На день погребения моего - Томас Пинчон

гуртовщики умеют это делать, никакого позора.

Вот как повернулась жизнь молодого Уиллиса Тернстоуна. Он путешествовал по Западу, лелея, кроме своих еретических талантов, мечты городского жителя — часто посещать не слишком ревностную церковь, встретить и жениться на достойной девушке с дипломом колледжа, созреть в местного «Дока», с которым без колебаний будут играть в карты, раз в неделю по маленькой, конечно... но одна случайная встреча с грозной бандой Джимми Дропа среди отравляющей разум вики посевной в креозоте пыльного плато направила его совсем в другую сторону.

Нельзя сказать, что обывательский императив прекратил диктовать ему свою волю. Он заметил, что начал дополнять свои остеопатические умения общемедицинскими, заказывал на востоке медицинские пособия, учился обрабатывать местных аптекарей в городах, через которые проносился, выяснил, что несколько субботних ночей проигрыша в покер могут стоить семестра в школе фармацевтов. К тому времени, как он ворвался в Теллурид и начал работать в Шахтерском госпитале бок о бок с д-ром Эдгаром Хэдли и медсестрой Маргарет Перилл, он был столь же доктором, сколь и они, работавшие в этой больнице, хотя долго не мог избавиться от привычки диагностировать редчайшие из возможных патологий на основании симптомов, о которых ему рассказывали пациенты. Поскольку они умирали или выздоравливали сами, и никто не вел учет, не было возможности узнать, насколько эффективно лечение, а он был слишком занят, чтобы провести надлежащее исследование.

Он встретил Лейк в Шахтерском госпитале, когда его вызвали к чернорабочему с простреленной рукой. Первым подозреваемым. Чье имя пришло Уиллису на ум, был Боб Мелдрум, который присутствовал здесь, но клялся, что лишь в качестве консультанта, инструктируя стажера-регулировщика, как поддерживать порядок на шахте.

 —  Готов предложить свои услуги, — сказал энергичный парень.

— Черта с два я их приму, — ответил Боб, — научись пользоваться своим 44-м калибром. Вот здесь, так, упс.

Слишком поздно, пистолет выстрелил и кровь шахтера перестала бежать к сердцу.

Лейк была в простом серо-белом платье, с покрытой головой и профессиональной манерой держаться, и с того мгновения, когда Уиллис ее увидел, он был обречен, хотя ему понадобилось несколько недель, чтобы это понять.

Они ездили на Форелевое озеро и устраивали пикники. Он приносил к ее дверям букеты подсолнухов. Однажды ночью он с налету сказал ей, что хотел бы, чтобы они поженились. Он встретился с ее матерью Мэйвой и на некоторое время вправил ей спину. Однажды кто-то упомянул, что Лейк сбежала с Дойсом Киндредом.

Это привело дока в такое отчаяние, что Джимми Дроп предложил отправиться в погоню за парой от его имени.

 — Сосунок ездил с нами, недолго, никому он не нравился — подлая маленькая кустарниковая змея. Ты хочешь убрать его с дороги, я сделаю это лично.

  — О, Джим, я не могу просить тебя об этом...

  — Не нужно просить, док, я навсегда перед тобой в долгу.

  — Навсегда — именно столько она будет тосковать, а где тогда окажусь я?

   Джимми нехорошо прищурился.

 —  Они так на это реагируют?

  — Просто хотелось бы исключить такую возможность.

—   Да... ну, да, понимаю...

Конечно, док не привык проигрывать. Лейк и близко не была похожа на девушку, которую, как он думал, он искал, чтобы устроить с ней жизнь, из-за нее все его планы вылетели в трубу, это был шанс «сделать неправильный выбор» в жизни достаточно рано, чтобы это принесло ему пользу. А теперь она сбежала с типом, слишком омерзительным даже для банды Джимми Дропа. Если она не стала великой потерянной любовью его жизни, она, возможно, могла бы стать невыслушанным комментатором этой жизни.

— Она что? С кем сбежала? — наверное, повторил несколько раз, потому что новость его оглушила.

— Верно, — док медленно кивнул, — я и сам до сих пор не могу принять эту мысль.

 — Это, конечно, не помогает, — сказал Фрэнк, — правда. Кто еще знает?

Острый вкрадчивый взгляд, которым его наградили, выражал не столько сочувствие, сколько научный интерес. Фрэнк почувствовал, как на него обрушилась подобно болезни иссушающая кожу лихорадка стыда.

—  Никаких идей, куда они могли поехать?

  — Если бы я знал, мудро ли с моей стороны тебе об этом говорить?

— У вас чувства к моей сестре и всё такое, так что не поймите это превратно, но...когда я ее найду, я убью шлюху. Окей? Его само собой, но ее — эту треклятую — даже не могу произнести ее имя. Насколько естественно, что это вообще могло произойти, док?

— Не знаю. Ты хочешь спросить — это хорошо известное психическое состояние или что-то такое? — он оглянулся в поисках своего экземпляра книги Пакпула.

 —  Черт. Наверное, я пойду убью кого-нибудь просто для практики.

 — Тебе надо успокоиться, Фрэнк. Вот, — небрежно царапая слова, ... — покажи этот рецепт в аптеке.

— Спасибо, но тем не менее. Наверное, что мне надо сделать — так это поговорить с Джимми Дропом.

— Я знаю, что они с Киндредом недолгое время ездили вместе, давно, но какова вероятность того, что они до сих пор на связи?

— Если нет, тогда, черт, нет смысла, — Фрэнк всматривался в свою шляпу, у него начали проявляться классические симптомы меланхолии и многого другого.

—  Конечно, они с папой много воевали, особенно, когда я был в Голдене, но это просто... Почему она не пошла дальше и не застрелила его, если так сильно ненавидела? В этом было бы больше смысла.

Док налил себе новую порцию на три пальца и дружелюбно помахал бутылкой перед Фрэнком.

—  Лучше не надо. Надо подготовиться.

— В отличие от звука или света новости распространяются с головокружительной скоростью, и даже не всегда по прямой, — сказал док.

Фрэнк сощурился на потолок.

  — Что...это значит?

   Док Тернстоун пожал плечами.

—   В этот вечерний час Джимми, как всегда, в «Лопнувшем пузыре».

Хотя эти старые новости уже не имели значения ни для кого, кроме Фрэнка, он всё равно пробирался