Екатерина Великая (Том 2) - А. Сахаров (редактор)

Гостей было гораздо меньше, чем на больших вечерах императрицы. Иных не позвал Павел, другие отговорились под благовидными предлогами, избегая привычной скуки и стеснения, царящих на приёмах великого князя.

Но молодёжь живёт своей жизнью, находя радости даже в мрачных стенах Павловского дворца, где плетутся интриги, торгуются люди, расплачиваясь за свои удобства чужой кровью и жизнью, чужим счастием…

А юные пары кружатся в плавном танце, забываются, упоённые музыкой звуков, музыкой первых, едва назревающих в сердце волнений и чувств.

Важный, надутый ходит маленький Павел по залам; смотрит на танцы, беседует с гостями. И не разберёшь: доволен он или раздосадован чем-нибудь?

Только великая княгиня сияет. Она знает мужа, видит, что он ликует, хотя и старается не выдать этого. И вместе с воспитательницей, с заботливой Ливен, издали следит, как порхает по паркету очаровательная малютка Александрина, привлекая все взоры. И почти всегда рядом с ней темнеет стройная, гибкая фигура юноши-короля. Эта пара стала неразлучной в танцах в течение целого вечера.

И странное дело: по мере того как девушка становилась смелее, живее, разговорчивее со своим кавалером, доверчивее опускала свою руку на его во время танца, случайно касаясь атласным плечом его плеча, юноша становился сдержаннее, бледнее, молчаливее. Как будто чувство слишком переполняло его и он боялся дать волю тому, что накоплялось в груди…

А издали смотрел и посмеивался улыбкой сатира краснощёкий регент.

* * *

На другое утро государыня работала с Храповицким, когда вошёл Зубов.

– Останьтесь, вы не помешаете, – обратилась она к своему статс-секретарю, в то же время ласково протягивая руку фавориту для поцелуя. – Я позвала вас, генерал, чтобы показать эту записку и спросить, чем кончились последние переговоры с регентом. Мне сдаётся, дело близко к концу, если не случится чего особливого.

– Чему случиться, ваше величество? Всё идёт прекрасно. Позволите?

Зубов развернул записку, сейчас же узнав мелкий, чёткий почерк Марии Фёдоровны.

Великая княгиня писала по-французски:

«Милая матушка! Считаю своим долгом отдать вашему императорскому величеству точный отчёт о вчерашнем нашем вечере. Как мне кажется, он служит хорошим предзнаменованием, потому что король открыто ухаживал за Александриной. Танцевал он почти исключительно с нею. Даже после полуночи, заметив, что девочка спросила меня, можно ли ей протанцевать ещё одну кадриль, он сейчас же подошёл к регенту, что-то сказал ему на ухо, после чего регент от души рассмеялся. Я спросила о причине такой весёлости. Регент ответил: „Он справляется, позволено ли великим княжнам ещё танцевать…“ Когда я ответила утвердительно, король сказал: „О, в таком случае и мне ещё надо потанцевать!..“ И пошёл пригласить Александрину».

Дальше шло несколько общих, заключительных фраз.

– Ну, что, мой друг? Как скажете, генерал?

– С этой стороны дело идёт скорее, чем я даже ожидал от холодного на вид юного государя. Правда, великая княжна очаровательна и способна увлечь самое спокойное сердце… В ней отразились все качества и очарование вашего величества… Я правду говорю, государыня… Но придётся ещё повозиться с брачным договором. Снова возникли затруднения насчёт секретного союза против Франции и…

– И – всё пустое. Лишь бы главное довести скорее до конца. Я готова на многие уступки, где дело не касается религии.

Зубов на мгновенье смешался. Екатерина продолжала:

– Но вы говорили, генерал, что этот вопрос почти улажен? А более глубоко пока не следует вникать в него. Любовь, я надеюсь, поможет в этом случае вере и мудрости, вопреки старым урокам… Как думаете, генерал?

– Вполне согласен с вами, государыня. Так я и сам полагал. Пусть дело дойдёт до конца. Мы требуем немногого: свободы исповедания для невесты. Неужели же они посмеют отказать? Никогда!

– Аминь. Так и кончайте скорее дело. Набросайте сегодня же проект брачного договора, в зависимости от того, что условлено вами со шведами… И покажите мне. Пусть лежит наготове. Знаете моё правило: всё готовить заранее, чтобы время было обдумать. И ещё прошу: действуйте как можно осторожнее. Тут замешано чувство, а вы знаете, иногда излишняя настойчивость может погубить многое…

– О, знаю, государыня. Я буду действовать по вашим приказаниям. Проект нынче же будет готов. Морков у меня молодец. Он незаменим во всех делах!

– Благодарю. Пока идите с Богом. Мы ещё тут поработаем с моим старым другом.

