Привидения не оставляют конверты - Иван Амбердин

Однако скорость автомобильного потока все увеличивалась, и расстояние между «Кольтом» и «гладиаторами» все увеличивалось и увеличивалось. Понимая, что еще совсем немного, и «Кольт» безнаказанно исчезнет за ближайшим поворотом, самый рослый «гладиатор» размахнулся и метнул лом как копье. Лом описал короткую дугу и воткнулся в задний бампер «Кольта», пару минут болтаясь позади машины и выбивая из асфальта искры. Через полсотни метров «Кольт», взвизгнув шинами, свернул в переулок, и лом отлетел на обочину. Поняв, что продолжать погоню бессмысленно, «гладиаторы» остановились, отдышались, подобрали лом и побрели обратно к мосту.

«Ты безумный, но довольно смелый гений. – Как только „гладиаторы“ исчезли из поля видимости, к Алексу тут же вернулось хорошее настроение. – Однако смелость тоже должна быть в меру – пару недель придется ездить другой дорогой. Гладиаторы ведь не знают, что ты гений. И что тебя нельзя убивать ломом. Надо будет на обеих машинах знак повесить: „Осторожно! В машине злой гений“. И мозги такие пририсовать, большие-большие, гениальные-гениальные. Золотые VIP-мозги с бриллиантовым мозжечком и изумрудным гипофизом».

Он подъехал к дому, припарковался и, еле сдерживая смех, направился к своему подъезду. У дверей Алекс вдруг громко хлопнул себя по лбу:

«Стоп! Вот откуда у меня было это странное ощущение слежки! Вот что я упустил там, в Тупиковом переулке, на Месте Преступления! Ведь каждое отделение банка имеет камеры наружного наблюдения. А как раз напротив Места Преступления располагается банк. С видеокамерами. Вероятно, эти самые камеры и запечатлелись в моем подсознании, рождая неприятное чувство чьего-то пристального взгляда, чьей-то постоянной слежки. Это были камеры!»

Он поднялся домой и забросил в духовой шкаф замороженную лазанью. Пока готовился обед, взял блокнот и быстро набросал:

1) Завтра отправить Вику в Тупиковый переулок, пусть зайдет в банк и разузнает, как долго хранятся записи с камер наблюдения, как их можно добыть, нужно ли какое-нибудь разрешение для этого, если нужно – какое и откуда.

2) После банка отправить Вику в ресторан «Пармаджано», пусть расспросит официантов, не помнят ли они тот день, когда погиб Александр. Пусть все подробно запишет.

Он заложил ручку за ухо и подошел к окну. С минуту подумав, напряженно глядя вдаль, он вернулся к столу и вырвал из блокнота только что исписанный листок.

– Нет-нет-нет… Вику в банк нельзя… В банк сам… Только сам… Нет-нет, только сам… – взволнованно прошептал он, в клочья разорвав листок. – Любыми путями, любой ценой, но мне нужно достать эти записи… И в «Пармаджано» сам… Эти два дела – только сам… Только сам…

***

Придется на время покинуть город, перенестись километров на тридцать строго на юго-запад и заглянуть в небольшой двухэтажный частный дом. Даже не в сам дом, а в его подвал.

Подвал имеет единственный вход с кухни – небольшой квадратный люк, прикрытый деревянной крышкой, полностью повторяющей рисунок дубового пола. Обычно люк замаскирован буфетом. Но сейчас буфет сдвинут в центр кухни. Еле слышно приподнимем крышку люка и, стараясь не скрипеть деревянной лестницей, на цыпочках спустимся вниз. Подвал не большой и не маленький, обычный. Когда-то наверняка служил хранилищем для продуктов. Но сейчас это не совсем хранилище для продуктов, вернее, это совсем не хранилище для продуктов. Это – лаборатория.

По левую руку сразу же от нижней ступеньки лестницы начинаются деревянные стеллажи с книгами. Стеллажи занимают всю левую стену, от пола до потолка. Книги самые разные – есть маленькие, есть и толстенные, есть совсем новые, но попадаются и совсем старые. Все эти книги не что иное, как литература по химии, фармакологии и даже алхимии. Химию и фармакологию оставим без внимания. Лучше возьмем вот эту, с ближайшей полки, самую заметную, большую, тяжелую, в кожаном переплете с серебряными уголками, под названием Alhimica.

О-о-о… это очень старая книга. Обложка основательно истерта, страницы желтые от старости. Некоторые так и норовят рассыпаться прямо в руках, поэтому листать будем очень осторожно. Датирована книжка… Откроем на первой странице… Ага, датирована она 1750 годом. Это действительно очень старая и, судя по иллюстрациям, очень жестокая книга. Просмотрим, к примеру, главу №3. Первые несколько страниц сплошь исписаны сложными химическими формулами. Под формулами текст на латинском языке – по всей видимости, это разъяснения к формулам. Нам все это непонятно, а потому абсолютно неинтересно. Лучше пролистаем до конца главы, там есть кое-что поинтереснее – рисунки. Их четыре.

