Особенности национального пиара. PRавдивая история Руси от Рюрика до Петра - Владимир Мединский

Грамоты Гермогена в каждом городе читали в соборной церкви. Их переписывали и отправляли с гонцами в другие города — как правило, сопроводив собственными призывами. Надо собраться со всем своим уездом и идти на выручку Русской земли — таков был их общий смысл.

Из городов грамоты разносились по деревням и монастырям. Повсюду собирались сходки. Люди вооружались, везли в город порох, свинец, сухари. На соборных площадях под звон колоколов выносился приговор: стоять за землю Русскую.

Так формировалось ополчение. Войска стягивались к Москве.

Поляки подсылали к Гермогену бояр-коллаборационистов, и те требовали: «Ты писал по городам; видишь, идут на Москву. Отпиши же им, чтоб не ходили». Гермоген отказывался. Обратного хода нет, коли ему удалось поднять своими воззваниями такую бучу национального масштаба

Руководствуясь собственными представлениями об интересах страны, он сумел уловить общественное настроение. Для нас же важно то, как рукописное воззвание стало средством буквально массовой информации. После того, как грамоты были переписаны бессчетное число раз, и прочитаны повсеместно, а потом и пересказаны, с ними ознакомлено было буквально все граждански активное население.

Но, как мы помним из школьных учебников истории, первое ополчение (т. н. ополчение Ляпунова) оказалось неудачным. При его приближении поляки подожгли Москву и скрылись за стенами Китай-города и Кремля. Этими стенами оказались разделены два вдохновителя восстания: Ляпунов — снаружи, а Гермогена поляки увели с собой, вовнутрь. В стане осаждавших со временем начались беспорядки — слишком уж разношерстным и неуправляемым было войско Ляпунова. Это его и погубило. Во время одного мятежа он был зарублен казацкими саблями.

Гермоген пережил его не надолго. Его заставляли написать к осаждавшим, чтобы те отошли от Москвы, угрожая смертью. «Вы мне обещаете злую смерть, — сказал он, — а я надеюсь через нее получить венец и давно желаю пострадать за правду. Не буду писать — я вам уже сказал, и более от меня ни слова не услышите!» Тогда Гермогена заперли в Чудовом монастыре, не позволяя переступать через порог своей кельи.

Вскоре после этого, в феврале 1612 года, он и умер у себя в келье — от голода.

И комиссары в пыльных клобуках...

У вскоре собранного нового ополчения — знаменитых Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского — была принципиально та же идея, но уже другие идеологи.

Был среди них и некий любопытный келарь Авраамий Палицын. Келарь — заведующий монастырскими делами, в случае Палицына — Троице-Сергиева. Ему предстояло стать настоящим комиссаром в действующих войсках. Едва ли князь Пожарский был похож на легендарного комдива Чапаева, но келарь точно воспроизводил при нем функции Фурманова. Типичный комиссар, только не в пыльной «богатырке», а в клобуке... Может быть, тоже пыльном.

Участвовал во всех боевых походах, «при войске». По его собственным рассказам, лучше всего у него получалось воодушевлять своим красноречием казаков, да убеждать их «обождать» с зарплатой, пока не вышибут проклятых ляхов из Москвы.

В общем, в 1612 году ополчение Минина и Пожарского все-таки выбило противника из столицы[133].

Интервенция закончилась. И тут же началась невиданная для Руси вещь — настоящая избирательная кампания по выборам нового царя.

Возвращение государя.

Путь до Ипатьевского дома — от Ипатьевского монастыря

Во все города ушла грамота, чтобы посылали в Москву лучших людей для избрания государя. Так, повторюсь, вроде само собой появилось нечто неслыханное, незнаемое...

До того времени Русь была как бы личным уделом Государя. Теперь Русская Земля должна была сама выбрать себе царя. Получалось, Земля — первична. Царь — вторичен. Это была архиреволюционная идея!

В Москве состоялся первый всесословный — с участием даже сельских обывателей — земский собор. О, по накалу

страстей, по эмоциям это событие ничуть не уступало Съезду народных депутатов образца 1989 года! Но подробности его, к сожалению, нам неизвестны — протоколов не велось или они были утрачены, а прямая телетрансляция на всю страну тогда, увы, не велась.

По всей московской земле был объявлен трехдневный строгий пост, служились молебны, чтобы Бог вразумил выборных. Дело избрания царя перекладывалось на высшую волю, что, конечно, страховало от сомнений в легитимности принятых решений — на будущее. Мол, не слабые грешные людишки, а сама Высшая Сила будет решать. Рука Божья за вас галочку поставит, да бюллетень в урну опустит. Главное — слушай Глас Божий, да голосуй душой, т. е. сердцем (мне почему-то кажется, что идея голосовать сердцем всем родившимся после 1978 года покажется, как и мне, до боли знакомой).

Регламента не существовало, претендентов выкликал кто хотел. От новгородского представителя поступило предложение выбрать шведского королевича. Предложили еще поляков, или на край — «Маринкина сына». Однако эти идеи как-то особой поддержки не получили. Новгороду же разгоряченные выборщики из числа недавно сражавшихся с интервентами ополченцев, даже пообещали еще один «вразумляющий» поход в стиле Ивана Грозного, и делегация новгородцев сразу как-то поутихла.

«Но выбрать и своего природного русского государя было нелегко, — сообщает Ключевский. — Памятники, близкие к тому времени, изображают ход этого дела на соборе не светлыми красками. Единомыслия не оказалось. Было большое волнение; каждый хотел по своей мысли делать, каждый говорил за своего; одни предлагали того, другие этого, все разноречили; придумывали, кого бы выбрать, перебирали великие роды, но ни на ком не могли согласиться и так потеряли немало дней».

Некоторые бояре, домогаясь царского венца, покупали голоса, засыпали выборных обещаниями и подарками. Появилось несколько фракций, которые можно назвать по именам великородных соискателей: фракции Голицына, Мстиславского, Воротынского, Трубецкого, Романова...

Героя освобождения Москвы Пожарского впоследствии обвиняли в том, будто бы он истратил до двадцати тысяч рублей, подкупая себе голоса. За десять рублей в те времена можно было купить дом, за пять — телегу с лошадью. А за три копейки, дневной заработок поденщика, — пять десятков яиц. Или почти два килограмма свинины, или полтора килограмма осетрины (смотря чем решит поужинать поденщик).

Действительно ли князь Пожарский потратил эти фантастические по тем временам деньги — неизвестно. Но сведения эти заставляют по-другому смотреть на перспективу избрания Пожарского в цари. Национальный герой, все его почитают. Но решив стать царем, опустился до подкупа, самых «черных» технологий, чтобы получить не подобающую ему власть. Несерьезно...