Королева Бедлама - Роберт Маккаммон

— Трагедия, — сказал Мэтью.

— Работа, — возразил Чепел. — Такая же работа, как любая другая, но с одной разницей. — Чепел задумчиво помолчал. — Меня, бедного, но честолюбивого сына жестянщика, она сделала очень, очень богатым.

Вдруг мальчишки побежали вперед — Мэтью показалось это зловещим предзнаменованием — и скрылись за углом здания с колокольней.

— Ах, эти грубые школы дают нам таких деликатных учеников! — сказал Чепел с намеком на злорадство. — А теперь слушайте и делайте, как я скажу. Немножко побегайте, чтобы они завелись, а потом ложитесь. И девушке скажите, если она еще вас слышит. Далеко вам все равно не убежать.

— А что вы сделаете с нами потом? Бросите в реку?

— Нет, конечно же. Билли спрыгнул вон с того обрыва, — Чепел мотнул головой в сторону Гудзона, — его не успели остановить. Он был полуслепой, не видел, куда бежит или откуда. Мы бы его похоронили, как обычно, в лесу, где закапываем все наши ошибки и неудачи. Которых, к сожалению, много — у нас высокие требования, как в любом университете. Из всех кандидатов, которых нам продавал Осли, мы выпускаем не больше где-то шести в год. Да, теперь еще и эту проблему решать — Осли. Нам надо будет найти ему замену, и еще поставить нашего представителя возглавить приют для девочек — так что в ближайшие месяцы работы нам хватит.

Ум Мэтью зацепился за одну деталь, которую сейчас Чепел упомянул вскользь.

— Полуслепой? А отчего это был Билли полуслепой?

— А, так у него же вырвали глаза. Птицы.

— Птицы?

— Ну да, мои ястребы.

Тут они свернули за угол, и там вокруг большой вольеры под навесом ждала стая мальчишек. Трое самых больших держали на кожаных перчатках бурых с белым птиц в колпачках.

Берри издала такой звук, будто ее ударили в живот, у нее подогнулись колени, но галантный граф с садистским удовольствием толкнул ее вперед.

— Вы редкая сволочь, — сказал Мэтью Чепелу, стискивая зубы так, что они готовы были хрустнуть.

Чепел скромно пожал плечами, будто услышал комплимент.

— Молодые люди! — Лоуренс Эванс поднял с земли корзину и передал ее по рукам. — Вооружитесь, будьте добры. Осторожнее с клинками, чтобы без несчастных случаев.

Ребята — Мэтью увидел, что они уже без нагрудных табличек, и все в этом предприятии равны — стали запускать руки в корзину и вынимать оттуда ножи. Очень неприятно было разнообразие этих ножей: короткие, длинные, загнутые вверх или вниз, широкие, узкие, кургузые, зловеще изящные. Мальчишки расхаживали вокруг, пыряя и кромсая воздух, кто-то с резким вывертом, кто-то размашисто полосуя, будто уничтожая последние остатки детства перед тем, как переступить порог, из-за которого нет возврата.

Вроде бы всем это было не в новинку, хотя некоторые — в том числе ловкорукий Сайлас — очень сильно… не побледнели, а позеленели даже. Но и эти тоже самозабвенно рубили и кололи.

— Ваш вариант профессорского прогона сквозь строй, — сказал Мэтью Чепелу. Точнее, сам услышал свой голос, потому что лицо и рот у него будто сковало льдом.

— Именно. Мой вариант с использованием давнего моего хобби. Мистер Грейтхауз хорошо вас школил, надо отдать ему должное. Но он тоже, можете себе заметить, скоро здесь будет. — Чепел подождал, пока Дальгрен подгонит Берри поближе, хотя она была слишком не в себе, чтобы постичь свою судьбу. — Мистер Эдгар! Где мистер Эдгар?

— Я здесь, сэр! — подал голос крупный широкоплечий молодой человек с коротко стриженными темными волосами.

Он вышел из тени здания, держа на сгибе мясистой руки маленького ягненка, а в другой — ведро, в котором, как ни странно, торчала малярная кисть. Эдгар слегка прихрамывал, лицо у него было в оспинах, глаза темно-карие, под цвет волос, и нервные, быстро мигающие. Поравнявшись с Чепелом, он поднял взгляд и сказал почти застенчиво:

— Мэтью, здравствуй.

На секунду Мэтью онемел. Потом губы его шевельнулись, и он сказал:

— Привет, Джеррод.

— Я слышал, что ты тут будешь. Как жизнь?

— Нормально, а у тебя?

— У меня все хорошо.

В подтверждение своих слов Джеррод Эдгар кивнул. В его тусклых глазах отнюдь не горел самый яркий интеллект мира, но Мэтью его помнил вполне приличным парнем в девяносто четвертом, когда Мэтью было пятнадцать, а Джерроду двенадцать. К несчастью, Джеррод был предметом наиболее частого и интенсивного внимания Осли, и Мэтью бывал свидетелем, как он уходил в себя, унося в собственную скорлупу свой стыд и гнев. Потом во время одного наказания он украл зажигательное стекло, которым Осли раскуривал трубку, и стал им поджигать то листву, то страницы пожертвованного молитвенника, то кузнечиков, то собственные вырванные волосы. Когда другой мальчик попытался это стекло украсть, этого мальчика из приюта увезли в телеге в больницу на Кинг-стрит, где он, очевидно, и умер — потому что не вернулся уже.

