Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 1 - Балинт Мадлович

номинально ни один слуга не может быть освобожден от действия закона, но на деле для некоторых людей, представляющих интерес для приемной политической семьи, это становится возможным.

В качестве антонима для понятия власть закона – rule of law – обычно используется выражение rule by law, то есть правление посредством законов, которое означает, что закон не обладает автономией, но является инструментом правящей политической элиты[845]. Однако мы уже убедились в том, что такое положение дел в равной степени свойственно и автократиям, и диктатурам. Так, используемый нами концепт «закон власти», является подтипом правления посредством законов, которое преобладает в автократических режимах посткоммунистического региона. Что касается диктатур, и в частности коммунистических диктатур, то здесь можно обнаружить диктаторский подтип правления посредством законов, который называется беззаконие.

Таблица 4.10: Статус закона в трех режимах полярного типа

♦ Беззаконие – это состояние законности в политическом режиме, которое проявляется в (1) неравенстве перед законом и (2) неравенстве после закона. Преобладающее, как правило, в коммунистических диктатурах беззаконие означает, что как номинально, так и фактически любой человек (объект) может быть освобожден от действия закона, если он объявляется врагом или представляет интерес для номенклатуры.

4.3.5.2. Суды и обвинение: от доказательств через сфабрикованное обвинение к компромату

Рассматривая институты применения власти после закона, мы снова можем обнаружить общие условные модели уважения, репрессий и нейтрализации в либеральных демократиях, коммунистических диктатурах и патрональных автократиях, соответственно. В либеральных демократиях равенство после закона вытекает из конституционализма и представления о непредвзятости государства: государство и его юридические органы не должны делать различий между людьми, тем более на основании политических убеждений[846]. Одним из основных средств достижения этого является независимость судебной ветви власти, которая предполагает, что (1) решения в правовых спорах должны выносить судьи, на которых (2) не оказывают влияния другие политические акторы, правительство или более широкая политическая элита (исполнительная и законодательная ветви власти). В очень общих терминах этапы уголовного судопроизводства можно смоделировать следующим образом:

1. кто-либо совершает преступление (об этом возникает подозрение);

2. прокуратура автоматически инициирует судопроизводство и расследование;

3. судьи сопоставляют существующий закон и доказательства, то есть известные факты о рассматриваемом деле;

4. суд принимает решение (о признании или непризнании вины) на основании оценки доказательств.

Естественно, поскольку письменный закон не содержит дискриминации по признаку политических убеждений (равенство перед законом), судья тоже не должен учитывать этот фактор, а правящая политическая элита не должна давать ему подобных указаний. Однако в коммунистических диктатурах марксизм-ленинизм приводит к совершенно иной судебной системе. Как пишет сам Ленин, после успеха коммунистической революции «основной задачей власти становится не военное подавление, а управление, – типичным проявлением подавления и принуждения будет становиться не расстрел на месте, а суд. [С]уд есть орган привлечения именно бедноты поголовно к государственному управлению ‹…›, орудие воспитания к дисциплине» (выделено нами. – Б. М., Б. М.)[847]. В соответствии с бюрократическим присвоением интерпретации общего блага это означает, что партия и партия-государство как «авангард рабочего класса» должна иметь возможность влиять на решения суда и корректировать решения судей, которые противоречат интересам рабочего класса, а значит, воле партии-государства. Эта идеология легитимирует неравенство после закона, с одной стороны, и отсутствие независимой судебной власти – с другой. Таким образом, тогда как в либеральных демократиях соблюдается принцип независимости (и человеческого достоинства тех, кто привлечен к суду), коммунистические диктатуры подавляют эту независимость под флагом субстантивной рациональности.

Подобное понимание роли судов рождает так называемые показательные судебные процессы, которые были уже упомянуты в связи с кампаниями с приостановлением прав. По аналогии с четырехэтапной процедурой, представленной выше, показательные процессы можно описать следующим образом:

1. преступление не совершается;

2. обвинение инициирует судопроизводство и расследование по политическим мотивам;

3. судьи сопоставляют существующий закон и сфабрикованные доказательства, то есть фиктивные данные и обвинения, выдуманные партией-государством, чтобы представить главного козла отпущения виновным;

4. суд принимает решение (о признании вины) на основании вынесенного заранее политического вердикта.

Важным элементом показательных судебных процессов, который отвечает целям кампании, является, как правило, признание обвиняемым собственной вины и того, что он согрешил против партии-государства и принципов коммунизма. Совсем иначе обстоят дела в патрональных автократиях: во-первых, обвиняемый в большинстве случаев не признает себя виновным и вместо этого использует предоставившуюся возможность, чтобы выразить резкую критику режима[848]. Во-вторых, процессы проходят в рамках иным способом контролируемой судебной системы, которая также выполняет другие задачи. В целом верховный патрон стремится нейтрализовать судебные органы, чтобы гарантировать безнаказанность приемной политической семьи и скрыть от общественности преступления криминального государства. Как отмечает Леденёва, чтобы добиться этого, не всегда требуется напрямую контролировать судей, поскольку репрессивный характер режима, который он демонстрирует в других сферах общества, вызывает так называемый «„сковывающий эффект“, выражающийся в том, что неформальные нормы и сигнальные механизмы наглядно и без прямого вмешательства демонстрируют, что должно быть сделано»[849]. Тем не менее если приемная политическая семья предпринимает более конкретные шаги для нейтрализации судебных органов, она может с большей вероятностью обеспечить исполнение своей воли.

Мы перечислим три способа нейтрализации, которые можно комбинировать и использовать одновременно. Во-первых, самый простой, но и наиболее бесхитростный путь для верховного патрона – это лишение судебной власти ее автономии. С помощью этого метода он сам или политическое подставное лицо, назначенное им в качестве непосредственного главы судей, вмешивается в судебные дела, произвольно перемещает их, ограничивает компетенцию судов или ставит в качестве неофициальных условий негативные последствия для «чересчур непредвзятых» судей. Как пишет Золтан Флек, «недемократические правовые системы осуществляют свою деятельность, как правило, через униженную судебную власть, которая вынуждена была занять роль подобострастного слуги. По сравнению с государственным аппаратом механизмы отбора и организационная структура правоохранительных органов, по сути, обеспечивают защиту от прямого политического ‹…› влияния. В авторитарных режимах, где эти ограничения должны соблюдаться, по крайней мере формально, атака ведется на сильную централизацию организационной структуры судей и на руководящие должности посредством политического давления, а также символического лишения всей судебной власти ее легитимности. Среди инструментов, которые используются для институционализации судебной ветви власти, которая не отделена от других ветвей и зависима от политического влияния, принудительный выход судей на пенсию, неудовлетворенность решениями, принятыми судьями, и их отмена задним числом, а также наделение чрезвычайно широким кругом организационных полномочий лиц, открыто избранных по политическим мотивам» (выделено нами. – Б. М., Б. М.)[850].

Во-вторых, верховный патрон может изъять принятие решений по политическим делам из компетенции обычных судов и передать их в руки вновь созданных административных. Такой метод нейтрализации применялся