Замогильные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

Когда, наконецъ, приведенъ былъ въ извѣстность окончательный результатъ всѣхъ робберовъ и пулекъ, м-ръ Бобъ Сойеръ, къ удовольствію всѣхъ и каждаго, объявилъ, что наступилъ приличный часъ для скромнаго ужина, изготовленнаго на холостую руку. Гости встали и разбрелись по уголкамъ, чтобъ не мѣшать готовить ужинъ.

Но приготовленія къ ужину совершались отнюдь не съ такою быстротой, какъ, можетъ быть, воображаетъ неопытный читатель. Надлежало прежде всего разбудить черномазую дѣвицу, уснувшую на кухнѣ за столомъ, — за этой церемоніей прошло около десяти минутъ; но, хотя она встала и даже протерла глаза, — нужно было употребить еще четверть часа, чтобы разъяснить ей сущность дѣла. Человѣкъ, котораго посылали за устрицами, къ несчастью, не получилъ предварительнаго наставленія откупорить ихъ на самомъ мѣстѣ, a извѣстно, что откупоривать устрицы столовымъ ножомъ совсѣмъ не такъ удобно, какъ двузубой вилкой. Устрицъ достали весьма немного, и еще менѣе оказалось жареной говядины и ветчины, хотя мальчишка для закупки этой провизіи былъ заблаговременно отправленъ въ "магазинъ германскихъ сосисокъ". Зато портеру было вдоволь, и каждый съ превеликимъ аппетитомъ кушалъ сыръ, потому что портеръ былъ очень крѣпокъ. Такимъ образомъ ужинъ оказался вообще весьма удовлетворительнымъ, и компанія насытилась.

Послѣ ужина устроили жжонку и подали нѣсколько бутылокъ спиртуозныхъ напитковъ. Гости закурили сигары и приготовились пить; но тутъ вышло одно довольно непріятное обстоятельство, обыкновенное на холостыхъ квартирахъ. Между столовой посудой, взятой изъ трактира, замѣшались четыре хозяйскихъ стакана, заимствованные y м-съ Раддль. Черномазой дѣвицѣ вдругъ, ни съ того ни съ сего, пришло въ голову отбирать эти стаканы для мытья, и на этотъ конецъ она обошла всю честную компанію, интересуясь знать, изъ какой посудины, хозяйской или трактирной, пилъ свой пуншъ тотъ или другой джентльменъ. Это было нехорошо, даже очень нехорошо, потому что послѣ этой церемоніи отбиранья четыре джентльмена остались вовсе безъ стакановъ. Къ счастію, Бобъ Сойеръ, обнаруживая находчивость, рѣдкую въ этихъ случаяхъ, вооружилъ джентльменовъ откупоренными бутылками и предложилъ каждому изъ нихъ тянуть изъ горлышка, сколько душѣ угодно.

Между тѣмъ щеголеватый джентльменъ въ лакированныхъ сапожкахъ, уже давно изъявлявшій безполезную готовность потѣшить публику своимъ неистощимымъ остроуміемъ, рѣшился теперь, пользуясь удобнымъ случаемъ, выставить себя въ приличномъ свѣтѣ. Лишь только черномазая дѣвица унесла стаканы, онъ началъ разсказывать длинную исторію объ одномъ политическомъ героѣ, котораго фамилію онъ совсѣмъ забылъ, хотя она вертѣлась y него на языкѣ. Для поясненія дѣла онъ пустился въ мелочныя подробности относительно многихъ постороннихъ обстоятельствъ, тѣсно соединенныхъ съ настоящимъ анекдотомъ, котораго, однакожъ, онъ, какъ нарочно, никакъ не могъ припомнить въ эту минуту, хотя эту же самую исторію онъ разсказывалъ болѣе тысячи разъ въ послѣднія десять лѣтъ.

— Это, однакожъ, удивительно; вѣдь просто, еслибъ вы знали, вертится на языкѣ, a никакъ не поймаю, — сказалъ щеголеватый джентльменъ въ лакированныхъ сапогахъ.

