы, и постепенно голоса затихли. Сперва до шепота, а потом и вовсе говорить перестали, когда на подворье въехал, наконец, хазарский отряд.

Дюжину человек насчитала Звенислава. Не так много, как она почему-то представляла. Закутанные с головой в меха, в алых отблесках факелов, хазары казались чудовищами из древних сказаний. Света от факелов не хватало, и сгущавшаяся вокруг них темнота превращала их в страшных зверей. Звенислава даже пожалела, что решилась подглядывать из клети — так жутко ей сделалось. Она захотела уйти, но, поразмыслив, решила все же остаться.

Дружина Ярослава стояла на пару шагов от него позади, и потому казалось, что князь встречает послов в одиночестве. Зимний холодный ветер трепал у него за спиной изношенный, побитый временем плащ. Он не надел богато украшенный плащ-корзно, как делал, когда на Ладогу приезжали норманны. С хазарами было немирье, и в гости их никто не звал.

Обхватив рукоять меча в ножнах, Ярослав поднял голову и окинул цепким взглядом предводителя хазарского отряда. В тягучей, опасной тишине тот спешился и махнул рукой, приказывая спешиться своим людям. Шкура, в которую он кутался, задралась, и Звенислава увидела у него обрубок культи вместо запястья.

— Здрав будь, вождь русов, Яр-Тархан, — заговорил хазарин, грубо коверкая слова.

Звенислава подивилась, что тот знал их язык, хотя и говорил с трудом.

— Багатур-тархан, владыка Великой Степи, прислал меня, ничтожного из ничтожных, чтобы передать весть вождю русов Яр-Тархану.

Хазарин говорил и все оглядывался по сторонам. Собравшаяся на подворье дружина заставляла его заметно нервничать. Хмурые мужи смотрели