Простая милость - Уильям Кент Крюгер

приложит, куда это мы запропастились.

Мать была вне себя от волнения. Она прижала нас к груди, засуетилась и вообще разрывалась между желанием задать нам хорошую трепку и горячечной радостью по поводу нашего благополучного возвращения. Вообще она была женщиной эмоциональной и склонной к манерности, и теперь, стоя посреди кухни, она сполна излила на нас переполнявшие ее чувства. Она то наглаживала нас по головам, будто домашних животных, то брала за плечи и резко встряхивала, чтобы мы выпрямились, и наконец поцеловала в макушки. Отец отошел к раковине налить себе стакан воды, и когда мать спросила его, что произошло в полицейском участке, он сказал:

— Идите наверх, ребята. Нам с мамой нужно поговорить.

Мы поплелись к себе в спальню и улеглись в кровати, еще хранившие дневную жару.

— Почему ты не рассказал им про индейца?

Джейк немного задумался. На полу спальни он подобрал старый бейсбольный мяч и теперь, лежа в постели, подбрасывал его и ловил.

— Индеец не собирался нас обижать, — ответил он.

— Откуда ты знаешь?

— Да просто. А ты почему ничего не сказал?

— Не знаю. Решил, что незачем.

— Зря мы пошли на железную дорогу.

— Не думаю.

— Но папа сказал…

— Я знаю, что он сказал.

— Когда-нибудь ты втянешь нас в большие неприятности.

— Нечего мотаться следом за мной, как на привязи. Джейк перестал подбрасывать мяч.

— Ты мой лучший друг, Фрэнк.

Я глядел в потолок, наблюдая за мухой с блестящим зеленым телом, ползавшей по штукатурке, и размышлял, каково это — ходить вверх тормашками. Кроме меня друзей у Джейка не было, я знал это всегда, но сейчас не нашелся, чем ответить на такое признание.

— Эй вы, сорвиголовы!

Моя сестра привалилась к дверному косяку, скрестив руки на груди и криво усмехаясь. Ариэль была миловидная девчонка. От матери ей достались каштановые волосы и нежные голубые глаза с поволокой, а от отца — спокойное и рассудительное выражение лица. Но то, что сказал о ней Моррис Энгдаль, было правдой. Она родилась с расщепленной губой, и, хотя в младенчестве ее прооперировали, шрам был виден до сих пор. Ариэль утверждала, что ее это не волнует, и когда кто-нибудь несведущий приставал к ней с расспросами, вскидывала голову и отвечала: «Это отметина, оставленная перстом ангела, который коснулся моего лица». Она говорила это столь искренне, что любые дискуссии об ее физическом недостатке обычно заканчивались, не успев начаться.

Сестра вошла в комнату, слегка пододвинула Джейка и села на его кровать.

— Ты только вернулась? — спросил я.

Ариэль работала официанткой в загородном клубе к югу от Высот.

— Да. У мамы с папой по поводу вас бурная дискуссия. Мертвец? Вы правда нашли мертвеца? Наверное, сильно перепугались.

— Нет, — ответил я. — Он выглядел, как спящий.

— Откуда вы узнали, что он мертвый?

Шериф тоже задал нам этот вопрос. Я ответил ей так же, как и ему — якобы мы подумали, не ранен ли он, а когда он не отозвался на наши оклики с эстакады, спустились узнать, что с ним такое, и сразу убедились, что он мертвый.

— Говоришь, он выглядел, как спящий? — продолжала расспрашивать она. — Вы в него потыкали, чтобы проверить это?

— Вблизи он выглядел, как мертвый, — ответил я. — По крайней мере, он не дышал.

— Вы обследовали мертвеца очень тщательно, — сказала Ариэль, глубокомысленно приложив указательный палец к шраму на губе и устремив на меня долгий задумчивый взгляд. Потом обратилась к Джейку.

— Ну а ты, Джейки? Ты испугался?

— Мы оказались там по глупости, — сказал брат, уходя от ответа.

Она усмехнулась и произнесла:

— В вашей жизни будет еще немало мест, в которых вы окажетесь по глупости. Просто не попадайтесь.

— Я видел, как прошлым вечером ты куда-то уш-мыгнула, — сказал я.

Ее шутливость мгновенно испарилась, и она холодно взглянула на меня.

— Не бойся, я никому не расскажу, — подбодрил ее я.

— Мне все равно, — ответила она.

Но я понимал, что ей не все равно.

Для моих родителей Ариэль была золотым ребенком. От природы ей достались сметливый ум, непринужденное обаяние и музыкальность, ее пальцы творили на клавиатуре настоящие чудеса. Никто из нас, любивших ее, не сомневался, что ей уготованы слава и величие. Она была любимицей матери и, возможно, отца, хотя в его чувствах я не был так уверен. О своих детях он говорил очень сдержанно, это мать в страстном мелодраматическом забытьи называла Ариэль отрадой своей души. Все мы знали то, чего мать никогда не произнесла бы вслух: она надеется, что Ариэль осуществит ее собственные несбывшиеся чаяния. Возненавидеть за все это Ариэль было проще простого, но мы с Джейком ее обожали. Она была нашей наперсницей, нашей сообщницей, нашей заступницей. За скромными достижениями своих братьев она следила лучше, чем озабоченные своими делами родители, и не скупилась на похвалу. Словно дикие маргаритки, растущие на лужайке позади нашего дома, она являла миру свою красоту без всяких затей.

— Мертвец, — проговорила она и покачала головой. — Известно, кем он был?

— Он называл себя Шкипером, — сказал Джейк.

— Откуда ты знаешь?

Джейк бросил на меня взгляд, исполненный немой мольбы о помощи, но не успел я ответить, как Ариэль сказала:

— Вы, ребята, что-то недоговариваете.

— Их было двое, — выпалил Джейк, и было видно, с каким облегчением он исторгнул из себя правду.

— Двое? — Ариэль перевела взгляд с Джейка на меня. — А кто второй?

Благодаря Джейку правда вся была перед нами, как лужица блевотины. Я больше не видел причины лгать, особенно перед Ариэлью.

— Индеец, — ответил я. — Приятель покойника. — И рассказал все, как было.

Она слушала, и ее голубые глаза с поволокой останавливались то на мне, то на Джейке.

— Да, ребята, вам грозят большие неприятности, — проронила она наконец.

— Ви-ви-видишь, — прошипел мне Джейк.

— Не бойся, Джейк, — сказала Ариэль и похлопала его по ноге. — Я сохраню вашу тайну. Но слушайтесь папу, ребята. Он беспокоится о вас.