Мои убийственные каникулы - Тесса Бейли

образом потому, что яблочный запах становится все сильнее, мешая мне складывать звуки в слова.

– Тебе нравится твоя работа?

– Работа как работа.

– Грубая и страшная.

С этим не поспоришь. Я киваю, гадая, куда она клонит, и жду продолжения, как подсказки, что настал момент забросить ее на плечо, отнести в домик напротив и там велеть не трепыхаться.

– Тебе случалось отпускать того, кого ты выследил?

– Нет.

– Никогда?

– Однажды было дело… – Неужели я сказал это вслух? Не было у меня такого намерения. Я вообще не планировал болтовни, а собирался грубить, пока она не уйдет и не приступит к безопасному отдыху, подальше от расследования убийства. – Одного я все-таки отпустил.

– Правда? – шепчет она, как будто я поделился с ней большим секретом.

Мне куда привычнее оставаться одному. Я даже склонен к одиночеству, приветствую его. Но сейчас у меня, наверное, редкий момент слабости. Устал, должно быть, от ночного лазания по интернету. В итоге ловлю себя на том, что… болтаю с этой училкой. Долго, годами ни с кем так не болтал.

– Это была мамаша трех ребятишек. Она боялась прийти в суд в назначенный день, потому что отец ее детей тоже грозился туда явиться, чтобы устроить скандал, попытаться отнять у нее детей, заставить ее заплатить за то, что ушла. Кто-то донес на нее копам, но я ее пожалел.

– Как же ты с ней поступил?

– Никак. – Она так напряженно на меня смотрит, что я вынужден нарушить молчание. – Спрятал их в укромном месте. Не знаю, что с ними было потом.

Оттенок ее зеленых глаз меняется, становится мягче. Теперь это какие-то джунгли, и я невольно придвигаюсь ближе к ней, чтобы разобраться в этой перемене. Почему она так на меня смотрит? Я изображаю бесчувственность и пренебрежение, чтобы ей было со мной неприятно.

– Каково это – учить? – ворчливо спрашиваю я, чтобы перенести внимание с себя на нее, а не потому, что она мне интересна.

– Мне очень нравится, – отвечает она тихо. – Даже необходимость сдавать в полицию учеников, уклоняющихся от явки в суд, для меня не помеха.

Меня разбирает смех – хотя, может, это хрип, вызывающий у нее улыбку. Я пристально вглядываюсь в ее лицо, гадая, какими будут на вкус ее губы. Придется спустить с ее плеч лямки или она сами съедут – вот в чем вопрос.

– Видишь, тебе смешно, – бормочет она. – Мое участие не приносит так уж много вреда. Попробуем еще раз. На счет «три» назови что-нибудь, что тебе не нравится.

Так я и знал! Она меня убаюкивает, навевает ложное ощущение безопасности.

– И не подумаю… – слабо защищаюсь я.

– Раз, два…

– Ключ-шестигранник! – вырывается у меня.

– Когда люди толпятся у прилавка в Starbucks, – выдает она свою версию, – и нетерпеливо смотрят на беднягу бариста, подгоняют его. Честно, это… – У нее расширяются глаза. – Ты сказал «ключ-шестигранник»? Я их тоже не выношу, хотя у меня их полный ящик – рука не поднимается выбросить. Хорошо! У напарников есть кое-что общее.

– Вот уж нет!

От ее удрученного вида у меня такое чувство, словно меня перекусывает пополам крокодил. Не успев спохватиться, я смягчаю тон, подхожу к ней еще ближе, вдыхаю ее яблочный аромат так жадно, словно запасаюсь им на зиму.

– Это не такое простое дело, поэтому меня не устраивает, что ты в него встреваешь. Вот так.

Тейлор моргает.

– Во что я встреваю?

Она лезет в дебри – это меня и не устраивает.

– Ты навлекаешь на себя опасность.

Непонятно, откуда такое замешательство. Я совсем чуть-чуть, самую малость приоткрыл карты. Не стану же я говорить ей прямым текстом, что от одной мысли, что ей что-то угрожает, меня начинает тошнить?

– Я давно в возрасте согласия. Я сама выбираю, хочу ли рисковать.

– Нет. – Я решительно мотаю головой. – Нет!

