Мы все умрём. Но это не точно (СИ) - Aris me

— Ты не двигаешься и не говоришь, — мрачно произнёс он интонацией, не терпящей возражений. В противовес своему голосу Тео успокаивающе погладил обнажённую кожу, с нажимом проведя пальцем между влажных складок, очертил клитор, и Гермиона еле слышно выдохнула, стараясь расслабиться.

—Так кто я, Цветочек? — мягко спросил он.

Грейнджер упрямо промолчала и приподнялась на локтях в попытке взглянуть ему в глаза. Но Тео надавил широкой ладонью ей на поясницу, заставляя сильнее прогнуться и лечь всем животом на сиденье дивана. Вновь провёл пальцем по набухшим половым губам, нашёл пальцем клитор и начал массировать, продемонстрировав ей, что будет в случае, если она станет его слушаться. Судя по тому, насколько влажной была Гермиона, всё происходящее её тоже заводило, и пусть она не строит ему тут невинные глазки. Интересно, Грейнджер так возбудилась, когда он играл с ножом или когда грубо заставил её себе отсасывать? Но вслух произнёс другой важный вопрос:

— Кто я, Гермиона?

Правой рукой Нотт выводил узоры внизу живота, лаская клитор, дразня и очерчивая контур влагалища, но не проникая внутрь. Грейнджер подалась бёдрами навстречу, но Тео вновь вдавил её в диван. Ему хотелось довести девочку до исступления, до спутанных мыслей и болезненного напряжения мышц. Но пальцы на правой плохо слушались и повязка мешалась, так что Теодор не был совсем уверен, что у него получится достигнуть большого успеха.

— Не знаю… Я ничего о тебе не знаю! — Гермиона что-то тихонько проговорила, поёрзала, подставляясь поудобней под его движения… — Ты и сам в себе потерялся!

И он звонко, со вкусом шлёпнул широкой ладонью по ягодице, наслаждаясь звуком и наблюдая, как проявляется красный отпечаток на её коже. В общем-то, ответ был правильным, но ему просто захотелось это сделать.

— Ты не двигаешься, — с лёгкой угрозой в голосе произнёс Тео, нажал на клитор, и Гермиона прерывисто выдохнула, но послушно осталась стоять на месте ровно в той же позиции, в которую он её поставил. Нотт погладил её ягодицы, слегка их раздвинув. Припухшие половые губы блестели от смазки, он развёл их пальцем и подразнил пальцем влажный вход. Может, попробовать языком?

— И как же мне найтись, раз я потерялся? — не особенно вдумываясь в свои слова, произнёс он. От мысли прижаться к ней ртом и хорошенько вылизать его член приободрился и привстал. О, здравствуй, друг, давно не виделись!

Гермиона всё же приподнялась на локтях и обернулась, заглядывая ему в глаза со всей своей серьёзностью. Видимо, даже в такой позиции она решила подсказать ему, как исправиться.

— Просто вспомни, что тебе приносило удовольствие, радость… Тебе надо… — слова перешли в тихий стон, когда Тео согнулся и провёл кончиком языка по нежным складкам, слизывая её возбуждение и ощущая её вкус. Удовольствие, радость, ага, именно этим он сейчас и займётся. Девочка была приятная, горячая, так сладко пахнущая цветочным мылом, что он не удержался и жадно впился в неё ртом, продолжая делать языком то, что секунду назад творил с нею пальцами.

Гермиона шумно, со стоном выдохнула.

И Теодор, довольный собой, повторил движение. Вновь и вновь. Его член налился кровью и потяжелел, хотелось прикоснуться к нему, чтобы снять напряжение, но он запрещал себе это, целиком сосредотачиваясь на одной Грейнджер. Только его язык и её клитор. Он лизал алчно, настойчиво, проникая внутрь, всовывая его глубже, буквально трахая её им. Ему нравилось, как она реагировала на него — страстно, не сдерживая стонов и не зажимаясь. Даже наоборот, девочка развратно ёрзала на его лице, сильнее подставляясь, но сбивая со всякого ритма. Так что в какой-то момент Тео даже пришлось держать руками её бёдра. В конце концов, Нотт настолько увлёкся, что не проконтролировал момент её оргазма. Грейнджер просто как-то неожиданно напряглась, сжалась и кончила, стекая всем телом на пол, словно вязкая каша.