— Очень жаль, что вы забыли, — сказалъ м-ръ Бобъ Сойеръ, прислушиваясь между тѣмъ, какъ дѣвушка стучала стаканами внизу, — очень жаль!

— Конечно, жаль, потому что, могу васъ увѣрить, исторія презанимательная, — сказалъ щеголеватый джентльменъ;- ну, да ничего, стоитъ подумать какихъ-нибудь полчаса, и я все припомню.

Наконецъ, къ великому удовольствію хозяина, стаканы, подвергнутые операціи вымыванья, снова воротились изъ кухни. Лицо м-ра Боба Сойера быстро прояснилось, и онъ повеселѣлъ въ одну минуту.

— Ну, Бетси, — вскричалъ Бобъ Сойеръ съ величайшею живостью, — вы, я вижу, предобрая дѣвушка, Бетси. Давайте намъ горячей воды, живѣй!

— Нѣтъ горячей воды, — отвѣчала Бетси.

— Какъ нѣтъ?

— Нѣтъ, да и нѣтъ, — сказала дѣвушка, дѣлая головою такой отрицательный жестъ, который могъ быть краснорѣчивѣе всякихъ голословныхъ возраженій; — м-съ Раддль запретила давать вамъ горячую воду.

Изумленіе, отразившееся яркими чертами на лицахъ всѣхъ гостей, сообщило хозяину новую бодрость.

— Послушайте, Бетси, принесите горячей воды, сейчасъ принесите, не то… — сказалъ м-ръ Бобъ Сойеръ съ отчаянною суровостью.

— Неоткуда мнѣ взять, — возразила черномазая дѣвица, — м-съ Раддль, передъ тѣмъ, какъ ложиться спать, залила весь огонь въ кухнѣ и заперла котелъ.

— О, это ничего, ничего. Не извольте безпокоиться о такой бездѣлицѣ,- сказалъ м-ръ Пикквикъ, замѣтивъ борьбу страстей, выразившихся на лицѣ отуманеннаго хозяина, — холодная вода, въ этомъ случаѣ, ничуть не хуже горячей.

— Я совершенно согласенъ съ вами, — сказалъ м-ръ Бенжаменъ Алленъ.

— Хозяйка моя страдаетъ, господа, періодическимъ разстройствомъ умственныхъ способностей, — замѣтилъ Бобъ Сойеръ съ кислою улыбкой. — Кажется, мнѣ придется проучить ее немного.

— Ну, полно, стоитъ-ли хлопотать изъ-за этого, — сказалъ Бенъ Алленъ.

— Очень стоитъ, — сказалъ Бобъ съ мужественною рѣшимостью;- заплачу ей свои деньги и завтра же постараюсь дать ей такой урокъ, котораго она долго не забудетъ.

Бѣдный юноша! Чего бы онъ не сдѣлалъ, чтобъ быть вполнѣ искреннимъ въ эту минуту!

Грозное настроеніе чувствъ и мыслей Боба Сойера сообщилось мало-по-малу его гостямъ, которые теперь, для подкрѣпленія своихъ силъ, принялись съ большимъ усердіемъ за холодную воду, перемѣшанную пополамъ съ ямайскимъ ромомъ первѣйшаго сорта. Вліяніе сердцекрѣпительнаго напитка обнаружилось въ скоромъ времени возобновленіемъ непріязненныхъ дѣйствій между скорбутнымъ юношей и джентльменомъ въ эмблематической рубашкѣ. Сперва они хмурились и только фыркали другъ на друга; но, наконецъ, скорбутный юноша счелъ своей обязанностью принять болѣе положительныя мѣры для выраженія душевнаго презрѣнія къ своему врагу. Послѣдовало объясненіе слѣдующаго рода:

— Сойеръ! — сказалъ скорбутный юноша громкимъ голосомъ.

— Что, Нодди?

— Мнѣ очеиь непріятно, Соейръ, — сказалъ м-ръ Нодди, — безпокоить чѣмъ-нибудь дружескую компанію, — особенно за твоимъ столомъ, любезный другъ, очень непріятно; но я вынужденъ, скрѣпя сердце, объявить вамъ, милостивые государи, что м-ръ Гонтеръ — не джентльменъ, и вы жестоко ошибались, если считали его джентльменомъ.