Рисунок №1

На рисунке изображена небольшая комната. Нет, не комната, а настоящий карцер. Каменный мешок. Без единого окна, слегка освещенный тусклой свечой, прикрепленной к стене. Справа, на коленях, прямо на каменном полу, стоит абсолютно нагой, очень худой человек. Его голова упала вперед, подбородок касается груди, с виду он очень изможден. Кажется, что, если бы не цепи, он уже давно упал бы на пол. Цепи тянутся сверху вниз от железных колец, вмурованных в стены, к запястьям бедняги, на которых тоже железные кольца, только гораздо меньшего диаметра, этакие железные браслеты. Слева у маленькой железной двери стоят два человека. На них длинные черные накидки до самого пола, а их головы полностью обмотаны чем-то белым, похожим на широкие бинты. Открыта лишь узкая щель для глаз – там блестят стекла очков. Тот, что справа, держит небольшой прибор. В центральной части прибора видна овальная капсула размером с теннисный мяч, с одной стороны к ней прикреплены миниатюрные меха наподобие кузнечных, а с другой – раструб, смахивающий на автомобильный клаксон.

Рисунок №2

На втором рисунке изображено действие. Человек с прибором в руке стоит теперь рядом с закованным в цепи узником. Он уже полностью смял меха прибора и распылил вокруг головы несчастного узника сероватое облачко. Второй исследователь по-прежнему стоит у двери, записывая что-то на длинном свитке.

Рисунок №3

В комнате остался только один человек – этот бедняга, закованный в цепи. Судя по всему, серое облачко уже подействовало: узник стоит не на коленях, а во весь рост, но лишь потому, что все его тело выгнула назад страшная судорога. Его глаза сильно навыкате, того и гляди вывалятся наружу, лицо вздулось и потемнело, а изо рта свисает черный язык. Осмелимся предположить, что несчастному подопытному очень плохо, с ним творится что-то страшное. Что-то очень похожее на смертельное удушье…

Рисунок №4

Четвертый рисунок запечатлел исход странного опыта. Кажется, узник мертв. Он безжизненно висит на цепях, а оба исследователя стоят рядом с ним. Один из них держит голову покойника за волосы и заглядывает ему в рот, пытаясь засунуть в глотку длинный шпатель, другой по-прежнему что-то пишет пером на длинном свитке.

Под рисунками коротенькая надпись:

«3 minutes».

Поставим эту книгу обратно на полку и продолжим осмотр погреба.

Медленно, стараясь не шуметь, повернемся вправо. Почему «стараясь не шуметь»? Потому что мы не знаем, кто этот человек в длинном белом халате, который сидит спиной к нам на деревянной табуретке за деревянным большим столом. А вдруг он опасен? А ведь мы пришли сюда без приглашения! Мы даже не видим его лица, потому что оно полностью скрыто под темно-зеленым противогазом, от которого тянется длинная гофрированная трубка, заканчивающаяся железной емкостью для кислорода, прикрепленной со спины к широкому кожаному поясу коричневого цвета. Стараясь остаться незамеченными, на цыпочках, еле дыша, подойдем к этому человеку поближе и заглянем за его левое плечо.

Исследователь очень деловит и, судя по обилию лишних, суетливых движений, перевозбужден. Перед ним стоит сложная система, занимающая весь стол и сплошь состоящая из стеклянных трубочек, колбочек и горелок. Основой системы является спиралевидная стеклянная змейка, в которой, медленно передвигаясь слева направо, пузырится розоватая вязкая жидкость. Из маленьких темно-коричневых стеклянных флакончиков наш исследователь через бесчисленное множество встроенных воронок постоянно подсыпает в спираль разноцветные порошки, которые при соприкосновении с розоватой жидкостью слегка дымятся белым дымом и меняют ее оттенок, делая то более насыщенной, почти фиолетовой, то почти бесцветной.

Розоватая жидкость, постоянно меняя цвет, преодолевая то крутые подъемы, то не менее крутые спуски, пузырясь и дымясь, неуклонно двигается к финишу – узенькой трубочке с миниатюрным медным краником, под которым уже стоит большая колба с широкой горловиной.

На столе стоит не только стеклянная спираль. Тут есть кое-что еще, не менее интересное. Это кое-что живое и белое. Быстрое и очень любознательное. Симпатичное и… страшное – тут уж кому как. Это – мышь. Она безостановочно бегает по небольшой клетке и… кажется, пытается нас разоблачить – то и дело подбегает к прутьям, встает на задние лапки и несколько секунд пристально смотрит на нас своими маленькими глазками-бусинками, смешно двигая розовым носом. Хорошо еще, что исследователь в этом своем несуразном зеленом противогазе за все то время, пока мы стоим за его спиной, ни разу не взглянул на свою мышь и не заинтересовался – почему это она постоянно смотрит за его спину. Ведь все его внимание сейчас обращено на медный кран, из которого, кажется, вот-вот покажется первая капля розоватого зелья.