Спецназ ГРУ: Пятьдесят лет истории, двадцать лет войны... - Сергей Козлов

– Бросай оружие!

Но среди сидящих на лестнице чеченцев никого с оружием нет. Они заявляют нам, что мирные жители, что боевики убежали. Вскоре подходит штурмовая группа ПДР и, осмотрев дом, находит много брошенного оружия.

Позже мы поняли тактику боевиков, которые при опасности бросали оружие, представлялись мирными жителями. Тогда, впопыхах, мы даже ни у кого не проверили документы.

Зачистка

Немного переведя дух и подсчитав потери, приступаем к зачистке квартала. Необходимо осмотреть, как минимум, десять многоэтажных домов. В это время стемнело, и дальнейшее движение мы были вынуждены продолжать в темноте. Проходим один дом. Тишина. Дошли до исламского центра. Там тоже тихо. Впереди большой двор, по периметру которого девятиэтажные и пятиэтажные дома. Если в них «чехи», то это – настоящий огневой мешок. Прижимаясь к стене, медленно двигаемся от подъезда к подъезду. Вдруг ясно вижу какое-то движение. Это человек. Вся группа укрывается в подъезде. Я ложусь на живот так, что мое тело находится в подъезде, а голова и оружие на улице. Окликаю силуэт:

– Медленно подними руки и иди сюда!

Но стоящий по прежнему остается без движения.

– Считаю до трёх! После этого стреляю!

– Раз!… Два!… Три!

На счёте два у меня гаснет лампочка подсветки сетки прицела ПСО-1. Бросок силуэта в подъезд и отсекающий три патрона выстрел из «Винтореза» произошли одновременно. Кажется, не попал.

Приготовив гранаты, подходим к подъезду, где находился человек. Со стороны лестницы, ведущей в подвал, заметен узкий лучик света. Приготовившись открыть огонь, начинаем спуск по лестнице. За лестницей небольшой коридорчик и просторное помещение. На входе стоит женщина и расширенными от ужаса глазами смотрит на нас.

– Пожалуйста, не стреляйте! Здесь только старики и женщины! – говорит она испуганным голосом.

Всё ещё не веря её словам, осторожно входим в темное и сырое помещение. При тусклом свете свечи замечаем около пятнадцати человек, которые здесь находились. Кроме стола, стульев и кроватей, принесённых из дома, там ничего не оказалось. Это русские. В этом доме они жили. Уезжать им некуда. Всю тяжесть этих событий они переносили в подвале, собравшись вместе.

– А где боевик?

– Какой боевик? – спросили меня.

– Тот, в которого я стрелял возле подъезда.

– Так это был не боевик. Это Михаил Филиппович. Наш сосед по квартире, – тихо сказала одна из женщин. – Он решил выглянуть, что происходит на улице, как его тут же ранили.

Нам показали пожилого мужчину, державшегося за руку. Он был ранен в мягкие ткани бицепса. Пуля лишь краем коснулась мышцы, распоров кожу. Быстро обработав рану и перевязав, прапорщик Орлов спросил его:

– Почему вы не подошли, когда мы вас звали. Хорошо, что ранили, могли и убить.

– Испугался я очень! Сейчас все с оружием, и все стреляют.

Оставив находившимся в подвале немного продуктов, бинты и лекарства, наша группа двинулась дальше. Впереди горели пятиэтажные дома, языки пламени вырывались из окон с первого и до последнего этажей. Нас обдавало жаром, будто из раскаленной духовки, словно грешников перед вратами ада.

Дальше идти было бессмысленно, и мы вернулись к морским пехотинцам, доложив о результатах зачистки подполковнику «Слово».

К президентскому дворцу

Мы очень устали, сказывалось напряжение двух последних дней. В группе было двое раненых, которые до сих пор оставались в строю. Я хотел вывести группу на консервный завод для отдыха, но БТР «Слова» доставил нас к зданию театра юного зрителя, только что занятого подразделениями 276-го мотострелкового полка. Командир полка дал нам несколько часов на отдых.

Связист настроил радиостанцию, связался с бригадой в Моздоке и доложил обстановку. Удивительное дело, не имея связи с подразделениями, находящимися в двухстах метрах от нас, мы поддерживали устойчивую связь со своей бригадой, находящейся в двухстах километрах отсюда.

Примерно через двадцать минут пришла радиограмма из Моздока, командир бригады приказал немедленно вывести группу на консервный завод. Он был прав: группе требовался отдых, отправка раненых в госпиталь, и мы не должны выполнять несвойственные РгСпН функции.

Но в три часа ночи всех командиров собрал подполковник «Слово» и поставил новую задачу. Требовалось дойти до высотного здания, которое стояло на подходе к президентскому дворцу. Дело осложнялось тем, что перед зданием площадь, на которой негде спрятаться. План не отличался от предыдущего: первыми идёт группа РгСпН, за ними подразделение морской пехоты. Тихо подойдя к зданию, мы должны ворваться внутрь и захватить его.

Я докладываю, что моя группа не пойдёт, что я только что получил из центра радиограмму, предписывающую мне вернуться на консервный завод. Подполковник требует, чтобы группа осталась, угрожает доложить об этом Рохлину, обвиняет в трусости. Но я остаюсь непреклонен. Тогда он пытается уговорить старшего лейтенанта Рахина, не помогает и это. Морские пехотинцы заметно приуныли, они и так про себя окрестили этого подполковника черным ангелом смерти. Где он появляется – это означает движение вперёд, значит потери и смерть. «Слово» в тылах не прятался, всегда на самом трудном участке. Без него штурм Грозного заметно бы замедлился. Сам он был из 276-го МСП, но наступает силами морпехов и нас. Сейчас я тоже знаю это неписаное правило войны. Ругать будут за потери в своём подразделении, потери в приданных подразделениях особого значения не имеют, поэтому их смело можно ставить на самый опасный участок. Бойтесь быть приданными!

Ко мне подошел командир пдр и попросил остаться, его и остальных морпехов после штурма мы уважали. Я заколебался. А когда подполковник заявил, что пойдёт первым, решил посоветоваться с группой. В разведке каждый имеет право голоса. Было решено, что мы идём. Только раненых Откидычева и Шелепова отправили в госпиталь.

Вперёд послали тройку Рахина с целью осмотреть площадь и подступы к зданию. За ними пошли мы. Подполковник, как и обещал, пошёл первым, все мои попытки уговорить его стать в середине не увенчались успехом.

Ходить ночью в стреляющем Грозном было непросто. Под ногами много мусора, битого стекла, которое предательски хрустит под ногами. Медленно продвигаемся вперед. Расставив подгруппы на противоположных сторонах улицы, стараемся держать дистанцию. За нами идут штурмовые группы ПДР. Дошли до последнего перекрёстка, где просматривается площадь. Спрятаться негде. От зданий на левой стороне остались одни стены. Группа с трудом укрывается за небольшими кучами мусора. Морпехи ложатся прямо на перекрёстке, да так плотно, что в темноте становятся похожи на баррикаду. Лежим без движения. Вызываю тройку Рахина. Он говорит, что дошел почти до здания и возвращается к нам. Через минуту вижу, как пять темных фигур что есть духу несутся через площадь. Успеваю подумать: «Странно, почему их пятеро? И зачем бежать через всю площадь, когда можно тихо пройти вдоль здания? Так нас всех могут обнаружить…».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});