Иосиф Сталин. От Второй мировой до «холодной войны», 1939–1953 - Джеффри Робертс

16 октября Сталин снова встретился с Гарриманом и Дином и передал послу список припасов, которые понадобятся советским войскам для участия в войне на Дальнем Востоке. Дин вкратце повторил то, о чем он говорил на предыдущей встрече, а Сталин ответил, что, по его мнению, наиболее важной целью для Красной Армии будет уничтожить японские войска в Маньчжурии91. По словам Гарримана, Сталин дал ясно понять, что в связи с участием Советского Союза в войне на Дальнем Востоке он намерен предъявить некоторые политические требования, поскольку советские люди должны знать, за что они сражаются92. Тем не менее, глава СССР раскрыл свои карты только во время следующей встречи, 14 декабря, когда посол спросил Сталина о его требованиях. Главным образом, Сталин хотел отмены положений Портсмутского договора: Южный Сахалин в результате был бы возвращен России, кроме того, СССР получил бы права долгосрочной аренды баз в Порт-Артуре и Даляне на Ляодунском полуострове в Маньчжурии, а также железнодорожных линий, соединяющих эти два порта с Советским Союзом. Сталин также хотел сохранения статус-кво в отношении Монголии, что означало, что Китай должен де факто признать независимость Монгольской Народной Республики – государства, зависимого от СССР еще с 1920-х гг. Наконец, Сталин хотел аннексировать Курильские острова93 – цепь островов, проходившую от принадлежащего СССР Камчатского полуострова до северной оконечности острова Хоккайдо, на котором располагалась Япония. Острова были по большей части не населены, и статус их оставался неоднозначным с тех пор, как Россия уступила их Японии по соглашению, подписанному в 1875 г. Впрочем, правительство СССР из принципа не могло смириться с тем, что оно связано обязательствами, данными еще царем, так что у СССР были все причины требовать возвращения земель, которые японцы называли «Северными территориями», как с юридической, так и с исторической точки зрения. Если не принимать во внимание юридические тонкости, вернуть Курилы для Сталина было важно стратегически, поскольку они давали СССР выход в Охотское море и закрывали доступ к Владивостоку из Тихого океана. Как сказал Сталин китайскому послу в июле 1945 г., «если бы Курильские острова были советскими, а Формоза и другие территории были возвращены Китаю, мы бы всегда могли держать Японию в окружении с востока, юга и запада»94. Возможно также, что Курилы были для Сталина на Дальнем Востоке тем же, чем Кенигсберг в Германии – всего лишь «куском» японской территории, которую он хотел получить в качестве частичной компенсации за кровь, пролитую советскими солдатами в войне на Дальнем Востоке.

Одной из тем, к которым Сталин возвращался во многих беседах с Гарриманом, была жизненная необходимость сохранять в секрете намерение СССР атаковать Японию; он подчеркивал, что этот вопрос будет обсуждаться только в высших военно-политических кругах советского правительства. Сталин не говорил об этих планах даже ведущим советским дипломатам – в том числе Якову Малику, послу СССР в Токио, и С.А. Лозовскому, заместителю народного комиссара иностранных дел по Дальнему Востоку. И Малик, и Лозовский действовали в полной уверенности, что СССР постарается избежать вступления в войну с Японией, и во всех официальных заявлениях утверждали, что целей СССР на Дальнем Востоке, в том числе отмены решений Портсмутского соглашения, можно достичь путем переговоров на послевоенной мирной конференции. Сталин, однако, знал, что его политические и территориальные претензии к Китаю и Японии не будут приняты всерьез, если Советский Союз не примет активного участия в событиях на Дальнем Востоке95.

На Ялтинской конференции в феврале 1945 г. Сталин получил то, чего хотел на Дальнем Востоке. В секретном соглашении, которое по настоянию Сталина было подписано лично лидерами «Большой тройки», Черчилль и Рузвельт выражали свое согласие с требованиями, которые Сталин изложил Гарриману в декабре, с двумя оговорками: Далянь не будет отдан СССР в долгосрочную аренду, а станет международным торговым портом, а все требования Советского Союза в отношении Маньчжурии могут быть удовлетворены лишь с согласия Китая. Сталин также обещал, что СССР постарается добиться подписания советско-китайского договора о союзничестве96.

После Ялтинской конференции Советский Союз официально начал подготовку к войне на Дальнем Востоке97. Были подготовлены планы, назначены исполнительные лица, началась переброска советских войск на восток. Ответственным за кампанию был назначен маршал Василевский, который начал разработку планов боевых действий в конце апреля 1945 г. Из соображений безопасности о его назначении объявлено не было; более того, он был официально объявлен главнокомандующим советскими войсками на Дальнем Востоке только в конце июля. Он прибыл в район военных действий несколькими неделями раньше, но под вымышленным именем и без маршальской формы. Вместе с Василевским с европейского театра военных действий на дальневосточный было переведено еще несколько опытных старших офицеров. Среди них были маршал Р.Я. Малиновский, который был назначен командующим Забайкальским фронтом во Внешней Монголии (главного фронта советской армии на Дальнем Востоке), и прославившийся в годы советско-финской войны маршал Мерецков, который стал командующим Приморским (1-м Дальневосточным) фронтом.

Помимо планирования боевых действий, задачей первостепенной важности было наращивание сил на Дальнем Востоке. Численность советских сил, размещенных на Дальнем Востоке, нужно было увеличить вдвое, и в период с апреля по август 1945 г. из западных военных округов СССР, расположенных на расстоянии 10 000 км, было переброшено три пехотных армии и одна танковая армия, в общей сложности – 39 дивизий. К моменту начала наступательных действий войска Красной Армии на Дальнем Востоке насчитывали полтора миллиона солдат, 26 000 артиллерийских и минометных орудий, 5500 танков и самоходных пушек и 3900 боевых самолетов.

Первые приказы Ставки по подготовке к кампании были подписаны в конце марта 1945 г.98. Интересно отметить, что это были инструкции о том, что следует делать в случае нападения японцев. Отчасти они были направлены на то, чтобы уточнить предыдущие директивы по оборонительным действиям, а отчасти – на то, чтобы предупредить действия, которые могла предпринять Япония после денонсации советско-японского пакта о нейтралитете. Вместе с тем, эти директивы ясно показывали, что советский Генштаб усвоил уроки 22 июня 1941 г. и твердо решил, что его больше не застанут врасплох во время подготовки к наступательным действиям. Согласно мемуарам генерала Штеменко, командование считало, что «планом войны на Дальнем Востоке непременно должно предусматриваться отражение такого внезапного удара… задача на оборону войскам ставилась, оборона создавалась, и документальные источники отражают эту особенность тогдашних оперативно-стратегических соображений Генерального штаба»99.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});