Дочь генерала - Александр Петров

— Да чего там… Бог простит, а мы прощаем.

— Уехал я куда глаза глядят. Пусть, думаю, попробуют без меня хоть недельку пожить. Может, тогда оценят! Может, поймут, кто в доме хозяин. Из чьих рук едят!.. Ох, и натерпелся я за мысли свои поганые! Эта неделя для меня словно в аду прошла. Я и пил, и гулял, и в казино деньги проматывал — только хуже, все зря! Ночами не спал. Так меня совесть жгла, думал, сгорю в том огне. А потом понял, что все в этом мире Божием устроено разумно: кому-то нужно деньги делать — а кому-то их тратить; кому-то писать — а кому-то читать. Как дошло это до меня, так и вернулся к вам блудным сыном. Ну, как вы тут? — Валентин обвел всех виноватым взглядом. — Мои паразитушки вам не сильно надоели?

— Да ничего, с Божией помощью как-то выстояли, — сказал Василий. — Хоть если честно, без тебя трудно было. Да и сердце болело: где ты, как ты?

— Еще раз простите, — опустил он глаза. — Больше я вас ни за что не брошу. Обещаю.

Валентин взглянул на Сергея, обнял его за плечо и сказал:

— Я там, пока блудил «на стороне далече», все о тебе думал. Знаешь что я хочу тебе предложить…

— Что-то сегодня все обо мне так заботятся, даже неудобно.

— Значит, Сергей, так надо. Ты послушай. У тебя дело идет к семейной жизни. Думаю, невеста твоя — девушка вполне обеспеченная, только и тебе, как мужику, приличный доход не помешает. А у меня как раз возникла проблема: четвертого заместителя приходится увольнять.

— Что так сурово?

— Видишь ли, работа их заключается в заключении договоров, которые я готовлю предварительными переговорами. То есть, образно говоря, я выбираю саженец, мой заместитель его сажает, а потом исполнители поливают дерево и выращивают на нем плоды.

— Доходчиво.

— Так вот эти паршивцы, как приглядятся-притрутся, так во время заключения договоров натурально деньги себе вымогают. То есть, выражаясь языком сегодняшней прикладной экономики, требуют откат черным налом.

— Да мне это знакомо. Я же работал в частном бизнесе.

— Тем более! Так вот твоя задача будет крайне простой: во время заключения договоров не требовать взятки. Всё! Просто не воровать. Быть честным… Я тебя знаю, и думаю, это не будет трудно. Зато у тебя будет неплохой заработок и — самое главное — куча свободного времени. Думаю, для творческого человека это самое важное. Соглашайся, Сергей!

В ту светлую теплую ночь Сергей с Наташей бродили до рассвета. Много всего свалилось: и новостей, и переживаний, и счастья… Медленно шагали они по гулкому переулку и рассуждали, что их ожидает там, впереди.

Из-за угла им навстречу вышел седовласый бородач в старомодном костюме. Он взглянул на молодежь, и они почувствовали, как их словно обдало добрым теплом. Они поравнялись, и старичок неожиданно сказал:

— Собирайтесь, детки, в путь-дорожку. Исповедайтесь, причаститесь и поезжайте.

— Куда? — недоуменно спросил Сергей.

— Это вы узнаете. Вам сообщат. Ангела вам в дорогу, — сказал старик, широким крестным знамением благословил и пошел дальше.

2. Путешествия на машине времени

Я вызову любое из столетий,Войду в него и дом построю в нем.

«Жизнь, жизнь» Арсений Тарковский

Взаимодействие небес и земли

В центре огромного шумного мегаполиса жил отшельник.

Из дому выходил он только в ближайший монастырь. Его иногда навещала старая знакомая по имени Надежда, которую он упорно называл сестрой. Она же больше полувека мечтала совсем о другой роли. Другой бы только ради столь необычной верности уступил бы женщине, только не этот упрямый седой старик. Он считал, что несет на плечах особую миссию, которую называл крестом. И на это были причины.

Однажды давным-давно среди ночи в его квартире раздался звонок. На пороге стоял незнакомец.

— Едем, Николай, — сказал тот сурово «окая». — Твой старец Лука умирает.

— А вы откуда знаете?

— Наш батюшка сказал. Он видел старца твоего в молитвенном бдении.

— Какой батюшка? — тряс головой Николай спросонья.

— Отец Даниил из Троицкого скита. Неважно! Едем. Мне сказано тебя срочно туда привезти. А то кабы поздно не было.

Под утро они прибыли в село. Николай в сопровождении плачущей старушки-келейницы вошел в келью старца и упал на колени.

