Ангелотворец - Харкуэй Ник

Он воздевает руки к потолку и улыбается епископу, который вновь прячется за свежим номером «Файненшл таймс».

В глазах До-Дона вспыхивает пламя.

– Что тебе нужно?

– Адреса, Дональд. Имена и адреса. Я хочу знать все о личной жизни толстого и тонкого, правительственных вельмож нашей доблестной гражданской службы. Так же мне пригодится одно из твоих самых уединенных – ладно, сделаю поблажку и скажу «самых звукоизолированных» – жилищ. Полагаю, парочка таких найдется на краю Хэмпстед-Хит. Я готов принять одно из них, назовем его схроном. Суть ты уловил?

– Да, – цедит До-Дон, скрипя зубами, – уловил.

Пятнадцать минут спустя Джо стоит на четвереньках в ворохе местных газет, вырезая маленькие объявления и собирая зашифрованный в них адрес: идеальная иллюстрация к термину «параноидальная шизофрения». Особый шарм картине придают ножницы, извлеченные из набора для вышивания крестиком. По полу личных покоев До-Дона в клубе «Паблум» разбросаны цветные карандаши. Сам он не здесь (вероятно, выпускает пар в компании стриптизерш). Полли Крейдл стоит, опершись на стойку, как Лорен Бэколл, и прислушивается к бормотанию своего любовника.

– Так, нет, это «Адвертайзер». Хорошо. «Вернись домой, Фред, я все прощу» – ага, оно. Это «Кроули сентинел», а под ним… Ха! В точку. Далее… «Яксли таймс». «Будь моей, Абигейл, будь моей!» Нет, как-то чересчур пафосно… Фу ты, черт, оно настоящее. Ладно…

Так продолжается некоторое время: щелкают ножницы, летят обрезки. Минутой позже Джо расплывается в улыбке.

– Найди леди!

Полли тянет руку, потом осекается.

– Что я должна делать?

– Ничего. Все почти готово. Впрочем, нет, помоги мне: я никогда этого толком не умел. Смотри, тут что-то вроде кроссворда… Итак: «Продается атлас автомобильных дорог, третье издание». И: «С марта месяца начинаются занятия в клубе самообороны». Это дата: третье марта. Верно? Дальше: «Поем вместе под Звуки музыки, Токсли-армс, Довер-стрит. Билеты приобретайте заранее». Итак, Довер-стрит. Но какая? Их несколько, да и где номер или хотя бы… Эх!

Джо падает духом, очевидно, не найдя ответа на третьей вырезке. Полли Крейдл внимательно ее изучает.

– А может, подсказка – слово «Токсли»?

Он изумленно смотрит на нее.

– Точно! Я не туда смотрел. «Токсли-армс» – это вход. Паб. Паб в… – Он снова вчитывается в третью вырезку. – В Белфасте? Ерунда какая-то.

– А если «Белфаст» – название судна?

– Да! На Темзе. Нам нужен паб неподалеку от корабля Ее величества «Белфаст». Точно, я помню, оттуда можно спуститься в Тошерский удел. Ну да, конечно! – Джо улыбается. – Надевайте свое лучшее платье, госпожа Крейдл, и свои лучшие туфельки. Мы отправляемся на Ночной Рынок.

Рынок изменился – и в то же время нет; сегодня он расположен в огромном подземном водохранилище эпохи Генриха VIII, осушенном для проведения реконструкционных работ, обвязанном изнутри деревянными строительными лесами и освещенном химическими и заводными электрическими фонарями; запах воды перебивают цветочные ароматы из огромных кадильниц (благовония украдены, гласит гордая надпись на табличке, со склада химической компании в Гарчестере, специализирующейся на арома-продукции для дома и офисов, их можно приобрести по запросу). Люди бросают взгляды на Джо и Полли, понимающе кивают: ага, эти в бегах. Но те, что постарше и посмышленей, присматриваются, видят Джошуа Джозефа Спорка в гангстерской шляпе, в обнимку с дурной девицей, и понимают: что-то сейчас будет. По винтовому центральному проходу ползет от киоска к киоску слушок: Это парень Мэтью? Боже, ну и вымахал! И явно перешел дорогу Лили Ло, хотя все не так, как они говорят, уж мы-то знаем…

Человек по имени Ачим радостно приветствует их и угощает вином. Иные спешно отворачиваются – как бы ненароком не узнать чего-то, что может иметь отношение к ведущемуся расследованию. В любом другом месте Джо боялся бы, что их могут сдать, однако Рынок неприкосновенен: его жизнь возможна только в условиях абсолютной секретности, и всякого, кто раскроет его тайны, ждет суровая кара. Сейчас эта кара, должно быть, еще суровей, чем раньше, ведь вместо Мэтью Рынок теперь возглавляет Йорге (а точнее, вместо Джо, как Йорге сам охотно признает).

