Потерянные и забытые воспоминания - Эстрелла Роуз

и аккуратно вытерев слезы под глазами, переводит взгляд на мужчину.

— Терренс… — дрожащим голосом произносит Ракель и резко выпрямляется. — О боже…

Ракель соединяет ладони вместе и подносит их ко рту, вытирает еще некоторые слезы со своего лица, ни на секунду не отводя взгляд от Терренса, который с трудом принимает полусидящее положение, не обращая внимание на жуткую слабость во всем теле.

— Любимая… — хриплым голосом произносит Терренс.

Ракель без слов крепко обнимает Терренса и прижимает к себе как можно ближе, издав пару громких всхлипов. А через несколько секунд она отстраняется от него, смотрит на него с усталой, но широкой улыбкой и нежно берет его лицо в руки.

— Господи, я думала, что уже потеряла тебя, — дрожащим голосом говорит Ракель и снова шмыгает носом. — Ты до смерти напугал меня…

— Но что произошло? — недоумевает Терренс и напряженно осматривается вокруг. — Где я?

— Тише, милый, тише, — мягко пытается успокоить Ракель, нежно гладя Терренса по щеке. — Все хорошо, не надо так нервничать. Ты в больнице. А это твоя палата.

— В больнице?

— Тебя привезли сюда после того, как Уэйнрайт вколол тебе снотворное. Доза была достаточно большая… Немного превышала норму…

— И… Давно я здесь?

— Тебя привезли сюда позавчера, и ты все это время был без сознания.

— Да ладно? — округляет глаза Терренс.

— Скажи, как ты себя чувствуешь? Что-то болит?

— Голова кружится… Слабость сильная… И во рту сухо…

— А ты помнишь, что произошло? Что-то ты выглядишь так, будто ничего не понимаешь.

— Э-э-э… Я…

Терренс несколько секунд думает до того, до него начинает доходить, что последнее, что он помнит, — это борьба с Юджином Уэйнрайтом.

— О, черт! — произносит Терренс, пока его широко распахнутые глаза, полные ужаса, бегают из стороны в сторону. — Уэйнрайт! Парни! Мы боролись с ним!

— Все верно, — кивает Ракель.

— Черт, а что с ребятами? Где они? Что с ними? Они в порядке? Уэйнрайт что-то сделал с ними?

— Тише-тише, Терренс, успокойся, пожалуйста, — тихо, мягко отвечает Ракель, взяв Терренса за холодную, слегка дрожащую руку. — С ними все хорошо.

— Уэйнрайт хотел убить всех нас. Мы… Мы никак не могли отвязаться от него… А потом тот укол… Мне стало очень плохо… Меня вырвало… И я отключился… Дальше — провал!

— Слава богу, Эдвард позвонил мистеру Джонсона и попросил прислать полицию и скорую. Врачи отвезли тебя и сестру Даниэля сюда, а парни поехали за ними.

— Они здесь?

— Да, парни здесь. Девочки тоже. Сейчас все разошлись кто куда. А я осталась одна.

— Значит, ты уже все знаешь?

— Да, Эдвард рассказал мне, что произошло. А Даниэль с Питером добавили кое-что от себя. Мы все были в шоке. И я, и девчонки, и твои родители.

— Что? — широко распахивает глаза Терренс. — Мои родители?

— Мистер и миссис МакКлайф пришли к нам с тобой домой, потому что ни ты, ни Эдвард не отвечали на их звонки. Мы с девочками рассказали им, что ты, Эдвард и Питер пропали, а твой отец позвонил мистеру Джонсону. Нам пришлось ждать три часа, прежде чем он не перезвонил ему, а Эдвард связался со мной и сказал, что тебя увезли в больницу.

— О, черт… Эдвард… Уэйнрайт чуть не убил его! Я… Я хотел спасти его и… Позволил Уэйнрайту вколоть мне ту дрянь.

— Да, милый, я все знаю.

— Уэйнрайт ничего с ним не сделал? Прошу, скажи мне, что мой брат в порядке!

— Он в порядке, не беспокойся, — уверенно говорит Ракель, положив руку на сложенные перед ним руки Терренса. — Хотя Эдвард сильно переживает из-за случившегося… Говорит, что он должен быть здесь. А не ты.

— Это неправда. Эдвард ни в чем не виноват. Это было мое желание. Я сам захотел пойти на это с мыслью, что смогу защитить его. Это был мой долг. Я не мог позволить ему пострадать.

— Я знаю, Терренс.

— Прости меня, Ракель… — Терренс стыдливо смотрит на Ракель и берет ее за руки. — Мне очень жаль… Прости, что я заставил тебя переживать… Но я не мог позволить Эдварду пострадать. Я не хотел, чтобы мой младший брат погиб.

— Нет-нет, пожалуйста, любимый… — Ракель нежно целует Терренса в щеку и с легкой улыбкой немного поправляет его лохматые волосы. — Не извиняйся. Ты ни в чем не виноват.

— Мне правда очень жаль… — с жалостью во взгляде качает головой Терренс.

— Ты поступил очень достойно. Это было безумием, но я все равно горжусь тобой. Мы все гордимся твоими смелостью, решительностью… Любовью к близким…

— На мгновение мне показалось, что я смогу выхватить шприц и выбросить его. Хотя когда я решился пойти на этот шаг, то заранее приготовился ко всему… Даже к смерти…

— Пожалуйста, Терренс, не вини себя, — с жалостью во взгляде умоляет Ракель. — Ты правильно поступил, когда решил спасти брата.

— Я на все пойду ради Эдварда. Даже на самое безумное. Если он решит рисковать и жертвовать, то я пойду с ним.

— И я не виню ни тебя, ни его. Поверь, я бы поступила так же. Если бы было нужно, я бы послала все страхи к черту и сделала бы все, чтобы спасти близкого. Даже ценой своей жизни.

— Прости меня, Ракель… Пожалуйста, прости, что я заставил тебя переживать. — Терренс прикладывает ладонь к щеке Ракель и нежно гладит ее, виновато смотря на девушку. — И не суди за то, что у меня не хватило смелости бросить Эдварда. Один он бы погиб. А я не хочу терять брата.

— Терренс, ради бога, перестань извиняться, — уверенно говорит Ракель и запускает руку в волосы Терренса. — Я ни в чем тебя не обвиняю. И я не могу судить тебя за беспокойство о близком человеке и желание спасти его.

— Представляю себе, как ты страдала все эти дни, — с грустью во взгляде еще тише говорит Терренс. — Вижу это по твоему лицу… По тому, как ты выглядишь…

Пока Ракель с грустью во взгляде смотрит вниз, сложив руки перед собой, Терренс мягко берет ее за подбородок и нежно гладит по щеке, начав придерживать лицо и второй рукой.

— Черт, какая же ты бледная и измученная… — ужасается Терренс и гладит щеки Ракель обеими руками. — Щеки совсем пропали… А глаза будто не просыхали от слез…

— Знаю, я плохо выгляжу, — тихо шмыгает носом Ракель и аккуратно вытирает слезу под глазом.

— Что же ты с собой делала все это время?

— Находилась рядом с тобой и ждала, когда ты откроешь глаза, — без эмоций отвечает Ракель. — Переживала за тебя… Думала, что сойду с ума, если бы потеряла тебя.

— О,