Книга теней - Джеймс Риз

– Мы уж позаботились , чтобы не обошлось без экзорцизма, – добавил отец Луи.

– Видишь ли , – объяснила Мадлен, – к тому времени я успела разочароваться в ритуале колокола, книги и свечи – анафеме, которая была пустым звуком, когда ее провозгласил нечистый священник, отлучая немого от церкви. Я думала, что, может быть, экзорцизм, если правильно исполнить этот обряд, если будет чистый священник… может быть, этот ритуал покажет мне путь. Путь в буквальном смысле – дорогу к смерти .

– Но ты его не увидела, – осмелилась прервать ее я, – и вновь разочаровалась.

– Конечно, разочаровалась, – сказал священник. – И стала еще злей… И не думай, ведьма, что я говорю о надутых губах или дурном настроении. Нет, когда Мадлен возбуждена , я уж не говорю – рассержена, об этом знают ветры всех четырех сторон света, и приливы, и парящие в небе облака…

– Довольно, Луи .

– Священник, изгонявший нечистую силу, – спросила я, желая услышать продолжение рассказа, – он был…

– Нечист , – сказала девушка-суккуб. – Он просто домогался сана епископа, а в его послужном списке экзорцизм отсутствовал. Стоило отцу Франсуа, красивому, надменному, преисполненному амбиций отцу Франсуа, приехать в А***, как я уже знала, что весь обряд обратится в фарс. Католицизму так свойственна театральность. Думаю, что, если церковному ритуалу присуща сила – а он, несомненно, ею обладает, – не следовало это демонстрировать в А***: экзорцизм неизбежно должен был превратиться в мошенничество, как все то, что совершалось…

–  В деле Капо, – закончила я ее фразу.

– Да. И вот тогда я согласилась на его план , – она кивнула в сторону инкуба, – только тогда я разрешила ему делать все, что ему заблагорассудится, с этими женщинами. А что до отца Франсуа, то он был мой, целиком мой.

На лице Мадлен появилась неприятная улыбка: ее рот… ее улыбка возникала на совершенно неподвижных губах, говорила она не через рот, но через открытую, разорванную глотку (кровь высохла на ране, ставшей от этого лишь еще ужасней), и эти губы слегка дрожали, как струны фортепиано, когда она проговорила бесцветным голосом:

– И тогда отец Луи отвел душу на этих женщинах .

– Это случилось сразу после смерти их брата, если память мне не изменяет… – инкубу, несомненно, воспоминания доставляли удовольствие, – или когда обнаружили тело?

– В ту самую ночь , – сказала Мадлен. – Тебе некогда было ждать .

– Да, в ту же ночь, – сказал Луи. – Сестра Мария начала испытывать… дайте подумать, как она сказала во время слушания дела? Да, она начала испытывать «ночные искушения».

– Священник, этот отец Франсуа, тогда уже приехал? – спросила я. – А вы уже знали, что ничего не выйдет: обряд экзорцизма будет лишь пустым представлением?

– Меня интересовал сам ритуал, но да, когда в дело вмешался этот честолюбивый священник… Да, в тот самый день, как он появился в А***, мы с отцом Луи решили …

– Мы решили сделать попытку, – закончил отец Луи, – превратить все в представление еще до того, как этим займется отец Франсуа. И конечно, я начал с девушек…

– А сестра Сент-Коломб? – спросила я.

– Она была закована в кандалы, беспрестанно молилась и ожидала суда, исход которого был ясен заранее. Матери-настоятельнице было предъявлено обвинение двадцать восьмого октября, за трое суток до Хэллоуина, вашего ведьмовского праздника. В начале ноября были выслушаны показания свидетелей, и вскоре после этого состоялось слушание дела в парламенте Дижона, который без долгих проволочек признал сестру Сент-Коломб виновной в преступлениях против Бога и приговорил, по наущению отца Франсуа, к экзорцизму .

– Без ложной скромности должен сказать, – продолжал отец Луи, – что мой замысел блестяще сработал. На суде все монахини единодушно свидетельствовали в пользу обвинения, очень красочно описывая происшедшее.

– Да , – подтвердила Мадлен, глядя не на инкуба, а на меня, – он еще тогда не в полной мере осознавал свои таланты и удачно отшлифовал их на монахинях А*** .

