Второй пояс. (Откровения советника) - Анатолий Воронин

Так вот, значит, как распорядилась судьба с моим отцом. Я прикинул в уме, когда смогу оказаться в своем родном городе, если самолет на Москву из Кабула вылетит через пять суток. Из столицы до Астрахани тоже дорога не ближняя, пару дней уйдет на то, чтобы доехать до дома на поезде. По всему выходило, что я успевал только к девятидневным поминкам. Однозначно, похороны отца будут проходить без моего участия, и не в моих силах что-либо изменить.

С мыслями о смысле жизни, человеческом бытие и неизбежности смерти, незаметно для себя уснул, когда на улице уже опустились сумерки. Ночью снился улыбающийся отец, стоящий у борта своей «Красной зари». В руках промасленная ветошь и масленка с длинным «носиком». Именно таким я его частенько видел, когда бегал провожать судно в очередной рейс. Теперь-то уж точно я его уже никогда не увижу. По крайней мере, до встречи «ТАМ».

Следующий день для меня был немного напряженным. Пришлось побегать по кабинетам Представительства, собирая всевозможные справки, характеристики и прочие документы, которые позже могли мне пригодиться в жизни. Побывал в медсанчасти, обошёл всех врачей, которые после непродолжительных осмотров частей моего тела, делали запись «Годен» в мою персональную медицинскую книжку. У стоматолога получил справку о том, что имею законное право на бесплатное протезирование своих зубов. Вечером, чтобы хоть как-то отвлечься от неприятных мыслей о смерти отца, играл с мужиками в волейбол. Спать лег рано и совсем не слышал, как в полночь «духи» обстреливали город реактивными снарядами.

А с утра в гостинице, да и самом Представительстве был полнейший «штиль». В тот день была «джума», и советников на рабочих местах практически не было. Примерно в десять часов в коридоре гостиницы резко зазвонил телефон, и я услышал, как подошедший к нему дневальный произнес мою фамилию. Я выскочил из комнаты, и выхватил из его рук телефонную трубку. Звонившим оказался Мир Акай. Он дал мне пару минут на сборы, поскольку уже ждал меня у ворот Представительства. Быстро собравшись и небрежно махнув рукой дежурному офицеру стоявшему у ворот КПП, я выскочил на улицу и сел в машину Мир Акая. Меня крайне заинтриговал загадочный тон в его голосе, когда он сообщил, что меня сегодня ожидает большой сюрприз. Что за сюрприз такой меня ждал, я тогда и догадаться даже не мог, но уже пребывал в предвкушении чего-то весьма приятного.

Отъехав из Представительства, мы свернули направо и, выехав на главную улицу, двинулись в сторону южной окраины Кабула. Проехали через какой-то небольшой перевал, с которого была хорошо видна панорама окраин Кабула. Мир Акай пояснил мне, что эта дорога ведет на Баграм, и далее, в провинцию Джелалабад.

Едва съехав с перевала, мы свернули с дороги влево, и заехали вглубь каких-то старых кварталов. Хотя, как сказать, не настолько уж и старыми они оказались, когда мы вошли в один из дворов. За высоким, глинобитным дувалом я обнаружил два кирпичных дома, один из которых был двухэтажным. Еще несколько добротных хозяйственных построек были разбросаны по всему двору. Прямо за входной дверью, под тенью лёгкого навеса стояла молодая женщина, на вид лет тридцати. Светлые, распущенные волосы на голове и симпатичные ямочки на щеках, свидетельствовали о явно славянском происхождении этой молодухи. Женщина стояла неподвижно, но всем своим видом давала понять, что этот дом ей опостылел до крайности, и она готова бежать из него, куда глаза глядят. Глаза у неё были ярко голубыми, словно чистое небо над головой. В нарушении всех установившихся традиций, которые я должен был чтить, пока нахожусь на афганской земле, поздоровался с незнакомкой. Мой доброжелательный кивок головой не ускользнул от взора вышедшей из двери дома второй женщины. Она была намного старше первой, и в отличие от неё ее голову украшали смолистые волосы, а нос с небольшой горбинкой красноречиво говорил о её принадлежности к коренному населению этой восточной страны. Женщина недовольно зыркнув своими очами в мою сторону, что-то резко буркнула светловолосой молодухе. Та словно очнувшись ото сна, низко склонила голову и тут же юркнула за дверь, из которой только что появилась её «надзирательница».

