Воспоминания американского школьника - Томас Олдрич

- Ура, Том! Конвей бежит! - закричали вокруг.

Но кулаки не могли остановиться.

- Очнись, дурень! Это я! - закричал Фил Адамс.

Он подошел поздравить меня с победой и пожать мою руку, а я заехал кулаком ему прямо в живот. Мальчики хохотали.

Я опустил руки и огляделся. Мальчики столпились вокруг меня. Конвей исчез.

Я был победителем.

Уоллес прикладывал к моему распухшему лицу намоченный под краном платок. Кто-то накинул мне на плечи куртку, кто-то надвинул на подбитый глаз фуражку, мальчики еще раз прокричали "ура" и пошли провожать меня домой.

Тетушка Эбигэйль открыла мне дверь.

- Господи, боже мой! - Она всплеснула руками и в ужасе отшатнулась.

- Это ничего, тетушка, - попытался я улыбнуться.

Но распухший нос и подбитый глаз не хотели слушаться: нос упрямо сворачивал в сторону, а глаз сам собой подмигивал.

Тетушка, не говоря ни слова, схватила меня за руку и потащила к дедушке.

- Полюбуйся, Даниэль! - воскликнула она и с размаху хлопнулась в кресло.

- Кра-а-савец! - сказал дедушка. - Кра-асавец! Где это тебя так разукрасили?

Я начал рассказывать, как Конвей пристал к Уоллесу, как я запустил в него связкой книг, как мы сцепились.

- ...Я сделал крач, а он не по правилам - в живот. Я ему - хук, понимаете: так и сюда. Он стукнул меня по носу. В кровь.

- Эх, - сказал дедушка, - шаг назад и выпад в сторону! Где у тебя голова была?!

- Прозевал, дедушка, но зато я его так свистнул в ухо...

Дедушка слушал, покачивая головой.

- Побежал, говоришь? - хлопнул он себя по колену. - Здорово! Так ему, разбойнику, и надо. Точь-в-точь так влетело от меня фискалу Джинглю. Мне тогда было лет двенадцать. Как сейчас помню эту историю. Хорошее было время...

- Даниэль, - перебила тетушка, - сейчас совсем не время для ваших детских воспоминаний. В драке не может быть ничего хорошего. Вам бы следовало объяснить это Тому.

- Не поможет, сестра, - сказал дедушка. - Это у нас в роду.

Тетушка поджала губы и встала.

- Нужно что-нибудь сделать с его синяками. Я полагаю - пилюли д-ра Паркса, примочка из отвара бузины и патентованная мазь Плорниша...

- Никаких пилюль. Холодный компресс и черная повязка на глаз, чтобы не пугал людей и лошадей.

Тетушка усадила меня в кресло, завернула мою голову мокрым полотенцем и вышла. Через полчаса она вернулась с дюжиной черных повязок на белой подкладке.

- Они всегда будут у нас под рукой, - сухо сказала она.

12

Я стоял перед зеркалом. Страшная рожа смотрела на меня с блестящего стекла. Под глазом до половины щеки темнел огромный синяк. В середине он был густо-лиловый, а по краям сиреневый с красными и желтоватыми прожилками. Превратившийся в щелочку глаз жалобно моргал припухшим веком; нос был гораздо больше похож на грушу, чем на обыкновенный нос.

"Ну, как я покажусь в класс? Ведь засмеют. Надо спустить повязку пониже. Нет, так еще хуже, - синяк вылезает сверху. А если так?"

Я старался приладить повязку получше, но синяк выглядывал то снизу, то сверху, то справа, то слева.

"А, черт с ней, с повязкой... Еще опоздаешь".

Я затянул узелок на затылке, нахлобучил шапку и побежал в школу. У ворот школы меня поджидал Бенни Уоллес.

- Ну как, Том? Что твой глаз? Очень больно?

- Пустяки! Есть о чем разговаривать.

- Ты молодчина, Том! Знаешь, все в школе говорят, что ты молодчина и что Конвея давно пора было поколотить...

- Ах, вот как! - И я сдвинул повязку повыше. Пусть видят, как страдают в честном бою.

Когда я вошел в класс, мальчики закричали "ура!", а Конвей, весь облепленный пластырем, отвернулся и стал смотреть в окно. Сэт Роджерс принялся перелистывать книгу.

Вошел мистер Гримшау. Он сразу заметил мою черную повязку и пластыри Конвея, но ничего не сказал.

- Откройте тетради и приготовьте перья. Сегодня у нас будет диктант.

Он взял свою красную книжечку для диктовок, подумал и отложил ее в сторону.

- Пишите: "Многие мальчики думают, что драка доказывает их мужество и благородство".

Бумага зашелестела, мальчики уткнули носы в тетрадки.

- "Мужество и благородство... Каждый спор решается кулаками и щелчками. Решается кулаками и щелчками... Этим мальчикам не мешало бы помнить..." Марден, не списывай: я все вижу... "Не мешало бы помнить, что в драке победа всегда достается не тому, кто прав, а тому, кто сильнее, - не тому, кто прав..."