– Ну ты и выразилась – «отшлифовал»! Там была одна – кажется, сестра Генриетта – довольно живая особа, которая свидетельствовала, что сестра Сент-Коломб, несмотря на то, что была лишена свободы, приходила к ней каждую ночь, трогала ее за грудь, покрывала страстными поцелуями с ног до головы. Она даже показывала служителям правосудия синяки и следы укусов на обеих грудях и жаловалась на боль, которую ей причиняли распухшие соски! – Здесь отец Луи рассмеялся, так что не смог продолжать рассказ, и это позволило мне задать вопрос:

– Но как ты смог вселиться в женщину? Я считала, что инкуб…

– Я помогала ему время от времени , – вмешалась Мадлен и тут же добавила, как бы оправдываясь: – Он сам меня просил. Мы украли несколько предметов из покоев матери-настоятельницы, и я легко приняла ее облик.

Мое замешательство было столь велико, что потребовались новые разъяснения: по-видимому, мы, смертные, иногда наделяем наши вещи своей сущностью , а духи обладают способностью, завладев такими вещами , овладеть нами… Когда же, все еще недоумевая, я обратилась к Мадлен, отец Луи прекратил этот разговор, процитировав строку знаменитого поэта:

– «Всего лишь прихоть крови и поблажка воли» [122], – и вновь начал хвастаться: – А я успел стащить башмаки мертвого священника до того, как его похоронили, поэтому его облик стал моим… Это было блистательно! Просто блистательно!

– И уж будьте уверены: священника похоронили не у перекрестка дорог , – сказала Мадлен, ее голос при этом даже несколько оживился. – Обвинители сестры Сент-Коломб были настолько убеждены в ее преступлениях (главное из них: она околдовала и убила отца Бортона ), что никто и не вспомнил о самоубийстве, поэтому священника похоронили надлежащим образом.

–  Как бы то ни было… – вздохнул инкуб (вздох этот был призван смягчить нарастающий гнев Мадлен, к которому, по-видимому, имел отношение и сердитый ветер, налетевший на замок, так что задребезжали окна), – как бы то ни было, я завладел башмаками священника, покойного отца Бортона, и легко принял его облик. – Вздох, сопровождаемый выразительным взглядом, достиг своей цели, и Мадлен успокоилась.

– Чтобы мучить монахинь, в том числе его сестер … – отозвалась Мадлен. – Но это было подло, Луи, по-настоящему подло!

Отец Луи кивнул, принимая ее слова как комплимент, и продолжал:

– Очевидно, сестра Гумберта, вторая из сестер Бортон, поведала суду, что ее посещали видения, вызываемые, конечно, матерью-настоятельницей, в которых брат возвращается к ней. Что она еще говорила? Ах да, вспомнил: будто бы он, исполняя приказание преступной монахини, поместил на нее, точнее – в нее, сестру Гумберту, змея, который извивался, пока она, сестра Гумберта, совершенно не окоченела.

– Змея… – повторила я в недоумении.

– Да, змея! – рассмеялся отец Луи. – Она даже не знала, что это такое!.. И конечно же, я воспользовался случаем наградить мертвого священника змеем более сильным и ядовитым, чем был его собственный, маленький и слабый из-за отсутствия практики.

– Прекрати, Луи. Будь добр, рассказывай дальше. И напоминаю: в путь надо вновь тронуться в надлежащий час, придерживаясь лунного календаря . – И Мадлен добавила с ноткой угрозы в голосе: – Я не буду ждать ни одного лишнего дня. Не буду!

–  Ладно, ладно, – сказал инкуб, – но позволь мне рассказать еще немного о сестре Марии, потому что над этой маленькой монахиней я потрудился особенно славно. – Отец Луи повернулся ко мне, и я увидела, что волнение сделало его очертания более отчетливыми. Он буквально прыгал по комнате! Никогда не видела я его таким сильным, об этом свидетельствовало и ярко вспыхнувшее в камине пламя, свет которого был виден сквозь телесную оболочку Мадлен. – Не забывай, ведьма, что мы были тогда мертвы меньше полувека и наши сексуальные таланты были еще новы для нас, неотшлифованы… Но какое удовольствие было их шлифовать! – Он стал потирать руки, словно ростовщик.

– Луи, пожалуйста …

– Сестра Мария свидетельствовала, – продолжал священник, – что однажды сидела на коленях у матери-настоятельницы и впускала в себя ее пальцы, холодные, как сосульки. (Это было правдой.) Она сказала также, что ее собственный брат ублажал ее фаллосом из жесткого холста. (Он действительно это делал.) Ах да, она сказала еще, – тут священник весьма иронически взглянул на Мадлен, – что мать-настоятельница поносила при ней некоторые церковные обряды…