Обманщики - Альфред Бестер

– Полностью их одобряю.

– Да и я ничего против не имею. Болонья – главный центр венуччианского феминизма. В полиции там по большей части женщины – крутые, высоченные итальянские лесбиянки, к которым и подойти-то боязно. Но имелась среди них, в порядке весьма примечательного исключения, одна маленькая хрупкая девушка. Более того, она была – вот тут-то все и начинается – из джинков.

– Как? На Венуччи?

– А конкретно в куполе Болонья, что дало мне повод для весьма напряженного синэргизирования. К тому же у нее явно водились большие деньги – форма от дорогого портного, роскошные рестораны, транспорт по высшему классу, да и вообще на что ни посмотришь – сплошной люкс. Так что ты легко поймешь, до чего я там досинэргизировался.

– Представительница мафии.

– И – вполне возможно – ниточка, ведущая к их операциям на Тритоне, а я давно прямо-таки мечтал вскрыть эту схему. Мне и в голову не шло, что если это и ниточка, то совсем не та. Я мобилизовал все свое неотразимое очарование и сумел в конце концов договориться о рандеву. В центральном парке купола, когда у нее закончится смена. Это был мой последний вечер на Венуччи.

– И ты ее убил? – ужаснулась Деми.

– Я пришел пораньше, чтобы провести рекогносцировочку – место там глухое, опасное, всюду рыщут красотки из женского движения, кобелей себе подыскивают. Да и вообще – туман, темно. И вот, стою я на том самом месте, куда должна явиться моя прелестная блюстительница порядка, а тут из кустов вываливает здоровый такой гориллоид и – на меня.

– Матерь Божья! И...

– И я нарушил Шестую.

– Но... каким образом?

– Понимаешь, Деми, первое, чему маори учат будущего своего вождя, это умение защищать себя и убивать противника в рукопашном бою. А описывать эту неаппетитную сцену в подробностях не хочется.

– И кто это был такой? Я хочу сказать – а может, он напал на тебя по ошибке?

– Никаких там не было ошибок, потому-то мне и снятся теперь страшные сны... Дело в том. Что у него был Потрошильный Нож – это такой нож, которым маори вырезают сердце отважного врага. Ведь если съесть сердце, к тебе переходит вся храбрость прежнего его обладателя...

– Бр-р!

– Да, а к тому же в его документах значилось: Кеа Ора, Ганимед. Такой вот маори-террорист.

– Господи помилуй! А эта мафиозная девица, она потом пришла?

– Я не стал дожидаться и выяснять. Прихватил нож, засунул труп в кусты и – ноги в руки. Так что ты теперь понимаешь, какие у меня заморочки, отчего я малость не в себе. Вот подумай – в чем тут дело?

Может, я сделал какую-нибудь глупость и показал косоглазой красотке, зачем она мне понадобилась? А ее шефы поручили меня заботам одного из своих киллеров? Но почему именно маори, человек моего народа, да и вообще – какого хрена понадобилась ему на Венуччи? И что будет теперь? Появится ли у тамошней полиции подозрения, а если да – начнут ли они за мной гоняться?

И как мафия – она все еще намерена меня прикончить? Oi veh! Shiog'n kop in vant! <О горе! Хоть головой в стенку бейся! (идиш)> – А этот – как его – Потрошительный Нож, он так у тебя и остался? – прервала Уинтера Деми, поняв, что битье головой о стенку грозит затянуться.

– Ну да, в дорожной сумке.

– Ты не мог бы его показать?

Внимательно и немного боязливо, девушка изучила принесенный Роугом нож. Заточен необычно, щечки лезвия не выпуклые, не плоские, а вогнутые, одним слово – нечто вроде опасной бритвы, только с острым концом.

Блестящий и смертельно опасный. Без крестовины. Рукоятка – натуральный орех, сильно потертая, испещренная бурыми пятнами.

– Вот этой штукой я его и убил. Пришлось взять с собой – отпечатки.

– Так значит это правда – то, что ты мне рассказывал.

Деми осторожно положила нож на столик.

– До последнего слова.

– А вот теперь твоя бутылка будет очень к месту.

Пили они не спеша, в долгом, молчаливом раздумий. Затем коньяк немного восстановил самообладание Уинтера.

– Выше нос, лапа, – ухмыльнулся он. – Я выкарабкаюсь из этой заварушки в самом лучшем виде. Вот посмотришь.

– Только говори не "я", а «мы», – серьезно и решительно поправила его Деми. – Я бы хотела тоже тебе помогать.

– Премного благодарен. Такая вот мгновенно вспыхнувшая патологическая лояльность. Ты – просто титаническая душка.

– Иди к черту, Уинтер, – засмеялась Деми. – Ты и в гробу, наверное, не бросишь свои шуточки. С тобой происходят странные, фантастические вещи... Очень хотелось бы знать – почему?

Роуг снова наполнил фужеры.

