Голливудский мустанг - Генри Денкер

Киностудии порой ведут себя странно, напомнил он себе. В течение нескольких лет после нашумевшего дела Ингрид Бергман ни одна студия не желала иметь дело с актрисой. Они провозгласили ее всемирным символом сексуальности и любви, а затем отвергли, потому что оказалось, что в реальной жизни она не обладала теми качествами, которые студии ищут в звездах. Они могут проявить солидарность и отомстить Джоку Финли. Шоу-бизнес находится в зависимости от общественного мнения.

Хозяева и президенты телекомпаний выкачивают доллары из любых программ — неэтичных, жестоких, лживых. Затем вспыхивает публичный скандал, и администрация, демонстрируя свое раскаяние, увольняет людей, которые делали для нее деньги. Увольняют всегда стрелочников. Боссы нанимают новых людей для создания новых программ. Или фильмов.

В нынешнем случае президент и глава студии объявят и докажут, что они не знали о том, что Текс не дал успокоительное мустангу. Обманутые боссы в праведном гневе без колебаний уничтожат Джока.

Конечно, он сможет уехать в Европу. Снимать фильм там. Но он недавно вернулся из Европы. Обрел пристанище в своей стране. Да, его прогнали из Лондона. Он может отправиться в Италию. Или Югославию. Сейчас в Югославии снимают много картин. В Риме есть Понти. Они познакомились на коктейле в «Дорчестере» перед отъездом Джока из Лондона. Понти сказал: «Малыш, мы должны когда-нибудь сделать фильм вместе».

Они всегда так говорят. С этих слов Тони начинал любую беседу. И заканчивал ее ими. По слухам, однажды он сказал это хохмачу-таксисту и впоследствии дал ему роль в фильме.

Однако никто не снимает ни с кем фильм, пока кто-то третий не предоставит деньги. Это правило номер один в кинобизнесе. И в театре.

Джок боялся, что, если его поступок станет известен, люди вроде Тони занесут его в черный список. И тогда пусть он попробует пригласить звезду! А без участия звезды никакой фильм не принесет прибыли! Талант, сценарий не имеют значения. Весь этот чертов бизнес зависит от звезд!

Если он, Джок, обретет репутацию убийцы, это станет его концом.

Прошло минут тридцать. Из «Интенсивной терапии» не было вестей. Врач ни разу не появился в комнате для посетителей. Только однажды зашла медсестра, чтобы предложить Дейзи кофе или успокоительное. Джок услышал голоса, шум. Он покинул Дейзи, чтобы выяснить, в чем дело. Похоже, его опасения оправдались. Репортеры что-то пронюхали? Скоро здесь появится толпа фотографов, операторов с телекамерами. Они будут шпионить, искать сенсацию.

Направившись по коридору к выходу, Джок понял, что прибыли люди с натуры. Впереди шел Аксель. Мэннинг старался не отставать от тренера. Джо Голденберг не поспевал за ним. В конце процессии шел ассистент Джока. И еще один человек — высокий, худой, с загорелым красноватым лицом. Текс.

Остальные — это понятно, сказал себе Джок. Но Текс? Что он здесь делает? Джок зашагал им навстречу и жестом потребовал тишины. Когда они встретились, Джок прошептал:

— Он в «Интенсивной терапии». Похоже, все обойдется. Успокойтесь. Ждите здесь.

Они направились в комнату для посетителей. Новое виниловое покрытие поглощало шум шагов. Режиссер пропустил людей вперед; он взял Лестера за рукав. Когда все остальные вошли в комнату, режиссер, указав на Текса, спросил:

— Что он здесь делает?

— Он вел машину. Он один знал дорогу.

Испытав облегчение, Финли направился в комнату ожидания. Он увидел, что Мэннинг снимает Дейзи. Она находилась в прострации, ничего не замечала вокруг себя, не слышала щелканья его «Минокса», который фотограф использовал с точностью и быстротой хирурга. Беззащитное, потрясенное лицо девушки выдавало все.

Джок встал между ней и Мэннингом и резко прошептал:

— Черт возьми! Не сейчас!

Но Мэннинг, привыкший фотографировать там, где это запрещено, быстро обошел Джока, чтобы сделать очередной снимок. Режиссер схватил его за рукав куртки, повернул Мэннинга так, что ноги фотографа едва не оторвались от земли. Затем Финли ощутил на своем плече сильную руку, сжавшую столь чувствительный нервный узел, что он не только отпустил Мэннинга, но и едва не рухнул сам на пол. Обернувшись, он увидел Акселя, показавшегося ему гигантом.

— Чертов гомик! — яростно прошептал Джок.

Аксель приложил дополнительное усилие. Джок ахнул от боли. Затем Аксель отпустил его. Все это время Мэннинг снимал Дейзи. Девушка подняла глаза; они были влажными, но она не плакала. Слезы заволокли глаза, не смея пролиться.

Внезапно, без предупреждения, Мэннинг повернулся к Джоку и сфотографировал его шесть раз подряд крупным планом. Эти снимки, выложенные в ряд один за другим, говорили о многом. О возмущении, чувстве вины, ненависти к фотографу, о готовности Джока броситься на него.

Джок отвернулся, сел возле Дейзи. Позже Марти Уайт похвалит Джока за это. Одним из наиболее известных снимков года станет фотография, на которой режиссер и звезда, едва не плача, сидят рядом в ожидании известий о состоянии Короля.

Дейзи не могла расслабиться, она отказывалась от успокоительного и хотела увидеть Карра. Джок наконец уговорил врачей. Он подвел ее к двери и остановился — зайти позволили только девушке. Она сняла туфли, чтобы двигаться бесшумно. Зашагала в чулках по полу.

Карр находился под кислородной палаткой. С одной стороны кровати стоял врач, с другой — медсестра. Электрические приборы с зеленоватыми экранами регистрировали состояние больного. Импульсы бежали слева направо, потом снова появлялись в левой части экрана. То, что все существенные параметры организма, определяющие его близость к смерти, находились под контролем врачей, давало утешение. Здесь не было секретов, кроме одного. Случится ли новый приступ?

Дейзи не понимала этого. Она удостоверилась в том, что Карр жив, дышит, его сердце бьется. Но она не знала, что оно работает плохо. Уже появились признаки фибриляции.

Доктор улыбнулся ей, кивнул. Дейзи ответила на улыбку. Из ее глаз потекли слезы. То ли от облегчения, то ли оттого, что она увидела Преса в окружении приборов и оборудования, то ли оттого, что улыбка доктора не вселила в нее уверенность. Дейзи повернулась, медсестра взяла ее под руку и увела.

Дейзи, приняв снотворное, расположилась в одной из свободных комнат неподалеку от «Интенсивной терапии». Когда она задремала, Джок покинул ее. Он вышел в коридор и через стеклянную входную дверь увидел в его конце первые розовые лучи. В пустыне начинался рассвет. Джок пошел по коридору, миновал комнату для посетителей, не заглянув в нее.

К нему приблизился Джо Голденберг.

— Ну, как он? — спросил Джо. — Я молю Господа… Надеюсь, он выживет. Это в ваших интересах.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});