Он провёл пальцами по своим мокрым губам, вытирая смазку, и недовольно посмотрел в сторону Гермионы. И это всё? Почувствовав, что её больше не держат, та как-то неуклюже попыталась отползти от него подальше, и было видно, что руки её плохо слушались. Тео звонко цокнул языком и проследил за ней голодным взглядом. Ну уж нет. Он не планировал давать ей разрядку так рано, но это ничего не отменяло. Теодор притянул её за бёдра к себе, прижав спиной к своей груди, и потёрся о гладкую кожу крепким стояком, пачкая в сочащейся из члена смазке. Только девочка почему-то не вдохновилась, она как-то поникла и спряталась за волосами.

— Я, кажется, всё, — Грейнджер явно боялась взглянуть ему в глаза, тихий голос забавно дрожал, будто бы ей было неловко. Гермиона подалась вперёд и попыталась на ощупь найти остатки рубашки, но Тео прижался ещё крепче, не давая выскользнуть.

— Эй-эй, а как же «найди свой путь» и прочее? — нежно прошептал ей на ушко, убирая длинную прядь и целуя в плечо. — Я только начал искать!

Она, конечно же, идеей не прониклась, снова попытавшись уползти, только Теодор совсем не планировал отпускать её от себя. Поэтому он просто поймал Грейнджер и нагнул к полу.

— Вот так всегда, — он с осуждением цокнул языком, глазами блуждая по хорошенькой попке и влажной промежности. — Сначала давай я покажу тебе мир, а потом иди и броди в темноте сам. Так нельзя, Гермиона.

Придерживая одной рукой, Теодор провёл головкой вдоль от ануса до клитора, раскрывая её набухшие половые губы и собирая обильную влагу. Грейнджер неуклюже ёрзала, пытаясь развернуться, но была надёжно прижата к полу его рукой.

— Так поступают только очень плохие люди, а ты же у нас хорошая девочка…

Теодор приставил член к её входу и слегка толкнулся, войдя внутрь всего на дюйм, но лишь для того, чтобы, звонко шлёпнув кожей о кожу, резко толкнуться на всю длину. Гермиона всхлипнула и так сильно сжалась, испугавшись его грубого толчка, что у Теодора перехватило дыхание. Он откинул голову, ловя под веками яркие, белые вспышки и наслаждаясь ощущениями. Узко, тесно. Какая же она была узкая. Он мучительно медленно отстранился и снова со шлепком погрузился в неё, наблюдая, как влажный от их общей смазки член проскользил внутрь.

Гермиона сладко всхлипнула и сжалась сильнее. Её мышцы были ещё напряжены, когда он вновь резко качнулся и снова глубоко вошёл внутрь. Тео делал это нарочно грубо, ему хотелось, чтобы девочка как следует почувствовала его напряжение, ощутила, насколько сильно он сейчас в ней нуждался и больше не пыталась сбежать, оставив его в таком виде. Но при этом всё же Гермиону стоило расслабить, поэтому Нотт перестал прижимать её к полу и, перенеся вес на колени, вновь нашёл пальцем клитор.

— Тео, я больше не могу… — пискнула она и жалобно посмотрела на него через плечо. Её руки дрожали, и она слабо упиралась ими в пол. Но Гермиона неплохо поработала вначале, поэтому Нотт был совсем не против, если б она просто прилегла и полежала, не двигаясь. Таким тёплым и горячим трупиком. В конце концов, он предлагал ей вернуться к дивану, сама не захотела.

Поэтому вместо жалости он двинулся внутри неё членом вверх-вниз и услышал, как Грейнджер судорожно, будто задыхаясь, заглотнула воздух и странно застонала. Тео на мгновенье замер, не вынимая из неё член и прислушиваясь — это был хороший знак, или она действительно там собралась умереть? К счастью, девочка дышала. Нотт мог бы даже сказать, что это было вполне возбуждённое дыхание.

— Спорим? — усмехнулся он, принимая «не могу» за вызов. Одну руку Теодор положил на бедро, направляя её на себя, а второй продолжил ласкать в той манере, в которой ей понравилось в самом начале. И в этот раз она уже громко, томно простонала. Нотт самодовольно усмехнулся — вот это то, что надо!

Его бёдра быстрыми толчками ударялись о неё снова и снова, громко шлёпаясь и влажно хлюпая. В тишине комнаты это всё было так отчётливо, что ему показалось, будто их пошлые стоны мог слышать весь дом. И ему всё нравилось. Тео обожал все эти звуки. Он любил, чтобы было громко, мокро и развязно. Опять и опять. Теодор двигался в ней, чувствуя упоительный, пряный запах их общего возбуждения, и это окончательно сводило его с ума. Нужно было сдержаться. Поэтому Нотт ещё несколько раз с силой толкнулся в неё и задержался внутри, прислушиваясь к собственной сумасшедшей пульсации.