— Точно у меня все хорошо, — повторил Джеррод, отдавая ягненка Саймону Чепелу.

— А можно спросить, что ты тут делаешь?

— Не знаю. Все больше с огнем балуюсь. Я это люблю.

— Нож, пожалуйста, — сказал Чепел, не обращаясь ни к кому в отдельности.

Другие ребята тем временем успокоились, перестали размахивать ножами. Они уже разогрели мышцы и теперь берегли силы. Мэтью заглянул в бездонные, но встревоженные глаза Джеррода.

— Джеррод! — окликнул он его.

— Да, Мэтью?

— Ты будешь меня убивать?

Эванс принес хозяину кривой нож, и Мэтью понял, что подобным же инструментом с бойни пользовался с таким успехом Кирби. Чепел погладил ягненка, успокаивая, приговаривая что-то ласковое в ответ на жалобные взывания его к матери. Потом он одной рукой резко задрал ягненку голову, а кривым лезвием в другой перерезал ему горло от уха до уха. Ярко-красная кровь хлынула в подставленное Эвансом ведро, журча ровным потоком.

— Да, Мэтью, — ответил Джеррод. — Придется, наверное.

— Ты можешь этого не делать.

Джеррод наклонил голову, слушая журчание стекающей в ведро крови. Три ястреба заерзали на перчатках, сжимая когти, углубляя и без того глубокие царапины.

— Не могу, — ответил он. — Если я хочу здесь остаться. Со мной тут обращаются хорошо, Мэтью. Здесь я человек.

— Ты всегда был человеком.

— Не. — Джеррод улыбнулся одними губами — глаза остались серьезными. — Я всюду был никто и звать никак.

Он еще недолго посмотрел на Мэтью. Из дергающегося в судорогах ягненка вытекла вся кровь, ведро наполнилось, ястребы копошились на перчатках, издавая жутковатый клекот. Джеррод отошел к стоящей на земле корзине и стал выбирать нож для себя.

Мэтью хотел подойти к Берри, чтобы сказать ей… а что сказать? — что-нибудь такое, чтобы в себя пришла, но вдруг Эванс схватил его за плечо, и окровавленной кистью, пахнущей как старый голландский медный дуит, мазнул по лицу: лоб, щеки, вокруг глаз, вокруг рта и вниз по подбородку.

Один из ястребов, самый крупный — тот, наверное, что разорвал в клочья кардинала в саду, — дергал головой в колпачке, издавая высокие и резкие тихие звуки.

— Они натасканы на цвет, — пояснил Чепел серьезным тоном лектора. — Много сотен полевых мышей и зайцев, окрашенных кровью, отдали ради этого свою жизнь. Они и запах чуют, что им помогает наводиться на цель, но зрение у них просто великолепное.

Он положил труп ягненка в черный ящик и тут же закрыл его, чтобы не сбивать птиц ложной целью. Лоуренс Эванс шагнул вперед с ведром, чтобы так же покрасить лицо Берри — она посмотрела на него как на безумца, попыталась ударить его ногой, потом лбом по голове, но не вышло — граф Дальгрен схватил ее за волосы и уперся кулаком в спину, грозя сломать ей позвоночник еще до начала игры.

— Вам дадут фору. — Чепел отошел к водопойной колоде помыть руки. Ребята расхаживали возбужденно в ожидании охоты. Они не смеялись, переговаривались только коротко, сдавленными голосами. — До первых рядов виноградника, — показал рукой Чепел на солнечное поле ярдах в семидесяти. — Потом я дам сигнал сокольничим пустить птиц. Долететь до вас им — секунды. Ваши окровавленные лица они примут за мелких зверьков, пусть даже непростых в охоте. Кажется, особенно они любят глаза. Потом в выбранный мною момент я пущу ребят. Упражнение для всех, опыт для всех. И укрепление у каждого связи с братьями. Вы понимаете?

Мэтью смотрел, как дернулась Берри, когда кисть разрисовала ее лицо так же, как его. Страшнее всего были круги около глаз. Билли Ходжес прыгнул навстречу смерти, чтобы избежать не только ножей, но еще когтей и клювов.

— А если нам все равно погибать, зачем нам бегать?

— Видите ли, из имения вам не выбраться — стена вокруг, как вы понимаете. Но были случаи, когда молодые люди убегали из виноградника в лес и прятались там день-другой. Иногда птицы отвлекаются или устают и сворачивают. Нам тогда приходится идти в лес на охоту. Очень хлопотно, но опять же — опыт. Итак: вы уверены, что хотите здесь стоять и умереть, не сопротивляясь? Я, конечно, рекомендовал бы вам не убегать в лес, поскольку это всего лишь отложит вашу неизбежную смерть, но если вы хотите, возможно, провести последнюю ночь перед уходом в общении со своим Создателем, или же цепляетесь за жизнь так, как это должно быть, вы нам покажете хорошее зрелище, не правда ли?