Королева Бедлама - Роберт Маккаммон

Мэтью покосился на Берри; она перехватила его взгляд и посмотрела в ответ. В глазах ее читался вопрос: «И что теперь делать будем?»

Он не знал ответа на этот вопрос, а тем, что знал, с Берри делиться не собирался. Шнуры у них на руках, более легкие и прочные, чем обычные хозяйственные веревки, были точно такие, как у Билли Ходжеса.

— Ну, пошли! — сказал, сияя, Чепел. Колокол все звонил.

— Сэр, — обратился к нему Мэтью, пока граф не толкнул его дальше, — а вам не кажется, что надо подождать? Хотя бы убедиться, что я правду сказал про Диппена Нэка?

— А зачем? — Лицо Чепела оказалось прямо перед Мэтью, сияющее, как луна. — Разве это не было правдой? — Мэтью лихорадочно задумался, как ответить на этот обоюдоострый вопрос. Чепел расхохотался и хлопнул пленника по плечу: — Ваша беда, — сказал он чертовски добродушным голосом, — в том, что вы слишком честны. Пошли, пошли.

Глава сорок шестая

Долгий путь к печальному концу под жизнеутверждающую панихиду колокола.

Бок о бок шли по дороге к винограднику Мэтью и Берри. Перед ними широко шагал Чепел, занятый беседой с Эвансом. Построившись треугольником вокруг беспомощных пленников, шли Джереми, Рипли и граф Дальгрен. А за ними, не отставая, мальчишки, вопя и смеясь от радости, отпихивая друг друга, чтобы получше разглядеть Берри, бросаясь вперед дернуть ее за платье или Мэтью за сюртук и со смехом уворачиваясь от почти шутливых выпадов ножа Джереми, отскакивая от угрожающих взмахов руки Дальгрена и его прусских выкриков. Но никто не трогал Рипли, и он тоже будто не замечал никого. Надев черные очки, он шагал угрюмо и неумолимо.

— Что они с нами сделают?

Берри подалась ближе к Мэтью, вздрогнула, когда желтоволосый юнец лет четырнадцати дернул ее за платье. Она было повернулась на него прикрикнуть, как уже на нескольких прикрикнула, но так как это вызывало только взрывы смеха, решила этого не делать.

Мэтью хотел сказать: «Не знаю», но время для подобной лжи уже явно прошло. И вообще, он же так чертовски честен.

— Они нас убьют, — сказал он.

Берри остановилась, уставилась на него, разинув рот. Ее синие глаза прожигали у него в голове дырку, но тут Дальгрен толкнул ее так, что она чуть не налетела на Мэтью. Ох, как развеселились мальчишки! Один — темно-рыжий бесенок лет двенадцати — начал потирать себе штаны спереди, отплясывая джигу и взметая сапогами пыль.

— Убьют? — ахнула она, когда к ней вернулась речь. — Убьют? Во что ты меня втравил?

— В приключение, — ответил он. — Я думал, тебе они нравятся.

— Мне нравятся такие приключения, когда я остаюсь жива! — Ее рот оказался так близко к его уху, что Мэтью подумал, как бы она его не откусила. Растрепанные и спутанные волосы девушки стали светлыми от пыли. Она отчаянно огляделась вокруг — но за стеной ржущих морд и пляшущих фигур виден был только лес. — Но мы же можем бежать?

— Не быстрее, чем они.

— Они не будут нас убивать! — Она дернула ртом, в глазах у нее стояли слезы. — Они же только хотят нас напугать, правда?

— Не знаю. Вряд ли меня можно напугать больше, чем я уже боюсь.

— Ты должен что-то сделать! — требовательно сказала она — и снова прямо ему в ухо.

Мэтью только хмыкнул.

«Что будешь делать, бледная немочь?»

Можно заплакать, подумал он. Разразиться слезами, чтобы они видели, насколько ты на самом деле храбр. Пусть видят, что получается, когда бледная немочь, любитель-шахматист пытается строить из себя — какое он слово нашел в Филадельфии? — да, детектива. Бу-га-га, как смешно. Из своего первого расследования надо живым выходить, подумал он мрачно. Еще раз напряг руки в путах, как делал уже не меньше полдюжины раз — но эти веревки спадут, только когда у него запястья станут потоньше.

— Кто-то сюда едет, да? — взмолилась Берри. Голос ее сел, и она постаралась взять себя в руки. — Скажи, нам кто-нибудь едет на помощь?

— Никто. И ворота заперты.

Не слишком ли он жесток? Он захотел обнять ее за плечи — тут же забытые путы напомнили о себе. Мозги у него плавали в крови — и очень скоро будут плавать в ней не метафорически. Да вообще сердце может разорваться, он упадет и умрет, не получив раны.

Но не избежав оскорблений, понял он, когда заметил, что наступил в кучу навоза, оставленного лошадьми из кареты на пути к конюшне. Хохот, вопли, кто-то крикнул «засранец!». Нельзя ли умереть от смущения? — подумал он. Увы, нет.

— Мистер! — крикнула Берри. И громче, чтобы заглушить колокол смерти и вопли веселья: — Мистер Чепел!

Прервав разговор с Эвансом, Чепел подался назад:

— Да, мисс?

— Мы ничего не скажем! — заверила она его.

— Совершенно верно, мисс.

— Я серьезно! Мы будем молчать! Правда, Мэтью?

— О да, вы будете молчать, — согласился Чепел.