Когда Зубов ушёл, государыня, довольная, весёлая, обернулась к Храповицкому, приложив палец к губам:

– Тсс-сс!.. Никому про то, что я вам скажу; нынче и вам дома найдётся работа. Составьте два рескрипта. Применяясь к счастливому событию… Бог бы дал нам дождаться обрученья… Вот и напишите, что в воздаяние хлопот, в такую радостную минуту… За все заботы, службы и труды… некий генерал-фельдцехмейстер, князь и прочая и прочая… пожалован… Никому пока о том… смотрите, – серьёзно заметила императрица, – в генерал-фельдмаршалы… Он уже давно спит и видит такую радость… А Моркову – Андреевскую звезду…

– Слушаю, ваше величество… Завтра же прикажете привезти бумаги?

– Да. Можете без очереди. Буду ждать. Ступайте с Богом теперь!.. Впрочем, нет, погодите! Передайте дежурному, что можно выпустить Константина из-под ареста. Говорят, он на самом деле захворал от страха и огорчения. Эта резвушка Анна пришла в слезах просить за мужа. Сущие дети. А поучить надо было. Он не мальчик. И ведёт себя так, что мочи нет. Я даже отцу хотела жаловаться. Но решила, что на первый раз довольно с него. Думаю, присмиреет теперь. И откуда мой внук набрался таких манер? Всех задирает, оскорбляет… Даже на улице не умеет себя прилично вести… Совсем «санкюлот». Его, пожалуй, изобьют где-нибудь. Такой ужас. Посмотрю, что будет после ареста!.. Идите, мой друг!

* * *

С начала сентября погода переменилась, и заморосил дождь. Гулять было почти нельзя. Но влюблённая парочка стояла в глубокой амбразуре окна, провожая печальным взором лето и прислушиваясь к той музыке, которая звенела у них в душе…

А каждый вечер новый бал…

2 сентября, на балу у австрийского посланника Кобенцеля, Густав ходил сумрачный, недовольный, даже не принял участия в танцах, когда загремел широкий полонез и все старые и молодые, парами заскользили по залу.

Регент и Штединг, да и все окружающие поняли, в чём дело: среди гостей король не нашёл великой княжны. Не было и Марии Фёдоровны, и Зубова, который должен был явиться если не с императрицей, то один.

– Что случилось? Почему нет ожидаемых особ? – так спрашивали у хозяина – весёлого жуира,[208] но себе на уме, некрасивого австрийца, графа Кобенцеля.

– Не знаю, с отказом никто не приезжал. Задержало что-нибудь. Я уже послал справиться… Я ещё жду, – отвечал хозяин на все расспросы.

Когда в зале появился князь Эстергази, австриец, сам регент и многие другие окружили его с тем же вопросом:

– Не знаете ли, что случилось?

Даже Густав, по какому-то особому чувству избегавший вопросов, так волнующих его, подошёл и издали старался вслушаться в слова князя.

– Господи, что за напрасная тревога! – своим резким, умышленно грубоватым тоном «старого рубаки» забасил князь, хитрый, скрытный, тонкий дипломат. – Вот я так и сказал генералу: «Там будет кавардак!» И есть кавардак… Самая пустая вещь. У императрицы лёгкий припадок её обычных колик. Думали, что всё сейчас же пройдёт и она сможет приехать на бал. Но после припадка осталась лёгкая слабость… И она не может приехать на бал. Вот и всё. Конечно, и княжна, и генерал, и великая княгиня задержались из-за этого. Самая простая вещь. И сейчас будут.

Невольной радостной улыбкой озарилось сразу лицо короля. Он беспечно отошёл к группе дам и девушек, стоящих недалеко, и стал шутить, расточать любезности и похвалы.

Хитро улыбнувшись, регент обменялся взглядом со Штедингом, который тоже добродушно негромко рассмеялся.

– Ну, вот дурная погода и прошла… Сейчас солнышко наше появится… Ничего, пускай… Он – славный молодец…

Штединг усиленно закивал головой.

– Да, да… И переговоры налаживаются, ваше высочество…

– М-да, налаживаются. Пока всё в порядке… А, вот… пойдём встречать.

Оба они двинулись навстречу Марии Фёдоровне, которая вошла с Зубовым, двумя княгинями и генеральшей Ливен. Но Густав далеко опередил всех и первый встретил запоздалых гостей.

Грустно было личико княжны. Она неподдельно опечалилась болезнью бабушки. Мучил её тайный страх, что придётся остаться при больной, не попасть на бал, не видеть его…

И всё это миновало.

Она здесь. Он встретил её первым, как она и загадывала в душе.

Так почтительно и нежно приветствует её, берёт руку… Они идут танцевать.

– Знаете, если бы вы не приехали, княжна, я бы так и не танцевал. Я решил уехать с бала.