Мой Кир Булычёв, мой Рэй Брэдбери и другие мои писатели… - Андрей Викторович Щербак-Жуков

это существовало благодаря той атмосфере, которую создавала в доме мама. Эрнст Ангаров, друг детства писателя, вспоминает:

«Их небольшая квартира в Сивцевом Вражке была Домом Открытых Дверей… Почти всегда, в любое время любого дня, с предупреждением или без, один или с компанией, туда мог войти любой знакомый Игоря или Наташки. Новый знакомый входил – и становился вхож. Если, конечно, Мария Михайловна не находила противопоказаний. В подавляющем большинстве случаев она их не находила. Наоборот! Посреди чуть ли не ежедневной толчеи она, придя с работы, находила уголок и расставляла шахматы, потом выбирала себе партнёра, с коварным выражением лица манила его… И не отыграть положение было даже неприлично».

Квартира была на первом этаже, и с весны до осени окно не закрывалось; это заметно облегчало мальчишескую жизнь – некоторые друзья, чтобы не идти во двор, обходя весь дом, лезли прямо с улицы через подоконник.

Мамины друзья, которые также часто посещали дом, – а среди них в основном были учёные и другие яркие личности – стали для мальчика, росшего без отца, примером мужской доблести… Неудивительно, что в такой обстановке вырос творчески активный человек с пытливым умом.

А ведь времена были голодные, непростые. Мария Булычёва брала работу на дом, она раскрашивала шёлковые платки или диапозитивы для коридоров районных поликлиник – «на гигиенические темы», как потом заметит в своей книге Кир Булычёв. «Конечно, мы с Наташкой не голодали, – пишет он, – а мама порой голодала. И у неё долго ещё сохранялись привычки голодных времён». Так, уже даже в «сытные» времена она не могла есть апельсины – не любила, не приобрела привычки к этим заморским фруктам.

«Бог дал мне изумительную, необыкновенную мать, которой я всем обязан», – признаётся писатель.

3. Кира Сошинская

После школы Игорь Можейко поступил в Московский государственный педагогический институт иностранных языков им. Мориса Тореза. Поступил не по собственному желанию (поначалу он хотел стать художником, а потом – геологом) – было в то время в Советской России понятие «комсомольская разнарядка». Стране были нужны переводчики, а точнее, разведчики со знанием иностранных языков: хочешь получить высшее образование – учи языки.

В институте Игорь Можейко продолжил активно писать стихи. Строка об этом есть в книге «Альбом для марок» его соученика Андрея Сергеева, много лет спустя, в 1996 году, получившей престижную Букеровскую премию: «Самый ранний приятель в инязе – Игорь Можейко. Лёгкий человек, кое-какие стихи…» Мало того, Игорь Всеволодович возглавил малотиражный студенческий литературный альманах «Наше творчество» – в нём кроме Андрея Сергеева печатались стихи молодого Павла Грушко, который впоследствии прославился прекрасным либретто музыкальной драмы «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», с успехом поставленной в Ленкоме Марком Захаровым и вышедшей на киноэкраны. Тогда же Игорь Можейко занялся переводами фантастики. Его первой работой (совместной с однокурсником Леонидом Седовым) на этом поприще стал рассказ Артура Кларка «Пацифист», его напечатал журнал «Знание – сила».

Институт Игорь Можейко окончил в 1957-м. В том же году женился на студентке Архитектурного института Кире Алексеевне Сошинской, ставшей его спутницей на всю жизнь и одним из самых тонких его художников-иллюстраторов.

«Мы познакомились за год до этого, когда я увидел её на вечеринке у общего знакомого, – вспоминал писатель, – вошёл с опозданием, Кира стояла у стены – помню платье с большими карманами, – и я впервые в жизни подумал: я на этой девушке женюсь. А ведь до этого были романы, драмы, но такой мысли не возникало. Мне очень не хотелось жениться».

Со студентами-архитекторами Игорь познакомился в доме отдыха под Ленинградом. Один из них устроил вечеринку и пригласил нового приятеля. Кроме уже знакомых были и новые лица. А вот как об этом же вспоминает Кира Алексеевна:

«Мне очень не хотелось идти, но мама меня уговорила: “Ну что ты будешь сидеть дома – пойди развлекись!” Была обычная студенческая вечеринка, которую устроил мой знакомый по архитектурному институту, – танцевали, шутили. Мне стало скучно, и я решила пораньше уйти домой. И уже когда выходила из квартиры, я обратила внимание на молодого человека, который стоял у окна, и у меня моментально пролетела мысль: я за него выйду замуж. Хотя до этого никакого желания немедленно создавать семью у меня не было. Я потом только узнала, что у него возникла такая же мысль».

Это было в марте 1956 года. Молодые люди договорились встретиться летом в Крыму – у бабушки Киры Сошинской в Симферополе был маленький, вросший в землю домик. Но Игорь Можейко работал переводчиком в группе лесоводов, приехавших в СССР из разных стран, и к назначенному времени не успел. На почтамте в Симферополе он нашёл оставленную «до востребования» записку: «Никому нельзя верить»…

Однако давно известно, что от судьбы уйти нельзя. С интернациональной компанией лесоводов Игорь объехал всю Украину и вновь оказался в Крыму. На том же почтамте он нашёл вторую записку – уже не такую строгую: в ней говорилось, что Кира уехала в Алушту, и сообщался адрес. Руководитель группы доверил Игорю личный автомобиль и разрешил отлучиться. У них было всего два часа. Они сидели на склоне горы под грецкими орехами и смотрели на море… Много лет спустя Крым станет местом действия первых двух романов цикла «Река Хронос» – местом, где встретились и полюбили друг друга его главные герои Андрей и Лида.

А в январе 1957-го Игорь и Кира поженились.

Кира Сошинская тогда не знала, что уже одним этим фактом она изменила не только личную, но и общественную жизнь Игоря Можейко, а возможно, и творческую… На момент окончания института на курсе было всего шестеро женатых мужчин со знанием английского языка. Двое из них пошли работать в КГБ, а четверых оставшихся направили в Бирму – там российские специалисты строили несколько объектов. Холостых в то время за границу не пускали, а женатые – другое дело: есть гарантии, что не попросят политического убежища.

В Бирме Игорь Можейко был и переводчиком, и завхозом, а потом и корреспондентом агентства печати «Новости» и журнала «Вокруг света». Влюбившись в загадочную восточную страну, он занялся исследованием её истории и культуры и по возвращении в Москву поступил в аспирантуру Института востоковедения АН СССР, которую окончил в 1962 году. А в 1965-м защитил кандидатскую диссертацию по теме «Паганское государство (XI–XIII века)». Работал в Институте стран Азии и Африки.

Первыми текстами будущего писателя были очерки о Бирме для журнала «Вокруг света». Там же вышел его первый художественный рассказ «Маунг Джо будет жить», подписанный ещё настоящим именем.

Написав научно-популярную книгу «7 и 37 чудес»,