Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 1 - Балинт Мадлович

гражданина в качестве обязанности конституционного государства. Другими словами, из конституционализма вытекает совпадение номинального и фактического, а также то, что государство должно применять законы в соответствии с тем, что в них написано. Поскольку в либеральных демократиях существует равенство перед законом, равенство после закона обозначает, во-первых, что все подпадают под действие одних и тех же законов, которые должны применяться ко всем одинаково. Граждане равны в правовом отношении, если речь идет о фундаментальных правах[839]. Случаи отклонения от этого принципа могут быть рассмотрены в суде, что означает реальную возможность получения правовой защиты (поскольку государство стремится достичь правового равенства). Во-вторых, поскольку все граждане равны, и с точки зрения прав человека дискриминации нет, никто не может быть освобожден от действия закона независимо от его социального или политического статуса. Следовательно, не могут быть освобождены даже представители власти или кто угодно по их выбору: закон и его применение являются политически нейтральными. Мы называем это явление нормативным правоприменением.

♦ Нормативное правоприменение – это способ применения законов в режимах, где преобладает равенство после закона. Следовательно, перед таким правоприменением все люди равны, и их действия получают одинаковую правовую оценку, а за одинаковые нарушения прав в конечном счете следуют одинаковые политические действия (легитимное применение насилия).

Неравенство после закона преобладает в автократиях и диктатурах. В коммунистических диктатурах политически активные люди в целом и члены номенклатуры в частности подпадают под другую юрисдикцию, нежели люди, не имеющие отношения к политике. Основывая свои суждения на историческом опыте коммунистических диктатур, Подгурецкий пишет, что «если член Коммунистической партии ‹…› совершал преступление, то, даже если вина была очевидной, его или ее нельзя было привлечь к суду без разрешения соответствующих партийных органов, которые могут исключить подозреваемого из своих рядов, чтобы полиция имела возможность предъявить обвинения. При этом, согласно секретным инструкциям, выданным государственным обвинителям и полиции, уголовное дело не может быть выдвинуто против человека, который сохранил членство в партии»[840]. Исследователи также обратили внимание на такое явление, как «телефонное право», то есть когда судебное дело решается по телефону через прямое вмешательство заинтересованных членов номенклатуры[841]. Такая практика демонстрирует не только особое отношение к членам номенклатуры, но и что судьба любого лица, представляющего политический интерес, включая (незаконную) оппозицию режиму, произвольно определяется руководством партии, которое может свободно игнорировать писаные законы.

В патрональных автократиях неравенство после закона отличается от принятого в диктатурах в том смысле, что безнаказанностью наслаждаются не члены партии, а приемная политическая семья [♦ 3.6.2.4]. Однако в целом правящая политическая элита превращает правоприменение, как и сами законы, в инструмент. Таким образом, как в патрональных автократиях, так и в коммунистических диктатурах правоприменение является не нейтральным, а политически выборочным.

♦ Политически выборочное правоприменение – это способ применения законов в режимах, где преобладает неравенство после закона. Следовательно, такому правоприменению свойственно рассматривать людей (как правило, это слуги или объекты) по-разному, в зависимости от их политического статуса, и их действия получают различную правовую оценку, а в ответ на одинаковые случаи нарушения прав в конечном счете следуют различные политические действия (легитимное применение насилия).

Основное различие между выборочным правоприменением в диктатурах и автократиях состоит в том, что в коммунистических диктатурах избирательность может быть как индивидуальной, так и групповой, тогда как в патрональных автократиях она только индивидуальная. Как уже упоминалось ранее, все члены партии (неформально, но нормативно) пользовались неприкосновенностью. Между тем с легкостью могли существовать социальные группы, которые правоприменение рассматривает негативно из-за их групповой идентичности. В патрональных автократиях верховный патрон решает, кого необходимо атаковать, а кому даровать неприкосновенность средствами политически выборочного правоприменения. Кроме того, у верховного патрона есть выбор между неприменением закона и разработкой закона по индивидуальному заказу; и от него можно ожидать, что он выберет тот вариант, который в меньшей степени портит демократический фасад режима и при этом скрывает истинные цели (патрональную политику) приемной политической семьи.

Хотя мы фокусируемся главным образом на трех режимах полярного типа, на этом этапе стоит немного отклониться от нашего курса и обратиться к промежуточным типам. Статус законов и правоприменения в промежуточных автократиях и диктатурах очень похож на таковой в соответствующих им режимах полярного типа (поэтому выше мы часто опускали прилагательные «патрональный» и «коммунистический», соответственно). В консервативных автократиях, где монополизирована именно политическая сфера, а акторы из других сфер не подчиняются патрональной сети, можно наблюдать номинальное соблюдение прав (равенство перед законом), которым по усмотрению правящей политической элиты на деле можно пренебречь. В диктатурах с использованием рынка закон настолько же инструментален, как и в коммунистических[842], хотя и не применяется тоталитарным образом, чтобы установить центральное планирование в экономике [♦ 5.6.2]. Кроме того, выборочное правоприменение может даже использоваться в качестве нормативного инструмента экономической политики, как, например, в Китае, где прокуратура открыто заявила, что будет более снисходительно относиться к руководителям компаний в целях оказания поддержки частному сектору[843]. Однако между либеральными и патрональными демократиями есть значительная разница. В патрональных демократиях, для которых характерно равновесие конкурирующих патрональных сетей, правоприменение не порабощено, так как ни один актор не обладает монополией на власть. При этом институты правоприменения стремятся поддерживать свой образ как автономно функционирующих, не являющихся орудием (или борцом) в борьбе сетей. В итоге можно наблюдать ситуацию, которую мы описываем как «политически пропорциональное правоприменение»: с каждой конкурирующей стороны привлекаются к ответственности и признаются виновными примерно равное количество людей, а прокуроры и судьи пытаются приспособиться к неформальной «норме». По нашим данным, в Румынии (и, вероятно, в других патрональных демократиях) демонстрируется именно такая пропорциональность[844].

Используя парные концепты «перед законом» и «после закона», можно, наконец, определить основной статус закона в трех режимах полярного типа (Таблица 4.10). В либеральных демократиях этот статус можно определить как власть закона (или «соблюдение законности»).

♦ Власть закона – это состояние законности в политическом режиме, которое проявляется в (1) равенстве перед законом и (2) равенстве после закона. Преобладающая, как правило, в либеральных демократиях, власть закона означает, что от его действия не освобождается ни один гражданин – независимо от его поведения и мотивов, политического или социального статуса.

В патрональных автократиях, хотя все граждане наделены законными равными правами, уголовное преследование становится необязательным, если речь идет о ком-то, представляющем интерес для приемной политической семьи. Такую ситуацию можно описать как закон власти.

♦ Закон власти – это состояние законности в политическом режиме, которое проявляется в (1) равенстве перед законом и (2) неравенстве после закона. Преобладающий, как правило, в патрональных автократиях закон власти означает, что