Школьник Свен - Бернт Бессесен Ли

след, возвращайтесь домой.

Мольстад уехал, а ландрат, простившись с женой и девочками, плакавшими на крыльце, сел в тележку и покатил на южную дорогу. Колеса так и застучали по мосту.

Через час с небольшим он встретил человека, который, кажется, видел на дороге мальчика. Потом он спросил о том же старуху.

Да, она видела мальчика, и не так давно.

Тележка покатила дальше.

Вдали виднелся воз с сеном, медленно подвигавшийся вперед. Крестьянин шел рядом с лошадью. Отец Свена догнал его.

-- Не встречал ли ты, голубчик, по дороге мальчика, такого худенького...

-- Видал, господин ландрат. Он тут, лежит у меня на возу. Он спит. Он шел по дороге и чуть не плакал, устал очень, говорит; так жалко! Это что же, ваш мальчик?

-- Мой.

-- А он говорил, что у него нет никого, у бедняги.

На верхушке воза спал крепким сном Свен Бидевинд.

-- Он просил тебя отвезти его к тебе?

-- Нет, он говорил, что ему нужно дальше. Он попросил только отдохнуть на сене, пока я стоял у кузнеца. Он говорил, что посторожит за это лошадь, пока я поем. Когда я вернулся, он так крепко спал, что мне стало жаль будить его. Я и оставил его.

IX

Антон Бех оправдан

На другой день, во время урока математики, ректор вошел в класс. Кандидат Ланге улыбнулся и поклонился ему. Ректор тоже улыбнулся и вошел на кафедру.

-- Я должен сказать тебе, Антон Бех, -- начал он, -- что мы вчера несправедливо осудили тебя. Твои товарищи должны знать, что ты не списывал и не обманывал, как мы это думали. Я, с своей стороны, очень рад, что могу попрежнему верить, что ты неспособен на такие низкие поступки. Подойди сюда, пожалуйста!

Антон Бех остановился перед кафедрой.

-- Я прошу у тебя прощения за вчерашнюю несправедливость. Дай мне твою руку в знак того, что ты прощаешь.

Антон подал руку. Ректор пожал ее и погладил Антона по курчавым волосам.

-- Да, дети, -- сказал ректор, когда Антон Бех вернулся на место. -- Я буду очень рад, если вы последуете примеру Антона и будете так же чисты сердцем, как он.

Дойдя до двери, ректор повернулся и сказал:

-- Свен, а ты пойди ко мне на минутку!

Свен встал и вышел за ректором но коридорам, по лестнице вниз и в кабинет.

В узкой, длинной комнате Свен остановился и попрежнему стал смотреть на ряды книг на полках.

Ректор сел на свое место и смотрел на него.

Свен был бледен и худ.

-- Слушай, Свен, -- сказал ректор, -- ты, должно быть, каждую субботу списывал задачи?

-- Каждую субботу.

-- Ну, конечно. Я просил кандидата Ланге давать тебе два частных урока математики в неделю. Воспользуйся ими хорошенько. Через месяц у нас экзамены.

-- Да.

-- И давай, Свен, решим с тобой не делать больше никаких фокусов!

-- Да.

-- Тебе не придется тогда переживать такие тяжелые дни, как вчера. Не так ли, -- тебе, верно, и вспомнить страшно?

-- Да.

-- Я говорил с твоим отцом, мой мальчик. Мы оба надеемся, что из тебя выйдет хороший человек. Ну, до свиданья, милый.

Свен Бидевинд горько плакал. Ректор подошел к нему и погладил его по голове.

Свен всхлипывал, и ректор не уходил, видя, что тот хочет что-то сказать ему и не может.

Наконец, он справился с собой, низко поклонился ректору и протянул руку.

-- Бла-агодарю, очень!

Дома за обедом был ростбиф, большой, красный, с соусом, жареным картофелем и брусничным салатом, несмотря на то, что был четверг и что по четвергам всегда бывала рыба.

X

Битва

-- Я ничего не говорю. Я только не могу понять, отчего у тебя в тетради мое решение, если ты его не списывал?

