Великий Магистр - Елена Грушковская

— Погреюсь… А то с голодухи начинаю подмерзать.

Мир изменился. Или моё восприятие? Я слышу столько звуков, что просто с ума сойти можно, но что или кто производит большинство из них, я даже не знаю. Какие-то стуки, трески, шорохи… Будто я попала в чужую страну, не зная языка. А что с моим сердцем? Оно что, стоит?

— Эй…

Рыжий молчит, прикрыв глаза. Я с тревогой прислушиваюсь… Тишина в груди.

— Эй, — снова окликаю я рыжего.

— Я не «эй», — отвечает он наконец. — У меня, в конце концов, имя есть. И ты его знаешь.

— Ну, Дэн…

— Чего?

— Я сердца не слышу.

Дэн, пошевелившись в мешке, отвечает спокойно:

— Это нормально. Оно бьётся, только редко. С дыханием — то же самое. Не дрейфь, так и должно быть.

Мы лежим, и я с ужасом понимаю, что так оно и есть. А ещё мне совсем не холодно, и «плющить» меня уже перестало, только слабость и эта жуткая пустота внутри. Слышится вжиканье молнии: это Дэн достаёт свой пакет, высвобождает руки из мешка, открывает и пробует.

— Ммм… Ничего, уже почти дошла до нужной кондиции, — одобрительно причмокивает он.

Что это за вкусный запах? Я есть хочу! Я голодная, как зверюга! Во рту — море слюны, а кишки устраивают у меня в животе возню, как клубок змей. Этот запах… Я хочу это! Прямо сейчас!

— О, как глазки-то заблестели, — посмеивается Дэн. — А говорила — «не буду»!

14.14. Конец передышки

Ну, вот моя нитка и превратилась из доходяги в настоящего хищника. Выдержала, не загнулась, хотя была пара моментов, когда я всерьёз опасался за её жизнь. Как только она отведала крови, к ней вернулась её молочно-шоколадная красота, а глаза зажглись красноватым огнём. Оскалив розовые от крови клыки, она испустила долгий утробный рык и выгнулась змеёй — похоже, «вставило» её знатно. Я был рад за неё: ей повезло. А вот моя первая кровь чуть не угробила меня: люди не знали всех нюансов метаморфозы, в том числе и того, что, пока она не закончится, кровь давать нельзя. Хорошо, хоть те доктора догадались дать на первый раз совсем немножко — только поэтому я и не окочурился.

От крови поначалу всегда чуть-чуть хмелеешь — это я по своему опыту говорю, но, видимо, не у одного меня так. Злата была сначала под лёгким кайфом, а потом ей захотелось спать. Пошёл снег, начала сгущаться сумеречная синь, и мне тоже захотелось вздремнуть. Свернувшись в мешке, я закрыл глаза…

— Ишь ты… Спят, сладкая парочка.

От звука незнакомого голоса я вздрогнул и схватился за пистолет.

— Отбой, свои, — сказал голос.

Я включил фонарь, и заглянувшая в палатку хищница зажмурилась от яркого света. Похоже, она была одной из «девичьей банды», которая на нас напала на дороге. Злата тоже проснулась и вся поджалась, угрожающе зарычав. Гостья усмехнулась.

— У, какая злюка… С днём рождения, лапушка.

— У меня день рождения не сегодня, — враждебно хмурясь, ответила моя напарница.

— Это человеческий — не сегодня, — сказала хищница. — А теперь своим днём рождения считай день, когда ты стала хищником. Такой у нас обычай. — И, переведя взгляд на меня, спросила: — Ну что, готовы? Машина вас ждёт.

Наша небольшая передышка закончилась. Я вылез из мешка.

— Да, мы готовы.

— Так, подождите, — напряглась Злата. — Я не поняла. К чему мы готовы?

— Продолжать выполнять задание центра, товарищ Юстас, — усмехнулся я. — Пошли. Нашу машину отремонтировали.

