Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этот день тоже, как и всегда, затворившись в своей горенке, смотрела она в зеркало, как вдруг неожиданно отодвинулась передвижная дверь и кто-то вошел в комнату. Девушка обернулась, перед ней – отец. Смутившись, она быстро спрятала зеркало в широкий рукав одежды.
Лицо отца выражало большое недовольство.
– Послушай, дочь! Что ты делаешь теперь здесь одна? Что такое спрятала ты сейчас? – строго начал он допрашивать дочь.
Перепуганная девушка только тряслась от страха, но ничего не отвечала. Отец разгневался еще больше:
– Правду, значит, говорит мне жена, что, любя сильно покойную мать, ты задумала извести ее, другую твою мать, и втихомолку занимаешься колдовством. Родная, неродная, но мать есть мать, а дочь – дочь, и сколько втолковывал я тебе раньше, что ты от всей души должна выказывать по отношению к ней дочерние чувства. Какой демон совратил тебя с пути, что ты стала такой бездушной, ты – несчастное существо, не знающее, что такое дочерняя почтительность и любовь.
Он увещевал и упрекал дочь, и слезы гнева стояли в глазах его. Можно ли было смолчать девушке на эти упреки в том, в чем неповинна она была ни телом, ни душой.
Как огонь, вспыхнула она и, обхватив колени отца, заговорила:
– Слушай, отец! Жалости у тебя нет, если позволяешь себе говорить так. Пусть я глупа, пусть зла, но неужели позволю я себе колдовать над тою, которую ныне зову матерью? И во сне никогда не снилось мне такое. Это, наверное, наговорил тебе кто-нибудь, и затмилось сердце твое. А если не так, то самого тебя, отец, смутил дьявол. Я же чиста и непорочна в этом, как утренняя роса.
Но не внял отец словам ее:
– Зачем затворяешься ты последнее время у себя в комнате? Мало того, сейчас вот, лишь только увидела ты меня, что ты спрятала в рукав? Покажи сейчас же, что это такое.
«Отец все еще сомневается. Остается только признаться во всем, так будет лучше», – подумала девушка и вынула из рукава зеркало.
– Вот что. Я смотрела в него, – сказала она, кладя зеркало перед отцом.
Он не ожидал этого:
– Да ведь это то самое зеркало, что я когда-то принес в подарок твоей матери из столицы. С какой же, собственно, целью смотрела ты в него?
– Ах! У этого зеркала особое чудесное свойство.
Затем девушка подробно, без утайки, передала отцу предсмертное завещание покойной матери, но отец все еще как будто был в сомнении.
– Душа матери находится в этом зеркале, и всякий раз, как ты начинаешь тосковать по ней, она появляется в нем? Невероятно это что-то.
– Нет, нет, я ничуточки не лгу. Ты не веришь? Вот, смотри! – Поставив зеркало против своего лица, так что оно отразилось в нем, она убежденно воскликнула: – Вот она. Ты все еще будешь сомневаться?
При виде этого отец только всплеснул руками:
– Действительно, ты удивительно почтительная, любящая дочь. Лицо, которое отражается в зеркале, это твое собственное лицо. Ты считаешь его изображением матери, но ведь ты и покойная мать точь-в-точь похожи одна на другую, это именно и думала тогда мать, завещая тебе зеркало, в этом сказалась ее мудрость. Не зная этого, ты видела в нем только изображение матери и облегчала скорбь свою, глядя на него каждое утро, каждый вечер… Нет, не козни в этом, глубокая любовь дочери сказалась тут. Я глубоко тронут этим. И как только мог я не понять таких чувств, как мог поддаться словам твоей мачехи, чуть не возненавидеть тебя, делать тебе упреки! Прости меня, дочь моя!
