Врата Мёртвого Дома - Стив Эриксон

Тряхнув головой, она постаралась покрепче обнять себя руками, чтобы унять сильную дрожь.

– Это из-за того, что тебе пришлось пережить в момент подъема, – произнес Кульп.

– Как выяснилось, усилия были абсолютно напрасными. «А сейчас, вполне возможно, эти перегрузки просто погубят меня. Оказывается, можно было обойтись и без чрезвычайных мышечных усилий. Я чувствую себя опустошенной, полностью лишенной внутренних резервов». Девушка засмеялась.

– Что?

– Я нашла погреб, который вполне сгодится под могилу.

– А я еще вовсе и не собираюсь умирать.

– Счастливый.

Фелисин видела, как дрожат ноги мага. Он оглянулся вокруг.

– Это комната была когда-то заполнена водой. Однако потом она ушла.

– Интересно, куда?

Маг пожал плечами и медленной, усталой походкой подошел к лестнице.

«Такое впечатление, – подумала девушка, – что магу исполнилась уже сотня лет. Он так же стар, какой я ощущаю себя сама. Однако на самом деле сумма наших возрастов не превышает даже одного Геборийца. Ну да ладно, по крайней мере, я научусь ценить юмор».

Через несколько минут Кульп наконец подошел к стене и оперся на нее рукой.

– Бронзовый лист – я даже слышу удары молотка, который его выпрямлял, – он легко ударил костяшками пальцев по темному металлу. Звук, донесшийся оттуда, напоминал шорох или легкий шепот. – За металлическим листом находится гнилая древесина.

В тот же момент щеколда с легким лязгом отпала и оказалась у мага в руках. Он пробормотал проклятья, а затем, навалившись всем весом, сильно надавил на дверь.

Бронзовый лист треснул и рухнул внутрь. Через какое-то мгновение дверь пошатнулась и со всего размаху шлепнулась назад, обдав Кульпа облаком пыли.

– Барьеры на нашем пути не всегда такие прочные, как мы привыкли о них думать, – произнес Гебориец, как только отзвук эха затих в каменных сводах. – Сейчас я это понимаю. Для слепого человека в какой-то момент все его тело превращается в призрак. Его ощущаешь, но не видишь. Я поднимаю невидимые руки, двигаю невидимыми ногами, моя невидимая грудь вдыхает и выдыхает воздух. Поэтому сейчас я способен напрячь свои пальцы, а затем сжать их в кулак. Я представляю собой сплошной камень, и так было всегда, если только меня не обманывали собственные глаза.

Фелисин посмотрела в сторону от бывшего священника.

– Может быть, если я оглохну, то ты вообще испаришься? Гебориец засмеялся.

В этот момент, сидя на земле, Кульп внезапно начал издавать стоны, его дыхание стало жестким и затрудненным. Девушка поднялась на ноги, почувствовав, как боль, словно железные оковы, сковала ее лодыжки. Сжав зубы, она захромала по лестнице.

Через одиннадцать шагов она остановилась, не способная сделать ни шага. Упав на колени рядом с магом, она начала ждать, пока у нее восстановится дыхание.

– Ты в порядке? Кульп поднял голову.

– Кажется, я сломал свой чертов нос.

– Судя по твоему новому акценту, кажется, что ты прав. Но думаю, что это не смертельно. Ты будешь жить.

– Да еще как! – он поднялся на ноги, с его лица свешивались крупные капли крови, покрытые пылью. – Ты что-нибудь видишь впереди? А то у меня еще не было возможности как следует осмотреться.

– Только темноту. Кроме того, в воздухе висит какой-то запах.

– На что он похож? Девушка пожала плечами.

– Не уверена. Может быть, на известь... Как будто в известняковой шахте.

– Ты уверена? Может быть, пахнет гнилыми фруктами? Я удивлен.

Звук ковыляющих шагов внизу сообщил о том, что к ним приближается Гебориец.

Мерцание огня усилилось, и, наконец, стало возможным увидеть то, что ожидало путешественников впереди. Фелисин уставилась туда, широко раскрыв глаза.

– Твое дыхание участилось, девушка, – произнес Кульп, все еще не в состоянии поднять голову. – Расскажи, что ты видишь.

В этот момент с середины ступеней донесся голос Геборийца:

– Следы ритуалов оказались совсем неожиданными – вот что она видит. Девушка, это застывшие воспоминания древнего пафоса.

– Скульптуры, – наконец произнесла она. – Они раскинулись по всему полу в большой комнате. Очень большой – свет не может достигнуть стены у противоположного края.

– Подожди, ты сказала, скульптуры? А как они выглядят?

– Это люди, высеченные в лежачих позах... Поначалу я подумала, что это вообще живые люди...