Под встревоженное кудахтанье Златы я сворачивал палатку и собирал вещи. Она обрушивала на меня град вопросов: кто, что, куда, зачем, почему? Я не спешил отвечать, и она нервничала всё больше. Вместе с хорошим самочувствием к ней вернулся и её невыносимый вздорный нрав. Про себя я подосадовал: гораздо спокойнее было, когда она лежала пластом в палатке. Вот уж когда было тихо…

— Началось в колхозе утро, — проворчал я под нос.

— Так! В конце концов, я твой куратор! — выдала она последний аргумент. — Я требую объяснений! В чём дело? Тут какой-то подвох?

Я выпрямился, поставив сумки на снег.

— Во-первых, ты уже больше не мой куратор: ошейник не работает. И тебя саму уже пора курировать, новоиспечённая кровососка. А во-вторых…

Я хотел сказать, что обращена она была моей кровью, так что я теперь прихожусь ей как бы наставником, но прикусил язык. Нападения на дороге она почти не помнит и думает, что заражение произошло случайно в пылу схватки. Так я ей сказал. Пусть так и думает. Да и я… тот ещё наставник. У самого даже крыльев нет.

— Что — во-вторых? — спросила она, стоя с грозно упёртыми в бока руками. Ни дать ни взять — жёнушка, встречающая вернувшегося среди ночи мужика: «Ну и где ты был, дорогой?»

— Во-вторых, успокойся, — сказал я. — Мы продолжаем делать то, что делали. Детали потом объясню. Сейчас нужно добраться до машины.

За нами пришли трое хищниц. Пандоры среди них, кажется, не было: её мальчишеский голос и стриженую голову я узнал бы даже в темноте.

— А где ваша предводительница? — спросил я. — Которая Пандора?

Хищницы помолчали. Невесёлое было это молчание…

— Пандоры больше нет. Она погибла.

В лесном морозном сумраке запахло горечью. Вот так… Ещё недавно я разговаривал с ней, она скалила в ухмылке свои здоровенные клыки и в одну секунду взлетела на дерево, а сейчас её уже нет.

— Вот оно что, — пробормотал я.

— Она была убита сегодня утром в стычке с людьми, — сказала одна из хищниц.

Сказать тут было нечего, Злата тоже притихла. Одна хищница взяла наши вещи, вторая подошла ко мне сзади и крепко обхватила моё туловище, сцепив руки под грудью, а третья подхватила Злату. Нас поднял в воздух чёрный вихрь.

Глава 15. Встреча с прошлым

15.1. Из палаты в камеру

Ад закончился, остались слабость и безразличие. Аквариумная зелень стен и воздуха разбавлялась перламутровым прямоугольным пятном окна с решёткой, а жёсткий и тонкий, как чёрствая лепёшка, матрас впитывал солёную тоску из-под моих рёбер. Зимний день порхал серым голубем где-то среди падающих с неба снежных хлопьев, и мир, суетливая ярмарка на борту огромного авиалайнера, летел в лихо закрученном штопоре вниз, чтобы разбиться вдребезги о землю. Не снижая градуса веселья и не сбавляя роковых оборотов, он летел в пропасть вместе со всеми своими скоморохами, торговыми рядами, пёстрой толпой и яркими огнями, а также горами мусора, подзаборной пьянью, грязными трущобами и душными от чада кухнями. Помахивая на прощание развешенными на верёвках простынями и дымя горящими двигателями, он летел в бездну.

И на его борту был я, издыхающий, как недобитый пёс, на чёрствой лепёшке матраса. Всё началось с того, когда та хищница в хранилище схватилась окровавленной рукой за моё раненное плечо. Случайно она это сделала или намеренно? Теперь это неважно. Я уже два дня был в госпитале со своим ранением, когда почувствовал странное недомогание. Я сказал об этом врачу, и у меня взяли кровь и мочу на анализ — как обычно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});