- Мистер Гримшау, - вдруг вскочил Уоллес, - я должен вам сказать: Белли дрался из-за меня. Конвей приставал ко мне, он вечно задирает тех, кто послабее, - а Том за меня заступился.

- Это, конечно, несколько меняет дело, - сказал мистер Гримшау. Но все-таки Конвей и Белли знали, что я раз навсегда запретил всякие драки. Теперь я требую, чтобы враги протянули друг другу руки, а вы все запомните, что в следующий раз всякая драка будет строго наказана.

Конвей хмуро подошел ко мне. Я сухо пожал ему руку. Как только кончился урок, ко мне подбежал Чарлз Марден.

- Идем, Белли, - важное дело.

Чарлз Марден привел меня к бочке в углу двора. Самые серьезные школьные дела всегда решались в этом месте. Несколько мальчиков стояли возле бочки. Все таинственно перешептывались и разом замолчали, когда я подошел.

- Виткомб, стань на стражу, - распорядился Джек Гаррис. - А ты, Том, подойди поближе и поклянись, что никому не разболтаешь ни слова.

- Клянусь! - сказал я.

- Помнишь, Том, - начал Гаррис, - раз во время купания ты заметил на шее у Мардена зеленый мешочек с красными буквами: ОРС. Марден еще сказал тебе, что он носит этот мешочек в память покойной тетки мистрисс Оливии Розы Марден. Марден наврал. Все его тетки, к несчастью, живы и пилят его с утра до вечера. Мешочек этот - знак. - Виткомб, нас никто не подслушивает? - Знак "Общества Ривермутских Сороконожек".

- Ривермутских Сороконожек?!

- Да. В это общество могут входить только самые ловкие и храбрые ребята. С первого же дня, когда ты не выдал Чарлза Мардена, мы наметили тебя кандидатом. Но общество принимает только верных людей, и мы решили подождать. История у Петтинджиля и вчерашняя победа окончательно доказали, что ты настоящий парень. Ты можешь вступить в члены общества, если выдержишь испытание. Предупреждаю тебя: испытание это страшное. Если не боишься, ровно в восемь часов будь у пустыря, что за домом паралитика Кобба.

- Буду непременно.

- Ладно. Ребята, расходись!

---------

Без пяти восемь я уже был на пустыре. В густых сумерках белела глухая стена. Из темной кучи мусора поблескивали осколки стекла и донышко продавленной жестянки.

Я шагал от кривой общипанной яблони до стены дома и от стены дома до кривой яблони.

"Почему никого нет? Что будет за испытание?"

Вдруг кто-то схватил меня за руку. Я вздрогнул и обернулся.

Передо мной стоял кто-то, с ног до головы закутанный в серую пелерину с капюшоном, надвинутым на лицо.

- Закрой глаза и следуй за мной, - хриплым шепотом сказал человек пелерине.

Я закрыл глаза. Человек схватил меня за руку и потащил куда-то.

Мне ужасно хотелось хоть одним глазком посмотреть, где мы.

Но дело было серьезное, и я честно отогнал от себя искушение.

- Осторожно, - сказал мой проводник, - ступеньки.

Мы остановились.

Шершавая повязка придавила мне нос и глаза.

Чья-то рука стянула на затылке тугой узел. Несколько волосков попали в узелок. Было больно, но я даже не поморщился.

Мы стали подниматься по лестнице. Я считал ступеньки, их было много, - после двадцать седьмой я сбился со счета.

Мой проводник постучал в деревянную дверь.

- Кто там? - раздался сухой голос.

- Свои.

- Пароль?

- Огонь и кровь.

- Великая тайна.

Дверь распахнулась.

Грохот, рычание и вой разом оглушили меня. Потом все стихло, и чей-то хриплый бас проревел:

- Слабый смертный ты вступил в Очарованный грот. Страшные испытания ожидают тебя. Если в сердце твоем есть место робости, беги! Еще не поздно.

- Я не побегу, - сказал я, но голос у меня дрогнул.

- Тогда приступим, - опять проревел бас.

- Я готов.

Вокруг меня запищали, завыли, захохотали.

- Поверните его лицом к востоку. Смертный, сделай тринадцать шагов.

Я сделал тринадцать шагов.

- Остановись несчастный. Ты стоишь на краю бездонной пропасти. Подведите его к перекладине.

Меня схватили и поставили на узкую дощечку.

- По этой перекладине ты должен перейти пропасть. Иди.

Покачиваясь растопыренными руками, я осторожно двинулся по дощечке. Ноги у меня дрожали, и я еле удерживал равновесие.

Вокруг стояла мертвая тишина. Мне казалось, что я иду полгода.

Вдруг ударил гром, и голос произнес:

- Первое испытание кончено. Ты прошел бездну. Испытание второе! Высунь язык!

Я высунул язык во всю длину.

- Дайте сюда раскаленное железо.

Язык у меня затрепетал.

Ко рту приблизилось что-то горячее. Я должен был изо всех сил стиснуть кулаки, чтобы не спрятать язык: он прямо рвался обратно в рот.