На самом верху водохранилища есть небольшое служебное помещение для насосной станции или, быть может, для отвода ливневых вод, откуда открывается вид на происходящее внизу. Здесь Йорге обустроил себе контору; безусловно, слушок дошел до него быстрее, чем Джо с Полли, но Йорге будет не Йорге, если не рассыплется в громогласных приветствиях.

– Охренеть и обосраться, никак Джо Спорк ко мне пожаловал! Мать-перемать! Ты хоть в курсе, что тебя фараоны обыскались, а?! Даже за меня награду посулили – а я всего лишь побывал с тобой в одной комнате! Иисусе! Вадим, никому ни слова, после прочтения вспороть себе глотку, понял?! Этого мудилы здесь не было!

У Йорге нет ни второго имени, ни фамилии, ни отчества. Он просто Йорге, чумазый парнишка с могучими руками, который всегда делился с Джо тортом и прятался в толпе. Йорге – человек, который не дал Ночному Рынку зачахнуть после смерти его короля. Он всюду таскался за Мэтью, как верный пес, поклонялся ему. Отец Джо легко и непринужденно обзаводился приспешниками и подмастерьями, а после его смерти Йорге готов был так же верно служить его сыну. Для своего возраста он был тогда невелик. Он и сейчас невелик – если смотреть по вертикали, – но малый рост с лихвой компенсируется объемами и русским аппетитом. Потоки воздуха, с силой вырывающиеся из его легких во все стороны, разносят по округе ароматы водки и селедки. Джо уверен, что Йорге нарочно разыгрывает спектакль, чтобы соответствовать ожиданиям окружающих. Ну кто, в конце концов, прожив в Лондоне всю жизнь, может до сих пор разговаривать, как матрос из Красноярска? Только Йорге.

За столом напротив сидит Вадим – тип в дорогом костюме и очках в золотой оправе. Взгляд его выражает глубокое чувство собственного достоинства, которое можно ошибочно принять за страдание или признак поэтической натуры. Он на миг останавливает этот взгляд на Поллином декольте и тут же прячет, наткнувшись на ее широкую вызывающую ухмылку.

– Послушай, Вадим! – говорит Йорге, всплескивая коротенькими толстыми руками. – Я просто обязан поговорить с этим парнем, ясно? Долг чести, понимаешь? Слушай, говорю как на духу: ты худший фотограф в жанре ню на всем белом свете. Серьезно, тебе лучше не лезть с камерой к девчонкам и фотографировать внутренние дворики. Эти снимки… – Он потрясает в воздухе стопкой фотографий шесть на восемь дюймов и принимается их листать. – …Господи, Джо, ты только глянь. Это какое-то пособие для студентов-медиков. А это – для ботаников. Или агрономов. Джо, вот на что это похоже, по-твоему?

– Это… Хм, я почти уверен, что это баклажан.

– Хвала милосердному агнцу, дружище, это действительно баклажан! И больше на фото ни хера нет, я прав?

– Ты прав, Йорге, да.

– А между тем это фотография Вадимовой подружки Светланы, которую – и здесь я ни капли не преувеличиваю, ясно? – я мечтаю увидеть голой даже больше, чем Кэрри Фишер из «Возвращения джедая». На этом сраном снимке она абсолютно голая. Однако мы этого не видим, потому что фотографу взбрело уткнуться в нее объективом, а иначе ты просто взорвался бы на месте от одного взгляда на эту красотку. Желаешь увидеть портрет Светланы в полный рост?

– Давай.

– Мы все желаем, Джозеф! Увы, это не представляется возможным, потому что горе-фотограф решил не снимать ее в полный рост. Уходи, Вадим, я тебя умоляю. Мне надо поплакаться другу в жилетку, ясно?

Джо Спорк ждет. Как только Вадим отбывает, стискивая в руке порно-снимки баклажана, лицо Джо мрачнеет, черты становятся резче.

– Я по делу, – говорит он.

– Серьезно? По настоящему делу? Не из-за гребаных игровых автоматов, я надеюсь?

– По настоящему.

– Решил меня вытурить, Джо? Вздумал прибрать Рынок к рукам?