Сильная жалость к своему детищу-дочери пронзила все существо его, и он залился слезами. Стоявшая давно уже за дверью и наблюдавшая за всем происходившим мачеха вдруг решилась на что-то и, войдя быстро в комнату, преклонилась перед девушкой:
– Виновата я, виновата. Не зная твоего преисполненного дочерней любви сердца, я по свойственному мачехе чувству сильно возненавидела тебя, не знающую ненависти, тебя, ни в чем не повинную. Я обвиняла тебя в колдовстве, когда ты только всего и делала, что смотрела в зеркало. Я наговорила на тебя отцу. Велико заблуждение, велика вина моя. Но изменилась отныне душа моя, и хотя не родная дочь ты мне, хотя не рожала я тебя в болях и муках, все же буду любить я тебя, сколько есть сил моих. Пусть все, что было до сих пор, забудется, как водою унесенное, прошу тебя, люби меня, как родную мать свою.
Краска раскаяния покрыла лицо ее, и она, не переставая, просила прощения.
Успокоился тогда и отец. Еще от себя стал он делать увещевания и наставления им обеим. После этого мачеха и падчерица стали дружны и неразлучны, как рыба с водою. Никогда уже больше не появлялось у них и тени несогласия…
И стала легка им жизнь, и стал их дом полной чашей.
Дед Ханасака
В давние-стародавние времена жили-были в некотором месте дед да баба. Было у них маленькое поле, и жили себе старики потихоньку-полегоньку, горюя об одном только, что у них нет детей. Если что и было кой-какой утехой в их одинокой старой жизни, так это жившая у них собака. Собаку звали Сиро[29], и старики любили и холили ее как свое собственное чадо, как любят бабочек, как холят цветы. Кошка, говорят, в три дня забывает о милостях, которыми пользовалась в течение трех лет, но собака и в три года не забудет трехдневной ласки. Между животными нет ни одного, которое осознавало бы великую добродетель преданности так хорошо, как собака. Так и Сиро, пользуясь расположением и любовью стариков, со своей стороны платил им глубокой привязанностью в благодарность за их ласку. Днем он неизменно отправлялся с дедом в горы за хворостом для топлива, ночью, верная душа, из сил выбивался, охраняя дом и поле, и старики с каждым днем любили его больше и больше. Отказывая себе в лакомом кусочке, они отдавали его Сиро и были довольнешеньки, когда видели, что это ему нравится.
По соседству с ними жили тоже старик да старуха. Старик сосед был порядочно-таки злым старикашкой и давно уже ненавидел Сиро. Стоило только Сиро просунуть свой нос в их кухню, как старикашка подымал целый гвалт, крича так, как будто у него утащили всю живность, а то еще иногда так запускал в Сиро поленом, что тому приходилось не раз похрамывать.
Вот однажды Сиро начал что-то усиленно лаять на поле за домом. Думая, что, должно быть, на пашню опять поналетело воронье, дед вышел из сада и пошел посмотреть. Завидев его, Сиро подлетел к нему с радостным видом и, схватив его зубами за край одежды, потащил за собой в дальний угол поля. Там в углу рос огромный вяз, и Сиро начал усиленно скрести лапами землю под вязом. Дед никак не мог взять в толк, в чем тут дело.
– Что такое, Сиро? –
- Сказания о титанах - Яков Голосовкер - Мифы. Легенды. Эпос
- Сказания о Титанах - Яков Голосовкер - Мифы. Легенды. Эпос
- Собрание старых и новых песен Японии - Антология - Древневосточная литература / Зарубежная классика / Поэзия / Разное
- Аокумо - Голубой паук. 50 японских историй о чудесах и привидениях - Екатерина Рябова (сост.) - Древневосточная литература
- Сказания Стигайта - Вячеслав Бравада - Героическая фантастика / Мифы. Легенды. Эпос
- Песнь о Нибелунгах / Das Nibelungenlied - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания - Европейская старинная литература / Мифы. Легенды. Эпос
- Тысяча И Одна Ночь. Предисловие - без автора - Древневосточная литература
- Буддийская классика Древней Индии - Валерий Павлович Андросов - Древневосточная литература / Прочая религиозная литература
- Чешские сказания. Юмористические рассказы для взрослых - Андрей Скаржинский - Мифы. Легенды. Эпос
- Легенды и мифы Древней Греции - Николай Кун - Мифы. Легенды. Эпос