Внезапно Берри села на землю. Чепел сделал жест рукой — и рой мальчишек тут же радостно бросился выполнять распоряжение. Мэтью показалось, что с Берри сейчас сорвут одежду, ее груди и интимные части тут же были ощупаны всеми наличествующими руками. Она вскочила, вся красная, с выпученными глазами, отбиваясь, пока граф Дальгрен не шагнул вперед, схватил ее за волосы, встряхнул ей голову как следует и проорал ей прямо в ухо:

— Шакай, шакай!

Кулак он уже занес, чтобы ударить раньше, чем она успеет ударить головой. Глаза у девушки остекленели, лицо обвисло. Мука хуже смертной сдавила ему сердце, когда она сделала неверный шаг вперед, и парад замаршировал дальше.

— Плохо она держится, — заметил Чепел, идя рядом с Мэтью.

— Ну, так ее же в первый раз убивают, — ответил он голосом куда более твердым, чем сам мог себе вообразить — если бы воображал подобную ситуацию.

— Вы слишком далеко не бегите, — посоветовал Чепел сочувственно. — Так, чтобы ребята размялись. А потом ложитесь, и пусть догонят. Это будет недолго.

— Я не понял, меня убивать собрались или вырывать зуб?

Чепел тихо засмеялся. Колокол внезапно смолк — и у Мэтью кишки заворочались, как бочонок свежевыловленной рыбы.

— От вас избавляются, — ответил Чепел. — Как избавляются от использованного и бесполезного в дальнейшем ресурса. В общем, все люди именно этим и являются, если смотреть в корень. Вы согласны?

— Если я соглашусь, мне и девушке позволят жить?

Снова тот же тихий смех.

— Так для чего это все нужно? — В конце дороги виднелся виноградник и группа строений из белого камня. На одном из них была небольшая колокольня. — Здесь создают ресурсы, которыми будет пользоваться профессор Фелл?

— Да, или любой, кто за них согласен платить. Да ну, Мэтью! Вы же понимаете, как это важно для… как бы сказать…

— Преступного мира? — подсказал Мэтью.

— Братства, — ответил Чепел. — И сестричества, конечно, тоже — пополнять себя. Все мы — ресурсы. Наши таланты делают нас ценными — в различной степени для различных миров. Возьмем, к примеру, Билли Ходжеса. Как я уже говорил, он прекрасно для нас работал и стал преподавателем писарского искусства. Видите вон то здание слева? Рядом с тем, где колокольня? Там у нас главная аудитория. Билли там учил своих студентов. Некоторые из них далеко продвинулись, заняли должности в колониях и ждут сигнала. Других послали на работу в Англию. И с другими нашими специализациями так же: искусство самообороны, финансы, техника управления людьми, искусство общения… и так далее, вплоть до самых специальных семинаров по наемным убийствам, поджогам, шантажу, воровству, похищению людей, карточному шулерству, карманным кражам, подлогам и…

— Отравлениям? — перебил Мэтью. — Как смешать зелье, чтобы убить пятерых невинных людей в филадельфийской таверне?

— Эти пятеро, как вы сами понимаете, случайные жертвы контракта, которым не повезло. Кто-то же должен был выпить это вино? Не могли же мы уничтожить Свенскотта и его предприятие, если бы никто не был отравлен?

— Просто прелесть.

— Необходимость. Разве вы не видите, что все это — просто дело? Полно, Мэтью! И у этого дела огромное будущее. В Англии и Европе оно процветает уже много поколений. Сейчас, когда открывается Новый Свет с его огромным потенциалом, глупцами мы были бы, если бы не воспользовались открытой дверью. — Он вздохнул, понимая, что его слова не производят особого впечатления. — А насчет отравления — вам, может быть, интересно узнать, что когда мистер Нэк совершал свои акты мести, только мистер Деверик мог понимать, за что ему режут глотку. — Чепел искоса глянул, оценивая интерес, который вызвали у Мэтью его слова, и все же продолжил свою речь, хоть и не увидел никакого. — Осли только поставлял человеческий ресурс, не зная, как именно он будет использован. А доктор Годвин — он после смерти своей жены крутил в Лондоне с одной молодой потаскушкой. Мы выяснили, что ее звали Сьюзен. Он в ней души не чаял, а она его использовала как своего кота. Дурачила его как хотела. Полагаю, он готов был на все, только чтобы быть с ней, ибо такова иллюзия, которую мы называем любовью. Я бы на его месте выпустил ей кишки и выбросил ее в окно — но Годвин, очевидно, считал себя благородной душой, которая когда-нибудь избавит свою возлюбленную от вторжения чужих членов и поведет к лучшей жизни. Так было, пока она не залетела и доктор не убил и свою милую Сьюзен, и ее ублюдка на абортном столе. Уверен, что совершенно случайно. Но вообще-то его всегда притягивали ночные бабочки. Такой вот печальный эпизод в безупречной жизни — но именно такими эпизодами мы и кормимся. Они очень упрощают нашу работу. Когда мы обратились к доброму доктору с просьбой изготовить для нас небольшое количество яда — кстати, из белладонны, которую он купил в аптеке на Смит-стрит, — он сперва был весьма неприветлив, пока мы не напомнили ему о Сьюзен. Можем ли мы это доказать? Мы ему ответили, что всегда можно найти свидетелей и написать письма. — Чепел размашисто подмигнул. — В нашем распоряжении есть дамы с большим воображением и не меньшим опытом. Но Годвин не был крепким орешком — терзаемый чувством вины, внушаемый, он сдался почти сразу. Если бы он попытался выйти на главного констебля, мы бы его устранили сами. Могли бы найти другого — такой же ресурс. Понимаете?