Из двери большого дома вышел пожилой, худощавый афганец с тюбетейкой на голове. Раскинув руки в разные стороны и рассыпаясь в любезностях, он приблизился к Мир Акаю и стал с ним традиционно обниматься, приговаривая неизменные «хубасти — четурасти». Аналогичные знаки уважения он проявил и в отношении меня. По завершению ритуала дружелюбия, хозяин пригласил обоих внутрь дома.

Я так и не узнал, что располагалось на первом этаже двухэтажного дома, поскольку хозяин повел нас по узкой, каменной лестнице сразу на второй этаж. Странное дело, когда я вошел в комнату, то мне показалось, что строители, возводившие этот дом, что-то напутали в его архитектуре. Потолок в комнате был настолько низким, что мне, чтобы не задеть его головой пришлось пригнуть голову. Мар Акаю, при его высоком росте, вообще пришлось согнуться в три погибели. Позже, уже находясь в комнате, я понял, в чем заключается весь фокус с этим низким потолком. На полу, по всей площади комнаты, был устлан красочный шерстяной ковер. Точно такие же ковры были развешаны и по стенам. По периметру лежащего на полу ковра, там, где его края упирались в стены, были разложены большие подушки с плюшевыми наволочками. Никакой мебели в комнате не было. Только в самом дальнем углу, на небольшом кривоногом столике, стоял современный японский телевизор с видеомагнитофоном. Когда мы вошли в комнату, по телевизору шел концерт с участием афганских артистов облаченных в национальные одежды. Заунывная музыка, заунывное пение, лишний раз напомнили мне, в какой стране я нахожусь.

Хозяин рассадил нас на ковер так, что согнутые в позе «лотоса» ноги оказались на ковре, а под спиной и руками оказались подушки. Получилось нечто вроде кресла. Сидя на полу, низкий потолок воспринимался теперь не совсем таким уж и низким, и даже можно сказать высоким.

«Вот, хитрые азиаты, во всем ищут для себя выгоду» — мелькнуло у меня в голове.

Пока я разглядывал орнамент ковров, какой-то молодой парень расстилал посреди ковра яркую клеёнку. Достархан, стало быть. Значит, вчерашние торжества продолжаются, и это есть тот самый сюрприз, о котором мне говорил командующий. Думая так, я в тот момент не мог и предположить, что настоящий-то сюрприз ждет меня чуть позже.

Минут через пять — десять в комнату прошли еще трое афганцев, с двумя их которых хозяин начал лобызаться точно так же, как до этого проделал со мной и Мир Акаем. Позже выяснилось, что двое были такими же гостями, каковыми являлись и мы, а третий — его родной сын. Мне и Мир Акаю пришлось заново встать и тоже поприветствовать вошедших. Только после того, как все присутствующие перецеловались и переобнимались, хозяин предложил занять им свои места у достархана. Тут же, как по мановению волшебной палочки, посреди этого импровизированного праздничного стола появилось огромное фарфоровое блюдо с жирным, ароматно пахнущим пловом. От одного только этого запаха у меня во рту началось обильное слюноотделение. Рефлекс, однако. Все тот же молодой парень, что принес блюдо с пловом, быстро расставил перед нами пиалы с шурпой и небольшие пиалочки для спиртных напитков. На достархане, словно из воздуха материализовалась литровая бутылка «Столичной», а следом за ней маленькие, стеклянные бутылочки с «Кока-Колой» и «Спрайтом». Кроме плова появились еще какие-то кушанья, резко пахнущие специями и приправами, а также фрукты, овощи и традиционные восточные сладости. Яств было так много, что я боялся даже шевельнуть ногами, дабы нечаянно не задеть ими расставленные блюда и тарелки, доверху наполненные афганскими «деликатесами».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});