Запад глазами монастырей - Василий Ленский

— Я думал, что ты и сам догадаешься. Бой Запада уничтожает, разрушает. Он против жизни. Искусство боя в монастырях предназначено для созидания. В ходе боя ты должен выровнять жизненное пространство своё и своего противника. В этой ситуации, ты должен повести себя так, чтобы улучшить её в пользу жизни вообще, а не в свою пользу. Западный боец мыслит примитивно. Его инстинкт настроен так, что, кажется: «Если я уничтожу препятствие или докажу в споре, то тогда жизнь улучшится и будет справедливость». В боевом искусстве монастырей каждый знает о «Пяти ядах». Каждый понимает, что агрессия тренирует его самого в самоуничтожении. Кто же станет уничтожать себя путём победы над другим?! Боец Запада подрывает свою физиологию и дух от победы к победе. Он создаёт поле одиночества, когда доказывает свою правоту и спорит. Он рубит лес и выжигает поле, за счёт которого существует. Напротив, ведущий бой как искусство совершенствуется в победе «на двоих». Поэтому бой монаха должен быть мастерством и искусством жизни.

Глава 4

Наставники

Большой двор монастыря был хорошо выложен тёсаным камнем. Это создавало ощущение тишины и простора. Впрочем, вид гор дополнял дизайн монастыря и его постройки. Здесь не было помпезности западных строений, потому что все предназначалось для совершенствования духа человека. Монастырь это не демонстрация ценности, как строятся дворцы Запада. Монастырь это место свершения самой главной ценности, которая называется — Человек.

Уже прошел слух о приходе в монастырь Дон Мена. Наверное, заслуга в том У Сяна. Он любит поговорить. В нем есть что-то от западного человека. Это заметно не только в желании отобразить всё на мышление, то есть понять, — он любит значимость.

Дон Мен был у настоятеля монастыря. Они встретились в главной, части храма, где изваяние Будды было напоминанием для каждого, кто имел склонность к «Пяти ядам».

— Нам приятно встретить у себя такого гостя, — сказал настоятель.

— Я здесь не ради приятных встреч, — ответил Дон Мен. Основной смысл монастырей быть в духе и тренировать дух. Поэтому приятности не должны зависеть от событий.

— Вы слишком требовательны. В монастырях более высот кого ранга редко найдешь таких монахов.

— Каким же источником удовольствий я могу быть?

— У нас много вопросов.

— Значит, речь идёт об уме.

— Духовные практики тоже нуждаются в осмыслении.

— Позволю выразить несогласие.

— Почему?

— Хотя бы потому, что вы сказали «почему».

— Как это понять?

— «Почему», «понять», «как», всё это относится к той наглости ума, когда служащий уму полагает, что через ум можно постичь духовную практику.

— Иного способа даже в оповещении о наличии духовности нет.

— В том вся беда… Тот, кто владеет духовными свойствами, тот не знает о духовности. Он как ребёнок. Сторонний наблюдатель находит в таком существовании прекрасное и провозглашает эти свойства, назвав их духовностью. Потому и провозглашает, что сам не имеет. Так простота духовного существования начинает светиться видимостью.

— Это благородная видимость. Она побуждает юношей и наполняет надеждой стариков.

— Я понимаю. Вы живёте, стимулируя себя этой видимостью. Но причём здесь понимание? Ум — это совсем другое. Надежда представляет качество в сознании. Она может стимулировать, она и есть стимулятор. Однако, почтенный, Вы как аксиому берёте роль ума и в дальнейшем.

— Поясните, уважаемый.

— Получив стимуляцию от информации о просветлённых, вы используете ум как дальнейший инструмент.

— В чём?

— Вы собираетесь найти «путь к просветлению» через понимание?

— Что в том плохого?

— Нет в том ни плохого, ни хорошего. Просто вы переходите через границу. Вы делаете резкий прыжок в область мира ума. В этой области свои жесткие законы и свойства.

— Мне не понятно, уважаемый Дон Мен.

— Объясню с другой стороны. Почему вы уверены, что средствами ума можно получить качества сознания? Ум ведь не объемлет сущность Человека.

— Мы не задумывались над этим.

— Поэтому я и сказал, что вы сделали слепой скачок в мир ума.

— Было ли это случайным?

— Нет, почтенный. У вас это произошло от того положительного опыта, когда засветилось качество сознания по причине оповещения средствами ума о просветлённых. Вспыхнуло доверие к уму. Вот тут и настиг вас лукавый.

— В чём?

— Ум тут же подсунул свои свойства.

