Книга теней - Джеймс Риз

– Ритуал свершается вне стен церкви? – спросила я.

– Обычно внутри , – ответила Мадлен, – но посмотреть, как обрекают на вечные муки душу немого, пришло так много народа, что эта ветхая церквушка с полусгнившими стенами, словно вырубленная из угля, не могла всех вместить.

–  И что же тогда случилось? Как же немой…

Мадлен медленно повернулась… нет, труп медленно повернулся ко мне с ужасным… треском и молча дал мне знак не прерывать его. Чтобы я поняла ее правильно, Мадлен добавила:

– Это короткая история, ведьма, и я расскажу ее быстро… Свеча была зажжена, сверху на нее поместили стеклянный колпак, чтобы защитить от ветра. Зазвонили колокола. Поскольку среди них были и медные, я испытала некоторое неудобство: мне пришлось отказаться от принятого обличья старой карги, стоящей с краю и никем не замечаемой. Никто не увидел, как упал на землю сброшенный мной платок. Невидимая, я поднялась над толпой и, бесплотная, парила, наблюдая за происходящим .

– А колокола… – напомнила я. – Почему они были медными?

– Чтоб отгонять демонов, поднявшихся из преисподней, дабы побороться за отвергнутую душу .

– А что, там были демоны?

И вновь этот медленный поворот в мою сторону лица, покрытого вуалью.

– Только я, — ответила Мадлен. Уголки губ мертвеца конвульсивно дернулись в слабой улыбке.

– Но ты ведь пришла не за душой немого. Тебя интересовало его тело, не так ли?

– Да, сначала мне было нужно тело, но странный вердикт нарушил мой план. И все же я была заинтригована: если тело и душа действительно отделяются друг от друга, при этом часть души еще живого человека низвергается в пустоту… если это церковное заклятие действенно и тело с душой каким-то образом разделяются… тогда, возможно, я увижу какой-то путь, которого не видела прежде.

Мадлен запнулась, понизила голос, так что ее стало почти не слышно. Я недоумевала, не обеспокоена ли она тем, что может случиться, когда она произнесет эти слова здесь, в соборе? В конце концов она это сделала, и, полагаю, у нее была на то причина. В полный голос, заставив обернуться скорбящего у жертвенной кружки человека, Мадлен произнесла слова, впервые услышанные ею полтора столетия назад.

– Мы отторгаем его от груди нашей Святой Матери Церкви , – сказала она столь решительно, таким глубоким голосом, что мне показалось, будто это говорит сам монсеньор. Я спросила себя, обладают ли призраки способностью не только менять обличье, имитировать людей, изображать их, но и воспроизводить голоса, потерянные во времени. – И осуждаем его гореть в священном огне вместе с Сатаной и его ангелами и всеми нечестивцами до тех пор, пока он не сбросит демонские оковы, не принесет покаяния и не искупит свои грехи перед церковью.

Мадлен замолчала. Левая нога рыжеволосой женщины отчаянно дернулась, да так сильно, что мне показалось, будто Мадлен намеревалась пнуть меня.

– Похоже, это тело все еще умирает , – быстро проговорила она, словно извиняясь, и продолжила свой рассказ: – Прочитав все, что было положено по ритуалу, монсеньор закрыл потемневшие от времени страницы и засунул книгу под мышку. Ветер обвивал его черную сутану вокруг ног, и он, как и все собравшиеся, смотрел не на немого, а на символ его души – танцующее под стеклом пламя. Стеклянный колпак был осторожно снят со свечи, и священник проворно, как кот, схватил ее и помахал в воздухе. Пламя погасло, и в тот же миг душа немого покинула пределы Божьего видения. И тогда священник, играя на публику, – это разозлило меня, поскольку не было предписано ритуалом, – швырнул свечу в толпу, заставив собравшихся верующих отшатнуться с воплями и молитвами .

– А как же немой?

– Ах да, немой… С ним ничего не случилось. Он просто побрел прочь под градом камней, унося все свои земные богатства в грязном холщовом узелке, перекинутом через плечо .

– А его душа?

– Не подверглась воздействию .

– Значит, обряд он не…

– «Полон трескучих слов и ничего не значит»[116]. Видишь ли, подобные ритуалы, если они вообще действенны, должен совершать тот, кто сам «чист». В описании обрядов римской католической церкви там, где речь идет об изгнании дьявола, ясно сказано, что священник, читающий текст ритуала, должен быть чист .

– А монсеньор?

– Он не был чист , – решительно заявила Мадлен. – Как и многие другие. Сдается мне, те образцы, которых требует придерживаться церковь, весьма далеки от жизни. И заметь: я не ищу никаких оправданий тем, кто нечист.