Эти слова говорил Симон Сельмер в коридоре.

Анюн Бех вызывающе смотрел на него.

-- Видишь ли, это тебя не касается, Симон.

-- Конечно, так удобнее всего.

-- А теперь я тебя спрашиваю, что ты подразумеваешь под этим "удобнее" всего.

Симоа Сельмер с улыбкой оглянулся на стоявшую за ним толпу. Весь класс обступил их.

-- Я думаю, что лучше всего не говорить больше об этой истории.

-- Ректор уже разобрал ее.

-- Да я замечаю.

-- Что ты замечаешь?

-- Что ректор несправедлив.

-- В чем это?

-- Да если бы это был один из нас, а не его любимчик, так все было бы по-другому.

-- То есть, как это по-другому?

-- Ты слишком много спрашиваешь.

Антон Бех, спокойно и не оглядываясь, стоял с спрятанными в карман руками. Он посмотрел Симону Сельмеру прямо в лицо и сказал:

-- Я буду спрашивать до чех пор, пока ты не ответишь, пока ты не посмеешь ответить прямо.

-- Посмеешь -- ха-ха!

-- Да, посмеешь! Что было бы по-другому, отвечай!

-- Я думаю то, что я думаю.

Антон Бех подошел к нему вплотную.

-- Ну, хорошо, так я прямо спрошу тебя. Ты думаешь все-таки, что я списал?

-- Я ничего не думаю. Я знаю только, что мое решение было у тебя в тетради.

-- А если я говорю и ректор говорит, что это случайность?

-- То я скажу, что это довольно странная случайность.

-- Почему это странная?

-- Потому что странная.

Вся толпа мальчиков рассмеялась. Антон Бех вынул один кулак из кармана.

-- Ну, теперь говори прямо, что ты думаешь?

-- Что это ты так интересуешься тем, что я думаю?

-- Мне надоело, что ты вечно рассуждаешь о моих задачах: Если тебе недостаточно объяснения ректора, от меня ты другого не получишь. Но этой истории должен быть конец. Говори, что ты думаешь, и мы покончим дело.

-- Ты хочешь драться, значит?

-- Да, я хочу драться. Беру весь класс в свидетели, что если ты не признаешь сейчас же объяснение ректора удовлетворительным, мы встретимся сегодня на набережной в четыре часа.

-- Я приду, я не боюсь.

-- Отлично.

С этими словами Антон Бех повернулся и прошел в класс сквозь толпу мальчиков. Звонок давно уже был.

-- Война, ребята.

-- Да, и какая!

-- В четыре часа на набережной.

-- Но мы одни. Никто посторонних.

-- Конечно.

Все с шумом входили в класс.

-- Я думаю, что "зелоту " достанется.

-- Ну, не знаю.

-- А ему не мешало бы, чего он суется все время.

-- А все-таки, как хочешь, это странно,

-- Неужели ты думаешь, что ректор стал бы извиняться, если бы он списал...

-- Н-нет...

В классе уже сидел Свеннингсен, взбешенный тем, что мальчики опоздали. Во время урока ему не пришлось успокоиться. Класс был до крайности невнимателен, мальчики все время передавали друг другу записки.

В половине четвертого большая часть класса собралась на набережной, в большой крытой пристани Нагеля. Вдоль стен стояли пустые бочки, на которые уселись зрители, неистово барабаня в них каблуками. В конце пристани на цепях была привязана лестница; у края ее Серен Мандрабер и еще несколько мальчиков ловили крабов.

Пристани были самым удобным местом для сборищ школьников. В это время года они всегда стояли пустые. Особенно удобной считалась пристань Нагеля, потому что она лежала далеко за городом, и потому что сторож ее, Ганс Бенцен, был добрый малый.

Наконец, Симон Сельмер появился в сопровождении своего адъютанта, Отара Ингебрикстена. Он был немного бледен, но старался казаться спокойным, уселся на бочку, болтал и смеялся. Услышав, что Симон Сельмер