– С тобой трудно иметь дело, – жалуется она придушенным тоном. – Что ж… – Я глазом не успеваю моргнуть, так быстро она от меня отходит, забрав с собой свой яблочный аромат. – Не буду тебе мешать.

Она направляется к двери, и одна половица, на которую она ступает, слегка перекашивается, как будто не закреплена сбоку. На беду, это замечаю не только я, но и сама Тейлор.

Мы дружно наклоняемся и видим краешек тонкого белого конверта.

Глава 6

Тейлор

От неожиданности у меня перехватывает дыхание.

Разве в реальной жизни под половицей может быть спрятан конверт? Нет, в «Высеченном в кости» такого не бывает.

Но здесь – будьте любезны. Причем нашедший спрятанное письмо – это будущая жертва. Наверняка письмо издевательское, в стиле серийного убийцы Сэма Берковица[3].

– Что за черт?.. – Майлз нагибается и достает конверт. Косясь на меня, он не скрывает озабоченность.

– Шла бы ты отсюда, Тейлор.

Наверное, он прав: ситуация все более пугающая.

В тридцати ярдах отсюда я нашла мертвеца, и если честно, еще мне стало сильно не по себе, когда я нашла дырки для подглядывания. Тоже мне отпуск с братом! Вместо отдыха я все глубже погружаюсь в неведомое.

Но сильно ли я напугана? Нет, только самую малость. Это еще далеко не конец света.

Думаю, я не уступаю в стойкости остальным людям. А может, даже превосхожу многих из них.

Если я сейчас сбегу, то уже ничего не узнаю. Моим выбором будут безопасность, надежность, обыденность. Тейлор продолжит свою охоту на безопасного, надежного, ориентированного на обыденность партнера. Другой вариант – остаться здесь и узнать, что в конверте.

Разумеется, я остаюсь.

Может, сообщить об этом в редакцию «Высеченного в кости»? Если только это не список покупок в бакалее, случайно угодивший под расшатавшуюся половицу. Впрочем, что-то мне подсказывает, что это не так. Майлз достает из конверта листок, читает – и угрюмо стискивает зубы. Моя догадка подтверждается.

Он собирается спрятать листок в карман рубашки, не намереваясь показывать его мне. Нет уж, ничего не выйдет! Раз я приняла решение остаться и принять участие в расследовании, то у него не получится скрыть от меня новую улику. Я тянусь к его карману. Для него это полная неожиданность. Никто из моих знакомых не ждет от меня такой наглости, мордашки моих учеников – вот где я прочла бы искреннее одобрение.

Я выхватываю у него письмо прямо в воздухе – каких только подвигов мы не совершаем, повинуясь инстинкту! Знаю, у меня есть не больше трех секунд, прежде чем он отнимет у меня улику, но я все же успеваю прочесть три строки каракулей:

Ты потонешь вместе со мной.

Все узнают, кто ты.

Я давно это знаю, но это недолго останется моим секретом.

Я еще не дочитала последнюю угрожающую строчку, а Майлз уже опомнился: он пытается отнять у меня письмо, я шарахаюсь в сторону и спотыкаюсь о его колено. Он, бранясь, пытается поймать меня на лету, но поздно: я падаю навзничь, он наваливается на меня всеми своими двумястами пятьюдесятью фунтами мышц. Подстегиваемая гордостью, я делаю глупую попытку не отдать ему письмо, подняв его над головой и при этом изогнув спину. Ну-ка, дотянись!

Он оглушает меня своим рыком.

У меня перехватывает дыхание, отчасти от смеха, потому что всякая попытка сопротивляться профессиональному охотнику за головами попросту смешна. Но в следующую секунду наша диспозиция перестает казаться мне смешной. Он пригвождает меня к полу, мы громко пыхтим, и в промежутке между нами все явственнее обозначается выразительная выпуклость. Соотношение наших размеров говорит не в мою пользу. Мне не надо приглядываться, чтобы понять, как мы с ним сейчас выглядим, но, все же приглядевшись, я прихожу в ужас.

Мои груди практически полностью вырвались на волю: верх бикини в пылу борьбы съехал вниз, и он вот-вот узрит мои оголтелые соски – именно оголтелые, ибо уже обрели твердость камня и ноют тем