— Какие?

— Иерархию. Расслоение на добро и зло. Провозглашение Высшей истины. Расчленение дел Человека на праведные и греховные. Обоснование Пути.

— Это следует из четырёх «Благородных истин» Будды.

— Не согласен с Вами, почтенный. Будда здесь не причём. Лучше скажите, что это следует из транскрипции высказываний Будды Вашим умом.

— Как это?

— Будда из наблюдений провозглашает факт: «Мир полон страданий». Из этого не следует, что есть худшее и лучшее. Когда вы говорите, что ваш рот набит пищей, то из этого не следует, что есть хорошая и плохая пища. Это предложение делает ум. Он дробит событие на двойственность.

— Однако совершенный говорит: «Есть источник страданий».

— Ну и что? Вы же говорите, что из зерна будет растение. Зерно и растение это одно и то же, но в разных видах. Другое дело ум. Он подразумевает, что источник страданий и сами страдания это разные вещи и одно можно отделить от другого.

— Совершенный говорит: «Есть путь прекращения страданий».

— Я потрясен несокрушимостью ума! Конечно же, вы все «благородные истины» вытянули в одну цепочку. Что я могу сказать? Если вы понимаете, что сознание одно, то эта «благородная истина» свидетельствует о некоторой смене сознания из неудовлетворённого в удовлетворённое.

— Мне непонятно это.

— Тогда слушайте простые истины Дон Мена. Всё есть сознание: нет сознания и говорить не о чем. Сознание бывает удовлетворённого и неудовлетворённого видов. Сознание не любит свой неудовлетворённый вид и отдаёт предпочтение удовлетворённому виду. Сознание стремится к своему удовлетворённому виду.

— Мы часто обсуждаем эти благородные истины, пришедшие к нам из монастыря Дон Мена. Некоторые из патриархов считают, что «Благородные истины» Будды поглощаются как часть благородными истинами Дон Мена. Однако я лично считаю…

— Что истины Дон Мена не делят мир на внутренний и внешний, — вставил Дон Мен.

— Это так, уважаемый.

— Деление на миры внутренний Человека и внешний, в котором он существует, принадлежит миру ума в его двойственном варианте. Это достойно лишь западных людей. Впрочем, у них это единственная форма ума. Но такой ум мешает практике. На таком уме Запад успешно создаёт механизмы и воспитывает механические характеры у людей.

— Вы настаиваете на том, что для духовной практики и для развития чудесных свойств Человека такой ум не пригоден?

— По Вашему состоянию я чувствую сопротивление.

— Да, уважаемый. Мы воспитываем учеников с помощью информации. Мы рассказываем о жизни просветлённых. Мы провозглашаем Высшие состояния духа. Всё это слова. В них есть время, и есть события во времени. Естественно, что слушающий это отделён от своего «я».

— Нет спора. Вы взываете к качествам влечения. Это доступно такому уму. Однако это единственное в нем, которое имеет позитивное начало. Остальное принадлежит' отрицанию.

— Поясните.

— Если ученик воспримет Высшее как Высшее, а не как ощущение в себе стимуляции, то он становится рабом. Его уделом будет, уничтожение себя.

— Как это понять?

— Зная о Высшем, мы полагаем недостойное. Никто не рискнёт приписать себе Высшее. Следовательно, он обязан ощутить в себе нечто недостойное. Теперь шансов на стимуляцию крайне мало. Остаётся борьба с самим собой, то есть самоуничтожение. Итак, вместо стимуляции к развитию, провозглашение Высшего может привести к угнетению.

— Мы следим за духом ученика.

— Следовательно, вы знаете, как преподнесена информация и как она употреблена учеником.

— Не скрою, что таких мастеров, как Вы, у нас мало. Видеть мгновенно изменяемое состояние человека трудно. Но мы наблюдаем за его последующими результатами.

— Я не судья вам.

— Но мы всегда рады подсказкам.

— Хорошо. Затем вы говорите ученикам о «Правильном Пути». Опять ставите их на риск. Если кто-то в Правильном услышит Правильное, а не ощутит стимуляцию, то он обречён. Затем вы преподносите им «Восьмеричный путь», где говорится о правильном поведении, правильном дыхании, правильном мышлении, правильной речи, правильном питании…

Согласитесь, преподобный, что риск ощутить свою ничтожность увеличивается. И это ещё не всё. Вы скатитесь на Винайю. Теперь ваши ученики будут остерегаться в речах, питании, поведении. Вот я и говорю, что они вместо совершенствования, встанут на путь ограничений.