– Может, я и напрашиваюсь на них, но только не по своей воле. Вот, скажем, ты. Ведь ты – самое фантастическое событие всей моей жизни, а я могу поклясться на чем угодно, что и в мыслях ничего подобного не имел.

– Я обязана сделать признание, – объявила Деми, допив коньяк и поставив рюмку на столик. В ней появилось что-то от Жанны д'Арк. – Это не было случайностью. Осознав, что хочу тебя, я все спланировала и организовала. Я просмотрела все доступные документы, касающиеся тебя, побеседовала с людьми, тебя знающими, потратила уйму времени на чтение всего, что ты когда-либо написал. У тебя не оставалось никаких шансов на спасение. Ты только на меня не злись.

– Вот и нимб вокруг головы прорисовывается, – пробормотал Уинтер.

Деми взяла свою рюмку и плеснула в нее коньяку.

– А чего это ты вдруг заявил, что нуждаешься в девушке? – вопросила она. – Да у тебя их сотни.

– Нет.

– А сколько?

– Интересные ты задаешь вопросики. Кстати, что такое «Деми»?

Уменьшительное от Демон?

– Нет, нет, нет, НЕТ. Пятая поправка <Пятая поправка к Конституции США; поправка довольно длинная, но упоминается из нее чаще всего одна фраза – «никто не должен принуждаться свидетельствовать против самого себя»>.

– Ну, Деми.

– Ни-ко-гда.

– Один звонок в канцелярию, и ты обречена.

– Ты не посмеешь!

– Ты в моей власти.

– А ты не будешь дразниться?

– Вторая поправка.

– А что это такое?

– Право носить оружие.

– Ну... Я же говорила, что выросла на юге. В типичной виргинской семье, так что я – типичная приличная виргинская девушка... – она слегка запнулась. – С т-типичным приличным виргинским именем.

– А именно?

– Демюр <Demure (англ.) – скромная, застенчивая>, – обреченно прошептала Деми.

– Как?! – Плечи Уинтера начали сотрясаться от беззвучного хохота.

– Да будет вам известно, сэр, – высокомерно вскинулась Деми, – что полное мое имя Демюр Рекамье Жеру, и в гробу я вас всех видала.

– А Рекамье, – обессиленно спросил Уинтер, – Рекамье-то почему?

– Мадам Рекамье – кумир моей мамы.

– Ясненько. Теперь послушай, феечка моя нализавшаяся. У тебя детские, извращенные представления, будто я какой-то там Казанова, что стоит мне пальцем пошевелить, как целая женская армия сломя голову бросится исполнять любую мою прихоть. Такого просто не бывает. Все и всегда в руках женщин, именно они принимают все решения.

– То есть, это я тебя соблазнила. Я же знала, что ты разозлишься.

– Конечно, соблазнила. Ну ладно, покорила ты меня своей титанианской воле, а теперь что?

– Мне все-таки хочется узнать, чего это ради ты сказал, что нуждаешься в девушке – тогда, в комнате для совещаний.

Несколько секунд он молчал.

– А что, разве и так не ясно? Я что – какой-нибудь там герой, веселый и беспечный даже под обстрелом? «Хрен с ними, с торпедами, полный вперед!»

Бывают, видишь ли, моменты, когда я теряю все свое хладнокровие, когда я расстроен и не понимаю происходящего, когда я боюсь, например – сейчас. А тогда инстинкты гонят меня к женщине, искать утешение и поддержку.

– Ц-ц-ц.

– Ну чего цыкаешь?

– Значит, я для тебя – материнский образ, – с восторгом выпалила Деми. – Двойной инцест.

– И чего это все вы, южане, так обожаете гнильцу и декаданс? Или это у тебя титанианское?

– К вашему, сэр, сведению, я хранила полную чистоту и непорочность, пока не была depravee <развращена (фр.)> излишествами в употреблении маори.

– Как смела ты спереть коронный мой рефрен?

– А сколько сейчас времени? – Деми решительно опустила свой фужер на столик.

– Часа четыре.

– Мне надо одеваться.

– С чего это такая спешка? И куда ты пойдешь?

– Домой, дурачок. – Она поднялась с дивана. – Нужно переодеться, чтобы не давать лишнего повода для сплетен. И без того будут чесать языки.

К тому же я обязана покормить кошку.

– Кошка! – искренне удивился Уинтер. – Утонченная виргинская девушка растрачивает себя на какую-то там кошку?

– Она не какая-то, она особенная. Когда у меня появляются перед глазами пятна, она за ними гоняется. Она пси-кошка, и я ее очень люблю.

– Ну, тут уж и слов нет Придется проводить тебя до дома.

– Благодарю вас. Так что же мы собираемся делать с этой твоей проблемой?

– Отложим ее на время, пусть малость остынет Подождем, что будет дальше.

– А тебе ничто не грозит? – спросила Деми.