Запад глазами монастырей - Василий Ленский

— Поэтому она включает стимуляторы.

— Конкретное — это пища ума и область существования ума. Понятно?

— А ум отрицает… Выходит, что ум отрицает сам себя! воскликнул один из учеников.

— Уточню. Ум не может отрицать себя в себе. Что отрицает он?

— Себя в чужом.

— Уточню. Ум не может отрицать себя в другом человеке, если находит там себя.

— Значит, ум отрицает то, что ему не подходит.

— Хорошо. Уточню. Не подходит то, что не принадлежит уму данного человека.

— Теперь мне ничего не понятно, — сказал мальчик небольшого роста. — Это же нормально. Ум не может знать ум другого человека. Следовательно, думающий иначе человек, для ума — радость.

— Ты спутал. Ты вышел за пределы двойственного ума. Ум видит только себя в свойствах, но реализует эти свойства в темах. Так мнится разнообразие. Кстати, именно за счёт этой дурной многоликости ум мнит себя неисчерпаемым в постижении Истины.

Дружный смех теперь продолжался долго. Дон Мен с радостью смотрел на эту молодёжь. Уже теперь в них заложены равновесные ростки даже альтернативного ума. Это означает, что их не ждут агрессивность, борьба за справедливость, призывы к Истине, к добру. Их не напугаешь лишением званий, привилегий, титулов, уничижением. Они будут лишены хамства, цинизма, бездушия. Они освобождены от ошибок… Они ещё не понимают этого.

— Давайте отметим в своём знании закон ума, — прервал беззлобное веселье Дон Мен. — Ум замкнут в себе; чужой ум знать нельзя.

— Как же они общаются, если живут правилами одинакового ума? Напротив, люди Запада не должны ругаться.

— Ум каждого человека Запада одинаков в свойствах. Но весомость ценностей у каждого в конструкциях ума своя. Именно она не совпадает. Один превозносит эмоциональные качества именно по причине отсутствия их у него, другой превозносит материальные блага, третий борется за справедливость, так как сам желает стать насильником. Поэтому общаются они ощупываньем друг друга словами. До тех пор, пока слова ложатся в одинаковые цепочки, собеседники довольны друг другом. Как только магнитящая весомость ценностной потянет в свою сторону, то люди начинают спорить.

— Что такое «спорить»?

— Так как весомость ценностей никто не определяет, то диалог ведётся вслепую. Поэтому, каждый начинает подправлять чужой ум под себя. Это и есть спор.

— Кто кого подправляет.

— Тот, кто сильнее.

— Какое это отношение имеет к уму?

— Никакого.

— Как, же тогда в мир ума вмешивается сила?

— Очень просто. Через слова они находят себе подобное мышление на заданную тему у некоторого числа людей. Это их объединяет в группы, партии, то есть — в силу.

— К чему же объединяться?

— Если один отстаивает правоту конструкции своего ума силой, то он драчун. Если на уровне этого же ума объединится куча людей, то они несут справедливость.

Ученики сидели некоторое мнение в недоумении. Им никак не было возможным постигнуть такой абсурд: как перерождается один и тот же ум в качество справедливости из качества драчуна? Наконец один спросил:

— Если думает один человек, и точно так же думают тысяча человек, то, как меняется от этого ум?

— Никак. Миллионы одинаково думающих и есть всего лишь один человек.

— Когда ссорится миллион одинаковых по мышлению людей?

— Когда переходят на личное.

— Что же их объединяет до этого?

— В мышлении каждого из мира ума есть безличные обобщения: «народ», «вселенная», «человечество», «будущее». На этом сходятся все умы. Это становится козырной картой в спектакле ума. Такой картой бьют в угоду будущей конкретизации личных построений ума. Этими словами особенно козыряет группа людей, одинаково думающих.

— Разве они «народ»?

— В спектакле мира ума на наживку «во имя народа» клюнет каждый.

— Почему?

— Каждый ум ищет условия беспрепятственного саморазвития. В абстрактных обобщениях он находит своё родное. Это обещает ему беспрепятственность в единомыслии.

— А затем?

— Затем начинается конкретизация. Каждый видит, что его «надули».

— Начинается новый спектакль критики и споров. Теперь игровыми станут: «равноправие», «демократия», «справедливость», «права Человека».

— Кто выиграет себе привилегии?

— Никто.

— Но, ведь, претензии были на беспрепятственность личных схем ума. Кто-нибудь это получает?

— Никто. Борьба в мире ума всегда идет с проигрышем.

— Почему?