– А почему же ты изменила свое мнение?

– Ну... – Фелисин отползла на несколько шагов вперед. Ближайшая скульптура располагалась на расстоянии дюжины шагов. Это была обнаженная женщина преклонных лет, лежащая на боку – будто бы мертвая или во сне. Камень, из которого она была вытесана, имел беловатый оттенок с темными пятнышками. Каждая морщинка на ее теле была изображена с особенной тщательностью, ни одна деталь не оказалась упущенной. У женщины было спокойное, умиротворенное лицо. «Леди Гаезин – эта женщина могла быть ее сестрой». Фелисин протянула руки.

– Помни! Ничего трогать нельзя, – произнес Кульп. – У меня до сих пор перед глазами летают мухи, однако на шее уже зашевелились волоски, а это свидетельствует о том, что в комнате полным-полно волшебства.

Фелисин отдернула руку и присела на землю.

– Но они же просто статуи...

– На пьедесталах?

– Нет, просто на полу.

Внезапно яркий свет наполнил комнату. Фелисин посмотрела назад и увидела Кульпа, который, стоя на ногах, прислонился к разрушенному дверному проему. Взирая на сцену, которая развернулась перед его глазами, он близоруко поморщился.

– Говоришь, скульптуры, девушка? – проворчал он. – На это нет никакой надежды. Просто здесь проходил Путь.

– Существуют врата, которые никогда не будут открыты, – произнес Гебориец, беспечно приблизившись к магу сзади. Безошибочно определив местоположение Фелисин, он подошел к ней, кивнул головой и улыбнулся. – Ее дочь избрала Путь Сольтакена – довольно опасное путешествие. Она едва ли была уникальным человеком, а изменение курса являлось всегда самой популярной альтернативой вознесению. Более... земной, как они говорили. И более древней... А в последние дни Первой империи особенно ценилось все древнее, – бывший священник остановился, и на его лице внезапно отразилась большая печаль. – Вполне понятно, что старейшины пытались облегчить своим детям избранные Пути. Они искали возможности создать новые версии старых, рискованных Путей, а в наказание за это старели, слабели... Слишком много имперской молодежи было потеряно абсолютно зря – и никто не думал о войнах на западе.

Кульп положил одну руку на плечо Геборийца. Было похоже на то, что это прикосновение закрыло какой-то клапан. Бывший священник поднял призрачную руку к своему лицу, а затем вздохнул.

– Слишком просто все потерять...

– Нам нужна вода, – сказал маг. – Как ты думаешь, в ее памяти содержится подобная информация?

– Это был город источников, фонтанов, купален и каналов.

– Возможно, они заполнены песком раз и навсегда, – произнесла Фелисин.

– Возможно и обратное, – ответил Кульп, осматриваясь вокруг глазами, налитыми кровью. Нос был действительно свернут набок, а иссушенная кожа вокруг него сильно потрескалась. – Эта комната была освобождена совсем недавно – я чувствую, что в воздухе еще сохранилось движение.

Фелисин посмотрела на скульптуру женщины, стоящей в полный рост.

– Когда-то она действительно жила на свете. Этот камень был плотью.

– Да, подобное относится ко всем этим статуям.

– Алхимики могли замедлять процесс старения, – промолвил Гебориец. – Каждый гражданин мог прожить шесть, семь веков. Ритуал всех погубил, однако осталось несколько алхимиков, которые обладают огромной силой...

– А затем город затопила вода, – произнес Кульп, – насыщенная минералами.

– Да, и она превращала в камень не кости, а именно плоть, – Гебориец пожал плечами. – Причиной потопа были события, которые случились далеко отсюда, а бессмертные стражи покинули это место.

– Что за бессмертные стражи, старик?

– Мне кажется, – произнес Гебориец, – что где-то неподалеку имеется источник.

– В таком случае веди, слепец, – сказала Фелисин.

– У меня имеются еще вопросы, – запротестовал Кульп.

– Позже, – улыбнулся Гебориец. – Наше путешествие сможет очень многое тебе объяснить.

Окаменелое население огромной палаты насчитывало несколько сотен человек, а возраст многих был гораздо больше среднего. В душе Фелисин тревога зародилась после того, как она обратила внимание на выражение лиц потерпевших – у всех до одного черты отражали умиротворение и спокойствие. «Оказывается, не любая смерть приносит пытки и агонию – а Худу вовсе не важно, как это произойдет. По крайней мере, так любят вещать священники. Самый большой урожай Худа приходится на войны, эпидемии и голод. Бесчисленные годы освобождения от рабства не оставили равнодушным верховного короля Смерти. Наконец-то его Врата начали разрушаться, и в этом заключается главная роль последних событий... Тайный геноцид способен отозваться впоследствии совсем по-разному».