–  А что немой?

– Не изменился, если говорить о состоянии его души. Я уже тебе говорила…

–  Да. Но ему-то ты сказала об этом? Если он не утратил веру, то тогда…

– Нет, не сказала. Ты должна понять, что я сама была крайне разочарована, потому что не узнала ничего нового. И я вовсе не склонна вселять уверенность в смертных – для их же блага: ведь никто не страдает так, как ты, знающаяся с духами .

– Да, но…

– Прекрати, ведьма! Что сделано, то сделано, а всем, о ком я тебе рассказала, давно уже воздано по заслугам. Или ты хочешь, чтобы я повернула вспять время и поговорила с немым?

Я промолчала.

– Но все же я верю, что в этом обряде что-то есть , – сказала Мадлен. – Я давно задавала себе вопрос: а каково будет действие этого или подобного ему ритуала, если его будет исполнять тот, кто чист? Чист, как ты.

Мы по-прежнему стояли на коленях плечом к плечу. Собор был теперь пуст и почти темен: в витражных стеклах пламенел последний луч дня. Я подняла голову, чтобы взглянуть на окна, но тут Мадлен внезапно покинула свое телесное обиталище, и рыжеволосый труп рухнул на меня, как срубленное дерево! Я выбралась из-под него и увидела, что Мадлен стоит в центральном проходе церкви, как всегда растрепанная, в своих погребальных одеждах. Я отчетливо видела на горле рваную рану, кровь теперь ее не скрывала, и от этого она выглядела еще ужасней. Но там… выше… словно плавало красивое бесплотное лицо, навеки юное, как маска, надетая на дряхлую душу.

Мадлен выдерживала мой взгляд так долго, что я уже была готова отвести его.

– А что же будет с ней?

Труп лежал, коченея, на жесткой скамье. От него шел запах, который у меня нет никакого желания описывать, особенно сейчас, когда подо мной волнуется море.

Мадлен ничего не ответила, сказав лишь:

– Я ухожу, ведьма. Полагаю, ты последуешь моему примеру. Нам надо обсудить распорядок действий . – Слившись с тенями, она исчезла.

«Чист, как ты». Ее слова эхом отдавались в моей голове, когда я шла по центральному проходу к дверям собора. Я слышала эти слова снова и снова, когда украдкой пробиралась к берлину, слышала их, когда мы вновь выехали этой ночью на прибрежную дорогу.

ГЛАВА 33Я просыпаюсь и удивляюсь

Мы провели в пути уже несколько дней, держась, главным образом, течения Луары. Дорога, которой мы следовали, была не самая прямая: после Анже мы ехали, пожалуй, скорее на восток. Позднее мы изменим своей приверженности к Луаре в пользу Роны и, таким образом, повернем прямо на юг. Конечно, не я планировала наш маршрут – этим занимался отец Луи. И хотя я иногда требовала остановиться здесь или там, чтобы хоть изредка провести ночь в нормальной постели, скорость нашего продвижения определялась лунным календарем – ведь нам необходимо было достичь перекрестка дорог до новолуния: оно, как мне сказали, поможет в том, что я собиралась сделать. Если же пропустить новолуние, придется дожидаться повторения лунного цикла. Этого я не хотела: раз уж я поехала, значит, поехала.

Вот почему мне предстояло позаботиться, чтобы мы достигли к новолунию того уголка Прованса, где призраки прожили свои подлинные, смертные жизни. И там, у перекрестка, где хоронят самоубийц, за пределами разрушенного города, имя которого я не стану называть, во мраке, когда луна повернется к нам своей темной стороной, я сделаю что смогу, чтобы освободить Мадлен, а потом… По правде сказать, я не знала, что буду делать потом.

Сновидения, которые я так неосторожно вызвала по пути из Рена, вконец меня опустошили. Дыхание долго еще оставалось затрудненным, сердце стучало с перебоями, в руках и ногах накопилась усталость, которую я могла объяснить лишь предшествующим напряжением сил. Пророческий сон сбил меня с толку, так же, впрочем, как и все то, что я сделала для Мадлен в Анже, и все, что узнала в Туре. Короче говоря, я невероятно устала.

Я взяла карту и попыталась, впрочем безуспешно, определить наше местонахождение, отыскав Бурж. О времени я не имела ни малейшего представления, видела лишь, что луна стоит высоко и ночь в самом разгаре. Alors[117], я сидела в карете вялая, умиротворенная, любуясь игрой лунного света на водной глади, время от времени задремывая.