Эльфийские хроники - Жан-Луи Фетжен

В глубине крепости в один ряд вдоль стены сидело полтора десятка гоблинов. Их оружие было составлено перед ними в пирамиды. Они смотрели на вновь прибывших, не шевелясь.

— Два или три орка, говоришь? — прошептала эльфийка, бросая взгляд на Махеоласа.

— Ничего не понимаю…

— А я понимаю. Тилль был прав… Погонщик мулов заставлял нас ходить кругами, чтобы дать вот им время обогнать нас и прийти сюда. Их задача — не позволить, чтобы мы отправились куда-либо, кроме как в Агор-Дол. Твой друг Кхук тебе, похоже, не доверяет…

Поскольку Махеолас ничего не ответил, она подняла глаза и увидела, что его лицо было бледным и перекосившимся. Пристально глядя на этих гоблинов, он, по-видимому, думал сейчас, что его тайный замысел раскусили.

Ллиана, преодолев суеверный страх, который вызывали у нее лошади, схватила лошадь Махеоласа под уздцы, повернувшись для этого к гоблинам спиной.

— Поговори с ними! Прояви такую же твердость, какую ты проявил в лагере омкюнзов! Твои слова подвергли сомнению, тебя тем самым оскорбили — а значит, оскорбили и Повелителя! Ты не можешь им этого позволять!

— Повелитель… Он узнает, что я его предал… Они нас убьют…

— Я буду рядом с тобой. Если кто-нибудь из них поднимет на тебя руку, я перережу ему горло. Посмотри на меня… Посмотри на меня!

Махеолас наконец-таки сумел выйти из состояния оцепенения и опустил взгляд на Ллиану. В зеленых глазах эльфийки пылал дикий огонь. Она улыбалась. Ее губы шептали слова, которых он не понимал, но которые прогоняли охвативший его страх.

— Нетхан не унстилле, нитх. Хаел хлистан…

Махеолас резко отпрянул назад, а затем глубоко вздохнул.

— Не пытайся применять ко мне свою магию, колдунья, — сказал он грубым голосом, а затем — как будто для того, чтобы смягчить свою грубость, — улыбнулся.

После этого он медленно выпрямился в седле. Улыбка застыла на его лице, а его выражение стало суровым и холодным.

— У меня есть своя собственная магия, — прошептал он.

Ударив лошадь пятками по бокам, он подъехал к гоблинам. Один из них — по-видимому, командир отряда — неохотно поднялся. Юный жрец Луга тут же стал отчитывать его громким голосом. Ллиана медленно приблизилась, держа руку на рукояти своего кинжала. Она не знала языка Черных Земель достаточно хорошо для того, чтобы понимать, что сейчас говорит Махеолас, однако тон его голоса и выражение физиономии слушающего его гоблина были очень даже красноречивыми. По резкому жесту гоблина-командира все остальные гоблины поспешно встали и выстроились в одну шеренгу. Ллиана остановилась и не стала подходить уж слишком близко. Она не знала, что именно сказал монстрам подросток-человек, но они, похоже, отнеслись к нему с большим уважением… Махеолас и гоблин-командир затем долго о чем переговаривались тихими голосами. Гоблин иногда показывал на гору, находившуюся за спиной Ллианы. Видимо, объяснял, по какому маршруту пришел сюда его отряд. Махеолас сидел в седле абсолютно неподвижно, и пошевелился лишь один раз: он при этом повернулся к своему отряду, стоявшему возле широко раскрытых ворот, и показал широким жестом на высокого худого орка-проводника. Затем он с решительным видом прервал разговор, развернул свою лошадь на пол-оборота и, пока подчинившиеся ему гоблины собирали свое оружие и готовили своих мулов к отъезду, подъехал к погонщику мулов и смерил его с головы до ног презрительным взглядом.

— Эй, ты! Как тебя зовут?