— Она упражняет отрицание. Отрицание всегда сопровождается угнетением своих физиологических функций. Даже отстоявший свои интересы обязан заболеть; одновременно он теряет эмоции.

— Разве люди Запада не понимают этих простых истин?

— Нет. Им мнится, что, когда «восторжествует правда», то тогда жизнь станет лучше. Причина этому — свойства их ума.

— У них есть друзья?

— Есть, пока не поумнеют.

— А потом?

— При ориентации на ум окажется, что каждый имеет разную весомость ценностей. Будут спорить, то есть практиковать и, накапливать отрицание.

— Не проще ли уточнить ценности? Не будет насилия одного над другим.

— Ценности находятся в непроявленном виде. У вас это совершено так же, как у людей Запада.

— Разъясните.

— Ценности «оседают» в памяти каждого человека тогда, когда было благополучие. Согласитесь, не может отложиться благодатностью момент неприятности. Здесь вступает в силу парадокс: приятное, то есть ценное для вас протекает как по маслу, незримо и само собой. Неприятность «засвечивается» в уме. Если вы были бы в мире ума западных людей, то всякое действие людей, которое совпадает с вашим благом, принимали бы как само собой разумеющееся. Но как только произойдёт несоответствие вашему благополучию, то тут же открывается незримый счёт отрицания по отношению к каждому, кто вам не угодил. Так они живут даже в семьях.

— Но мы не спорим друг с другом, и нет отрицания даже во время боя.

— В этом ваше спасение. Как только вы войдёте в отрицание, то' физиология переключится на старение. Тогда развитие останавливается. Таков человек.

— Есть предел развитию? В чём смысл бессмертия?

— В простом варианте, бессмертие — это неощущение своей смертности.

— Уточните.

— Разве кто-то из вас умирал?

— Наставники практикуют «Милую Смерть».

— Но они живы? Да.

— О какой смерти речь? О продолжении жизни?

— Мы имеем примером гусеницу, которая превращается в бабочку. Гусеница умирает.

— Значит, речь идёт о продолжении… Вам не придётся присутствовать на своей смерти.

— Почему?

— Как вы это определите? Для этого нужен ум, то есть его база в виде памяти. Только память — это всегда «вчера». Нет памяти «завтра». Умерев, вы хотите сохранить. Что вы собираетесь оставить, а что — сбросить?

— Бабочка сбрасывает всё.

— Тогда она не должна помнить о предыдущем. Иначе через память совершится закрепление и сохранение. Сохранение чего? Вчерашнего? А вы говорите о рождении, то есть о новом. Сохранённое и новое не совместимы. Одно исключает другое.

Тут Дон Мен поднялся высоко в воздух и рассеялся. Ученики даже не шелохнулись. Они привыкли к «чудачеству» наставников. Чудес каждый из них насмотрелся вдоволь. Теперь самому бы…

Дон Мен появился в центре храма. Тут же рядом появился монах, который умел левитировать. Стали приходить другие монахи. Они сели напротив Будды. Наконец, место рядом с Буддой занял настоятель монастыря. Жестом он пригласил Дон Мена.

— Ученики не смогут воспринимать меня дальше, — сказал Дон Мен.

— Мы это знаем. У них не хватает практики в дхьяне, — сказал настоятель. — Но мы рассчитываем на опыт Дон Мена в области ума.

— Я уже неоднократно говорил, что в практике ума я всего лишь ученик.

— Дело не в практике самого ума. Вы знакомы со свойствами ума и одновременно являетесь мастером непосредственного знания. Вам доступны все окраски дхьяны. Вы прошли все формы реинкарнаций.

— Как я буду им рассказывать о том, чего они ещё не переживали. Для чего?

— Для стимуляции. И ещё для того, чтобы грани мира ума они чувствовали чётко.

— Вам известны законы замкнутости монастыря Дон Мен:

— Да. Первый из них гласит, что эмоции и психические качества каждый человек переживает индивидуально. Нельзя передать свою эмоцию другому человеку.

— Добавьте к этому, что в развитии сущности есть жесткие переходы. Хороший пример привёл юноша с гусеницей и бабочкой. Для уровня ваших учеников есть учителя, а для уровня Будды нет учителей и нет учеников. Как гусенице передать словами полёт бабочки? Я ещё не умею это.

— Я надеюсь, что для Вас это будет практика. Наши ученики — поле для Вашей практики. Как луч света, проявляя предмет, обнаруживает себя, так и форма Дон Мен обнаружится в новом виде, проявляясь в учениках.