— Мнѣ очень непріятно обезпокоить чѣмъ-нибудь жителей улицы, гдѣ живешь ты, Сойеръ, — сказалъ м-ръ Гонтеръ, — но, кажется, я принужденъ буду потревожить твоихъ сосѣдей, выбросивъ изъ окна господина, который сейчасъ обращался къ вамъ со своей дерзкой рѣчью, милостивые государи.

— Что вы подъ этимъ разумѣете, сэръ? — спросилъ м-ръ Нодди.

— То самое, что говорю, — отвѣчалъ м-ръ Гонтеръ.

— Желалъ бы я видѣть, какъ вы это сдѣлаете, сэръ, — сказалъ м-ръ Нодди.

— Вы черезъ минуту п_о_ч_у_в_с_т_в_у_е_т_е это на своихъ бокахъ, сэръ, — сказалъ м-ръ Гонтеръ.

— Не угодно-ли вамъ дать мнѣ свою карточку, сэръ. — сказалъ м-ръ Нодди.

— Вовсе не угодно, и вы не получите моего адреса, сэръ, — отвѣчалъ м-ръ Гонтеръ.

— Отчего же?

— Оттого, что вы прибьете мою карточку надъ каминомъ въ своей квартирѣ и будете хвастаться передъ гостями, будто джентльменъ дѣлаетъ вамъ визиты, милостивый государь.

— Сэръ, одинъ изъ моихъ пріятелей зайдетъ къ вамъ завтра по утру, — сказалъ м-ръ Нодди.

— Хорошо, что вы сказали объ этомъ заранѣе, благодарю васъ, сэръ, — отвѣчалъ м-ръ Гонтеръ, — я распоряжусь, чтобъ служанка припрятала подальше мои серебряныя ложки и другія вещи, которыя легко укладываются въ карманъ.

Неизвѣстно, чѣмъ бы кончился этотъ жаркій споръ, еслибъ хозяинъ и гости не приняли дѣятельнаго участія въ примиреніи враждующихъ сторонъ, доказавъ имъ съ удовлетворительнымъ краснорѣчіемъ, что поведеніе ихъ, во многихъ отношеніяхъ, предосудительно для всѣхъ порядочныхъ людей. На этомъ основаніи м-ръ Нодди объявилъ во всеуслышаніе, что отецъ его такой же достопочтенный джентльменъ, какъ батюшка м-ра Гонтера. М-ръ Гонтеръ отвѣчалъ, въ свою очередь, что его отецъ совершенно такой-же джентльменъ, какъ батюшка м-ра Нодди, и что сынъ его отца ничѣмъ не хуже и даже, можно сказать, въ тысячу разъ лучше такого заносчиваго молокососа, какъ м-ръ Нодди. Такая декларація могла служить естественнымъ приступомъ къ новой ссорѣ; но гости и хозяинъ, послѣ нѣкоторыхъ затрудненій, успѣли возстановить мировую окончательнымъ образомъ и даже пробудили дружескія чувства въ обоихъ джентльменахъ. М-ръ Нодди, выпивъ стаканъ мадеры, признался со слезами на глазахъ, что онъ всегда питалъ душевное уваженіе и глубокую преданность къ м-ру Гонтеру. На это м-ръ Гонтеръ, опорожнивъ стаканъ пунша, объявилъ громогласно и торжественнымъ тономъ, что онъ всегда любилъ м-ра Нодди, какъ своего родного, единоутробнаго брата. Лишь только произнесены были эти слова, м-ръ Нодди быстро вскочилъ со своего стула и великодушно протянулъ руку м-ру Гонтеру, который, въ свою очередь, поспѣшилъ заключить въ свои братскія объятія м-ра Нодди. Гости рукоплескали, и каждый признался, что оба джентльмена вели себя истинно достойнымъ образомъ въ продолженіе всей этой ссоры.