— Вот видишь, Николушка, беда-то какая: Господь меня призывает, а кроме Прасковьи никого со мной нет. Слава Богу ты приехал. Видно тебе придется мой крест дальше нести: а больше некому.

Дальше все произошло быстро как в кино: они ездили в монастырь, там Николая постригли в тайные монахи с именем Матфей. Старца Луку исповедал епископ, причастил, соборовал. Благословил идти на суд Божий и попрощался «до встречи в раю». Вернулись обратно. Старец успел сказать своему чаду несколько слов в назидание, благословил, устало прилег на кровать и мирно отошел в вечный покой.

С тех пор отец Матфей стал пустынником в центре города. Его деланием стало выполнение монашеского правила. Трижды в сутки поминал он всех людей, чьи имена были записаны в пространном синодике старца, и «всех православных христиан». С тех пор, как он принял монашеский постриг, его нимало не интересовали ни работа, ни еда, ни одежда. Все как-то «само собой» устроилось. Его навещала кроткая Надежда и старый ворчливый послушник из монастыря. Когда они приносили еду, он трапезничал, когда еды не было — постился.

В начале лета на воскресной литургии народу было очень мало. Дачники жарили шашлыки и пили вино, купались, пели песни. Горожане потянулись в парки и также предались развлечениям. Всеобщая теплохладность людей затопила улицы и проспекты удушливым лиловым маревом. Ближе к вечеру внезапно замолкли птицы. Поднялся горячий ветер, нагнал серые тучи, закружил их над городом, поднимая от земли едкую пыль. Милиция сбилась с ног: произошли убийства, в авариях гибли люди, одуревшие от духоты пьяницы там и тут срывались в яростное раздражение. От кипящей поверхности солнца один за другим отрывались мощные протуберанцы и устремлялись к земле, возмущая магнитные бури. Ночью выли автомобильные сирены и хлопали форточки, бешено лаяли псы и визжали коты. Машины скорой помощи не успевали доставлять в больницы задыхающихся сердечников и астматиков.

В ту ночь во время чтения кафизмы отец Матфей увидел грозного Ангела, который занес огненный меч над городом, и двенадцать монахов с апостольскими именами, молитвой удерживающих гнев Божий. Одним из двенадцати был он сам.

Отец Матфей не читал газет и не смотрел телевизора. Иногда ему являлся старец Лука и советовал, что нужно делать. А иногда монах сердцем чувствовал, как черная туча беспощадного зла окутывает город. Тогда его молитва разгоралась, как мощный костер, и он сам горел в огне и не выходил из ревущего огненного шторма, пока черную тучу сильным порывом свежего ветра не уносило прочь.

Как-то поздно вечером отец Матфей вышел из дому и по гулкому переулку направился в монастырь на всенощную службу. Это была такая непрерывная служба, по древнему чину: от заката до рассвета. На рассвете он причастился и устало возвращался домой. На душе стоял необычайно светлый покой. Город спал и ничего, кроме шороха собственных шагов, не нарушало тишины.

Из-за угла ему навстречу вышла пара молодых людей. От них исходило тепло. Когда они поравнялись, монах, сам того не ожидая, сказал:

— Собирайтесь, детки, в путь-дорожку. Исповедайтесь, причаститесь и поезжайте.

— Куда? — недоуменно спросил белокурый мужчина с голубыми глазами.

— Это вы узнаете. Вам сообщат, — сказал старик, широким крестным знамением благословил и пошел дальше.

«Какие славные детки, — подумал отец Матфей. — Слава Тебе, Господи, за то, что даешь миру таких людей». Пока старик неспешно добрел до дома, ему открылись и будто в кино промелькнули картины из прежней жизни прохожих.

Улыбка дочери

— Папа, эти цветы настоящие?

— Конечно, доченька, здесь все настоящее. Тебе нравится?

Они брели по дорожкам ботанического сада. В знойный июльский полдень в зарослях экзотических растений витало густое сладкое благоухание. Далеко внизу сверкало голубое море, а над ним простиралось такое же голубое небо. Они оторвались от экскурсионной группы и гуляли сами по себе: коренастый мужчина в белом чесучовом костюме и маленькая девочка в розовом платьице, с большой панамой на голове.

— Пап, скажи, а бывает что-то красивее этого?

— Бывает, Наташенька, — загадочно улыбнулся отец.

— Что? Звезды? Море? — Девочка забежала вперед, встала перед отцом и снизу вверх внимательно смотрела на него, широко распахнув большие светло-карие глаза.

— Нет слов, звезды и море красивы, но есть нечто получше… — отвел он взгляд. Дочка всегда смотрела прямо в упор и очень внимательно.