Орк опустил голову и стал искоса поглядывать по сторонам, пытаясь, по-видимому, найти поддержку у своих сородичей, но те благоразумно отошли от него.

— Я знаю, что ты меня прекрасно понимаешь. Говори!

— Аркас, господин… Это мое имя…

— Ты предал нас, Аркас. А еще ты предал Повелителя, от имени которого говорю я. Схватите его!

Орк принялся причитать хриплым голосом, но Огьер и его молчаливый товарищ Турпин по жесту Махеоласа схватили погонщика мулов за руки и заставили его встать на колени. Время, казалось, остановилось. Все затаили дыхание, никто не двигался, и даже Аркас прекратил хныкать: он смотрел, не отрываясь, на двух гоблинов, которые подходили к нему, держа в руках ведра, наполненные черной жижей. Они без малейших колебаний начали обливать ею погонщика мулов, и Огьер с Турпином сразу же выпустили его, чтобы жижа не попала на них. Орк резко выпрямился и бросился к широко раскрытым воротам, но подскользнулся на жиже и шлепнулся на землю. Когда он попытался встать на ноги, один из гоблинов размахнулся уже пустым ведром, которое держал в руке, и ударил им орка по голове с такой силой, что тот рухнул наземь с лицом, разбитым в кровь.

— Никто не может обманывать Повелителя! — крикнул Махеолас.

Ллиана посмотрела на него и с ужасом поняла, что сейчас должно будет произойти. Лицо Махеоласа перекосилось, в его глазах засветились злобные огоньки, а губы искривились в жуткой ухмылке.

— Сжечь его!

Аркас снова попытался подняться на ноги, и гоблин снова сильным ударом сбил его с ног. Один из орков подошел к своему несчастному сородичу и стал лить на него какое-то месиво золотистого цвета, густое и липкое, как мед, — смесь серы и смолы. Как только к поднесли факел, месиво тут же вспыхнуло голубоватым пламенем. Когда вслед за золотистым месивом загорелась и черная жижа, душераздирающие крики погонщика мулов на мгновение заглушил хлопок, похожий на звук взрыва, а затем в течение нескольких мгновений несчастный орк катался в ужасных конвульсиях, продолжая неистово вопить. Вскоре его крики стихли, а туловище скрючилось. Воздух наполнился жутким запахом горелой плоти.

Ллиана отошла назад, к своим сородичам. Она едва стояла на ногах, руки дрожали, и она еле подавляла в себе тошноту. Кроме ужаса, который вызвала только что увиденная ею сцена, эльфийка испытывала также чувство стыда и вины. Этот орк не был ей дорог, и к его смерти — какой бы ужасной она ни была — Ллиана относилась равнодушно. Однако любого эльфа очень удивило бы подобное внезапное и ничем не обоснованное проявление жестокости. Это была, по крайней мере, одна из черт, которая имелась как у монстров, так и у людей…

Махеолас сидел в седле с каменным лицом и в своем длинном черном одеянии был похож на призрака кого-то из умерших. Одного лишь жеста ему хватило для того, чтобы отправить восвояси отряд гоблинов, поджидавший их в этой малюсенькой крепости, и Ллиана вместе с другими воинами отряда Махеоласа посторонилась, чтобы дать гоблинам возможность выйти через ворота. Гоблины покидали форпост, потупив взгляд. Со стороны могло показаться, что это потерпевший поражение отряд покидает поле боя — что, в общем-то, было отчасти правдой. Махеолас, во всяком случае, выглядел таким самодовольным, как будто он и в самом деле одержал великую победу. От проявленной им совсем недавно слабости не осталось и следа: исчезла его бледность, стерлась его — почти женская — красота, отпустил его и страх, который охватил его, когда ему показалось, что ему пришел конец. Словно в силу какого-то волшебства, Махеолас за несколько секунд превратился в безжалостного монстра, еще более ужасного, чем те гоблины, которых он заставил ему подчиниться. Это вызвало у Ллианы страх.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});